— Я не знаю, — проговорил Степка и вдруг вспомнил, что в волнении не рассказал ни Тане, ни Андрею о таинственном появлении Гриши на дороге у кладбищенских ворот. Словно наяву, возникли перед ним черные деревья, похожие на заколдованных великанов, серая неясная тень, движущаяся среди могильных крестов…
— У него, наверно, родные тут жили, — сказал он тихо. — Он на кладбище ходит. Мы видели один раз, вечером… Помнишь, Таня?
— Когда?! — вскрикнула изумленная Таня.
— Ну, помнишь, когда Олег побежал?
— Ой! Значит, это был глухонемой Гриша?
— Ага. Я тебе в тот раз ничего не сказал. Боялся, что ты ребятам расскажешь. А про него и так много всякого болтают…
— Ну-ка, ну-ка, — попросил заинтересованный Андрей. — Что там у вас случилось на кладбище?
И Степка рассказал. О том, как слушали Женькину сказку про седые волосы на чердаке, как Олег вызвался пойти на кладбище, как ребята тайком за ним следили и как он пустился наутек, испугавшись Гриши.
— Наверно, у него там похоронен кто-нибудь, — закончил Степка. — Отец, может быть… Или мать… Может, его в Германию из этого города увезли?
— Ну, вот и этот вопрос выяснили, — заключил Андрей.
Степка уже понял, что Андрей осуждает его вовсе не за то, что он вовремя не разобрался, какой человек глухонемой мастер. И ему внезапно захотелось вскочить со стула, броситься на улицу, завернуть в знакомую подворотню, весело толкнуть низенькую дверь во флигелек, чтобы успеть увидеть, как вспыхнет лампочка над верстаком — Гришин «звонок».
— К нему надо пойти! — крикнул Степка, срываясь с места. — Надо сейчас пойти! Мы пойдем. Вместе с Таней. Он нас звал!
— Верно. Надо пойти, — согласился Андрей. — Только давайте пообедаем сначала.
Но Степке не хотелось есть. И Тане, которой передалось его волнение, — тоже. Глядя на возбужденные лица ребят, Андрей понял, что удерживать их бесполезно.
— Ладно, идите, — сказал он.
Степка и Таня побежали к двери. Из окна Андрей видел, как они пересекли двор и скрылись в арке. И лишь тогда он заметил, что Степка оставил на стуле железные планки — рамку стенной газеты.
Не вспомнили о них и Степка с Таней. Они мчались по тротуару, обгоняя прохожих и спотыкаясь о водосточные желоба. Вот и дом номер четырнадцать. Вот и знакомая дверца с кривой надписью «Мастерская». Как давно уже Степка не был здесь!.. Жаль, что Гриша не может его услышать!.. Разве можно жестами и знаками передать то, отчего так громко колотится сердце!.. Нет, только голосом! Только влетев и крикнув: «Доброе утро!»
Степка с силой толкнул дверь в мастерскую. Приветливо вспыхнула над верстаком лампочка-сигнал. Она загорелась и погасла. И Степка огляделся в недоумении. Мастерская была пуста. Большие яркие лампы под потолком и на верстаке не горели. Не гудел примус, и не било синее шумное пламя из носика паяльной лампы. Тусклый свет сквозь маленькое оконце едва освещал углы комнатушки.
— Ушел куда-то, — сказал Степка. — В магазин, что ли?
И вдруг из-за фанерной перегородки послышался кашель. Сначала негромкий, прерывистый, он все нарастал, превращаясь в надсадный, резкий, мучительный хрип. Потом кашель стал утихать и закончился коротким стоном.
Степка пошел за тонкую фанерную стенку и увидел Гришу. Мастер лежал на койке. В полутьме резко выделялись тени под его глазами и темные, впадины на щеках. Гришины глаза были закрыты.
— Гриша!.. Гриша!.. — начал тормошить его Степка. — Гриша!..
На цыпочках подошла и Таня. И тут Гриша открыл глаза. Он увидел склонившегося над ним мальчика, и бледная улыбка скользнула по его губам. Потом он снова закрыл глаза и, с трудом шевеля пальцами, знаками попросил Степку не подходить к нему близко, чтобы не заразиться. Но тот и не думал отходить. У Гриши был жар — это Степка понял, только прикоснувшись к руке мастера: рука была горячая и чуть-чуть дрожала. Гриша заболел — это было ясно.
— Надо доктора, — испуганным шепотом сказала Таня.
— Доктора… — растерянно повторил Степка. И вдруг, выпрямившись, он схватил Таню за руку. — Я сейчас! — крикнул он. — Я побегу за доктором в поликлинику, за угол. А ты здесь останься. Он, наверно, пить хочет… Поставь чайник на плитку. Я быстро.
Спустя несколько минут Степка ворвался в вестибюль поликлиники.
— Где тут докторов вызывают? — задыхаясь, спросил он у какой-то старушки, которая шарахнулась от него в сторону.
