Илья Бояшов - Танкист, или «Белый тигр»

21

«Мардеры», «артштурмы», «Хетцеры» — знаменитые немецкие самоходные артиллерийские системы. Хочется отметить, что немцы прекрасно использовали самоходные орудия при отражении танковых атак — здесь они были непревзойденные мастера. Еще раз подчеркну — наибольшие потери мы несли как раз от этих бесшумных убийц, устраивающих засады везде, где только можно, на пути следования наших машин. Низкие, приземистые «артштурмы» для таких целей были просто идеальны.

Немцы сделали выводы после встреч в 41-м году с «тридцатьчетверками». Срочно были созданы очень эффективные средства борьбы — так, короткоствольные 75-мм «пушки-окурки» немецких танков были заменены на орудия с длинной ствола в 43 и 48 калибров. 60-мм ствол удлинили до 60 калибров. На вооружение противотанковых батальонов в большом количестве стали поступать 75-мм противотанковые пушки Pak 40 с длинной ствола 43 калибра. Вот с этого-то момента наши танкисты и стали ощущать себя «голыми» — броня уже не спасала.

Уже 40 процентный ожог в те годы нес с собой мучительную смерть, но мало кто из танкистов мог уберечься от огня. «…В предместье Каменец-Подольского стояла зенитная батарея. Она сожгла два наших танка, экипажи которых полностью сгорели. Около одного танка лежали четыре сгоревших трупа. Я видел, как их хоронили — от взрослого человека остается мумия размером с двенадцатилетнего ребенка. Цвет кожи лица такой красновато-синевато-коричневый… Страшно смотреть и очень тяжело вспоминать…» (воспоминания танкиста Н. Я. Железнова). Жизнь танка была очень короткой — один, от силы два боя. Танкисты, которые остались в живых, вспоминали — им постоянно приходилось пересаживаться с одного танка на другой. Потери в танковых войсках, особенно в начале войны, были ужасны. Поэтому, когда набирали опытные экипажи, прежде всего спрашивали: «Сколько раз горел?». В этом вопросе вся горькая правда. Тех, кто «горел» два или три раза брали в первую очередь — значит, настоящий танкист, опытный. Танкисты чаще всего гибли в двух случаях: от поражения осколками собственной брони, которые разлетались после ее пробития бронебойным снарядом и от пожара в бензобаках. Командир и заряжающий погибали чаще других: из за своей высоты башня хорошо поражалась немецкими «восемь-восемь». Даже «неудавшийся» удар снаряда вызывал контузию, а то и переломы, что уж говорить, если «болванка» влетала! Кроме того, в T-34 была непродуманна система топливных баков — они располагались по сторонам боевого отделения. В случае воспламенения горючего шансов уцелеть было мало. Стрелок-радист, не имеющий собственного выхода, лез следом за механиком. В условиях, когда все решали считанные секунды, только немногие стрелки-радисты могли вовремя выбраться на броню. Судя по воспоминаниям танкистов, все-таки больше всего возможностей спастись было у водителей — из за низкой посадки они находились в относительной безопасности, всегда могли увидеть противника и вовремя подставить борт. Им легче других было выброситься через открытый люк: достаточно привстать — и водитель сразу по пояс высовывался из машины. Поэтому многие ветераны, хлебнувшие лиха, не смотря даже на то, что являлись командирами танков, садились за рычаги.

Речь идет о Первом танковом корпусе генерала Панова.

По отзывам самих танкистов, из всех союзных машин, доставляемых нам по ленд-лизу, канадский танк «Валентайн» оказался для нас наиболее приспособленным. Высокое содержание никеля в броне «канадца» не раз спасало жизни башнерам, так как при ударе снаряда в башню такая броня не крошилась, и осколки от нее не отлетали. «Валентайн» был машиной с низким силуэтом, с надежным двигателем. Быстроходный и юркий, он прекрасно использовался во время боев в городах. Попасть в него было сложнее, чем в другие танки. Отмечались случаи, когда «Валентайны», имея уже не 40-мм пушечку (первые поставляемые нам образцы получали довольно слабое вооружение), а более мощную 57-мм, вступали в дуэль с «Тиграми» и побеждали. Единственным большим недостатком этой удачной машины был недостаточный угол возвышения орудия, не позволявший вести огонь по верхним этажам зданий.

«Второй фронт» — Знаменитая американская тушенка, которую в больших количествах поставляли союзники. Вообще, продовольственные поставки из Америки — шоколад, сухое молоко и т. д. — (вкупе, конечно, со своими продуктами) позволяли достаточно хорошо кормить армию в годы войны. Танкисты тепло отзывались о вкусном американском сале, мясных и рыбных консервах.