Молодой человек в белом халате, быстро проходивший мимо, остановился и посмотрел на запыхавшегося мальчика.
— Вон окошечко, — показал он. — Видишь, где написано «Регистратура».
Степка рванулся к полукруглому окошечку, из-за которого на него взглянули суровые глаза молодой девушки — тоже в халате и в белой шапочке.
— Доктора надо, срочно! — крикнул Степка.
Ему никогда еще не приходилось вызывать врача на дом. Он думал, что стоит только сказать, и сейчас же к нему торопливо выйдет доктор, одетый в белый халат, и можно будет немедленно повести его с собой. Но оказалось, что надо назвать фамилию больного, возраст, адрес, сказать, какая у него температура. Ничего этого Степка не знал.
— Врача вызываешь, а не знаешь даже фамилии больного, — сердито сказала регистраторша.
— Да не говорил он мне фамилии, — не выдержав, рассердился и Степка. — Он глухонемой. Понимаете? Глу-хо-не-мой!
— Глухонемой? — с недоумением переспросила девушка, и вдруг глаза ее просияли. — Это из дома четырнадцать? Гриша? Ты бы сразу так и сказал. — И, записав что-то на лоскутке бумаги, она добавила: — Доктор придет. Через час-полтора.
Выбежав из поликлиники, Степка бросился назад. Он совсем забыл, что дома его ждут к обеду. Но зато вспомнил, что надо сказать, чтобы его не ждали в красном уголке. Он остановился в растерянности. Бежать к Андрею? Но их дом совсем в другой стороне. Лучше зайти по дороге к кому-нибудь из ребят. Дом, где живет Олег Треневич, как раз напротив.
Не раздумывая долго, Степка кинулся через улицу и увидел Олега, который вышел из подъезда. Должно быть, вид у Степки был необычайный.
— Ты… ты что? — спросил Олег испуганно. — Лохматый весь…
— Передай Андрею, — не отвечая, быстро проговорил Степка. — Гриша заболел. Мы с Таней дежурим. Ждем доктора. Понял?
— По… понял… — кивнул Олег.
А Степка уже несся прочь, к четырнадцатому дому. Мгновение, и он исчез в воротах.
Таня хозяйничала за верстаком, как за кухонным столом. Верхняя лампа ярко сияла. Гудел примус. На нем стояла кастрюлька с длинной ручкой. В кастрюльке что-то булькало и кипело. Шумел, закипая, пузатый чайник на электроплитке.
— Гляди, Степа! Я тут нашла картошку в углу в ящике и поставила варить. Он, наверно, голодный. — Таня кивнула на перегородку. — И хлеб есть. Только очень черствый. И еще я ему поставила компресс на голову. Холодный. А то у него, знаешь, какая температура? Сорок, наверно.
— Ну уж ты скажешь — сорок… — пробормотал Степка, осторожно заглядывая за фанерную стенку.
Гриша лежал все так же на спине, закрыв глаза. Только теперь ноги его были накрыты одеялом, подушка взбита и положена удобнее, а на лбу лежала белая тряпочка — компресс.
— Это ты здорово, — смущенно сказал Степка, подойдя к Тане. — Здорово все… И картошка… И хлеб нашла… И подушку поправила.
Вспыхнув, Таня отвернулась, торопливо заглянула в кастрюльку, для чего-то подула в нее.
Скоро картошка сварилась. Таня аккуратно положила ее на тарелку, нарезала хлеб. Только сейчас Степка почувствовал, как он голоден. Ведь у него во рту с утра не было ни крошки.
Гриша съел очень мало. Только одну картофелинку и кусочек хлеба. Зато на чай он накинулся с жадностью. Очевидно, глотать ему было больно. Но все то время, пока мастер ел, он не сводил взгляда со Степки и только изредка с благодарностью смотрел на Таню. Он смотрел и улыбался. Улыбался через силу.
Выпив стакан чаю, Гриша с тяжелым вздохом откинулся на подушку и закрыл глаза. Таня и Степка решили, что мастер уснул.
— Ну, теперь и мы поедим, — сказала Таня шепотом, как будто голос ее мог потревожить глухонемого.
Но сесть за стол, вернее — за верстак, ребятам не пришлось. Дверь приоткрылась, и в мастерскую заглянул толстенький розоволицый человечек в соломенной шляпе.
— Это здесь больной? — спросил он.
— Здесь, здесь! — обрадовалась Таня. — Вы доктор?
— Доктор.
Человечек вошел и с недоумением взглянул на погасшую сигнальную лампочку.
— Перегорела, — огорченно сказал он.
— Нет, это сигнал, — объяснил Степка. — Вместо звонка.
— Вот как? Вместо звонка? Интересно, интересно… Ну, а где же больной?
— Вон там, идемте.
— Эге-ге, — покачал головой доктор, заглянув за перегородку. — Там темно.