К тому времени окончательно устаревший, слабенький американский танк, по своим скромным техническим данным походивший на наш легкий Т-70. Правда, «Стюарт» достаточно активно использовался против корпуса Роммеля в Африке, и даже иногда добивался успехов, но на Восточном Фронте применять его в боях уже к началу 42-го года стало несерьезно. Однако, М-3Л «Стюарты» какое-то время еще продержались на вооружении Красной Армии. Вполне возможно, несколько машин участвовало и в операции «Багратион».

«Майский жук» — не менее знаменитый, чем «тридцатьчетверка», американский танк М4А2 «Генерал Шерман». Литература о нем многообразна. Как и T-34, «Шерман» являлся самым массовым танком 2-ой Мировой войны. Наши танкисты отмечали прекрасные условия обитания экипажа — удобные кресла с подлокотниками, аптечки, просторный корпус, который внутри был выкрашен в белый цвет («тридцатьчетверки» и внутри и снаружи красились однообразно — темно-зеленой краской. Зимой на броню наносился белый камуфляж). Танк имел более надежный, чем у «тридцатьчетверки», двигатель (он не требовал во время маршей частой регулировки), позволявший «Шерману» не только набирать хорошую скорость, но и забираться по достаточно крутым склонам. На вооружении танка к концу войны состояли 75-мм пушка и два пулемета «Браунинг», которые славились своей безотказностью. Пробивная способность осколочных и бронебойных снарядов к орудию была очень высокой. Не смотря на недостаточную для защиты от немецких танковых пушек броню, «Шерман» эффективно действовал против «Пантер» и «Тигров», имея в плюсе несравненно более лучшую маневренность. На дистанциях 500 метров и ближе, как и «тридцатьчетверка», он становился исключительно опасен. М4А2 очень любили танкодесантники — за особую плавность хода. Кроме того, танк был настолько удобен и прост в управлении, что обучиться управлять им можно было за несколько часов. К недостаткам «американца» наши танкисты неизменно относили высокий корпус, который демаскировал танк на поле боя. Механик-водитель сидел отдельно — если над его головой заклинивало ствол орудия, выбраться он уже не мог. Подобно «зажигалкам» СУ-76, при попадании снаряда «Шерманы» вспыхивали, словно спички. Тем не менее, в войсках танк приняли. Как полагается, танкисты давали «Шерману» разнообразные клички, называя его и «майским жуком», и «бронтозавром», и «горбачом», и «эмчи». М4А2 активно эксплуатировались до конца войны. (во время операции «Багратион» Пятая гвардейская танковая армия насчитывала 64 «Шермана»). Их так же имели в своем составе части 2-ой танковой и 33 армий.

Поляки не могут простить нам Варшаву: и сегодня, нет-нет, да и вспомнят коварство Сталина, приказавшего остановить советские танки чуть ли не в городских предместьях. Информация к размышлению: не поставив в известность руководство СССР, а делая ставку (иногда полякам вообще присуща какая-то удивительная ребячья наивность) на помощь англичан (восстание готовило польское правительство в изгнании, которое укрылось в Лондоне) и на общеславянское «авось», польские патриоты подняли оружие против гитлеровцев в начале сентября 1944 года. Многие авторитетные советские (а, затем, и российские) историки утверждают — мы ничем не могли помочь. Боевые машины 1-го Белорусского, бывшие в наступлении с июня 44-го (все так же операция «Багратион») выработали свой ресурс. Войска измотались, они понесли тяжелые потери. Наступательный пыл выдохся. Красная Армия смогла подойти к Висле в районе Варшавы, однако о форсировании уже не могло идти и речи. Севернее города были попытки создать плацдармы, но они обошлись большой кровью. В итоге Варшава сгорела на виду у наших измотанных солдат и офицеров. Правда, отрицать крайне негативное отношение к этой авантюре самого Сталина, которого разозлила подобная польская политика, тоже нельзя.

Генерал Паттон, один из наиболее одиозных и ярких американских генералов-танкистов. С одной стороны демонстрировал незаурядные качества полководца — бесстрашие, упрямство, постоянную готовность к риску, танки под его командованием совершали глубокие прорывы в тыл немцам. С другой — был не чужд популизму, любил вставать в позу, красоваться, являлся отъявленным антисоветчиком и русофобом — считал СССР вторым врагом Америки после Гитлера и не сомневался, что война между бывшими союзниками неизбежна. Лисом пустыни англичане и американцы называли знаменитого фельдмаршала Роммеля — одного из наиболее способных гитлеровских высших офицеров. До своего ранения он являлся командующим немецкими вооруженными силами на Западе.