— Там, — лениво отмахнулась Катрин. — Лешик на кухню понес. А этот бог Света как хоть выглядит?
— С головой орла, кажется. — Машка не любила Катрин и сейчас старательно отползала от нее подальше.
— Ну, понятно, родственник дятлу.
— У! Заработало! — взвыл Пушкин за дверью. В коридоре мелькнул Левшин. Ежик помчался на шум.
— Что они делают? — спросила Ева, недовольно поджимая губы. Не замечает! Совсем не замечает!
— Левшин! Стой! — вылезла из диванных подушек Катрин.
— Что может делать истинный стимпанковец? — подал голос Саша. Пока девочки разговаривали, он галантно стоял в стороне.
— Машину времени, — буркнула Ева. Ее все раздражало: и бесцеремонная Катрин, и дурак Пушкин.
— Вот именно! — обрадованно подпрыгнула на месте Маша.
— Они же в радиокружке занимаются, сказали, что могут собрать машину времени. Левшин для них за подсолнечным маслом побежал.
— Вы что, заболели? — отодвинулась от них Ева. — Какая машина времени на подсолнечном масле?
— У Булгакова же получилось. Аннушка пролила подсолнечное масло, и появился Воланд.
— Ууууууу! — вопили в коридоре. — Перемещаемся!
— Ну, что ты как маленькая, — толкнула Еву в бок Машка. — Главное, верить! В этом смысл стимпанка. Не брошки и колечки, а вера в то, что… что… — Она обернулась к Сашке, и он подхватил:
— В научно-технический прогресс. Время не главное. Мы можем быть всегда. Это как тоска по невозможному.
— Вот, вот! — заторопилась Машка. — Сегодняшний мир движется в неправильную сторону. Дальше тупик! Катастрофа! Все эти гаджеты, электроника, в которой давно уже никто не разбирается. Мы должны были развиваться по-другому. Не на атомной энергии, а на паровых двигателях. Мы можем все исправить, если отправимся в прошлое!
Ева почувствовала, как у нее от удивления вытягивается лицо.
— Ну, не совсем в прошлое, — мягко вступил Саша и погладил Машку по руке. — Исправлять можно и здесь.
— А что сейчас у нас не так? — прошептала Ева.
— Все не так! — торопилась Машка. — Глобальное потепление, киты выбрасываются на берег океана, птицы меняют маршруты миграции. Компьютер захватывает человека.
— Высокие технологии и низкие моральные принципы, — важно поддакнул Саша. — Киберпанк — отстой. Стимпанк спасет мир.
— Вперед! — завопили в дверях. — Назад!
В комнату ввалился Пушкин. Опираясь о пол рукам и ногами, он полз, сильно извиваясь, словно был ящерицей.
— Доисторическое время! — прорычал он. — Я стегозавр!
Следом за ним показался Стив. Спокойный, уравновешенный Стив прыгал на корточках, сильно вытянув шею и выпятив глаза.
— А я мар-р-разух!
Дальше шел один из братьев. Он двигался на полусогнутых ногах, сильно склонившись вперед.
— Тиранозавр, — представился он.
— А я, — писклявым голосом произнес Ежик, — маленький, но симпатичный динозаврик — эораптор.
С этими словами он упал на спину и поболтал в воздухе ногами.
— Тогда, — накинулся на него один из братьев, — я тебя съем.
Ева подобрала под себя ноги, чтобы «динозавры» ее не затоптали.
— Вы со временем не ошиблись? — проворчала она.
— Не мешай им! — попросил Саша. — Машина времени еще не настроена.
Ежик весьма бодро скинул с себя солнечного бога, но тут на помощь тиранозавру подоспел брат. Возня пошла всерьез. Пушкин сопел, отдирая от воротника рубашки цепкие пальцы одного из радиогениев.
— Ура! — запрыгала на диване Маша. — Машина времени работает! Она перенесла вас из мезозоя в Средние века! Даешь войну Алой и Белой розы!
— Даешь! — вскочил на ноги солнечный бог. — Я вызываю вас на бой!
И метнул в Стива тапкой.
— Драться будем на половниках! — хрипел Пушкин, придавленный к полу соперником.
— Ну что вы возитесь, как младенцы! — не выдержала Ева.
Ее не услышали.
Увлеченные очередным перемещением, мальчишки вооружались. Предусмотрительный Пушкин наматывал вокруг себя плед, из подмышки у него падала подушка. Один из братьев азартно стучал подошвами тапочек, хлопки получались звонкие, как выстрелы.
— Отправь их уже в какое-нибудь другое место, — взмолилась Ева. Вид здоровых парней, увлеченно играющих в детскую игру, расстраивал.
— Сходимся! — кинула перед мальчишками мятый платок Маша.
— Убью! — ринулся в бой Стив.
Они сшиблись. Пушкин тут же оказался на полу.
— Я звоню, звоню, а вы не открываете, — недовольно протянули из коридора.
— Скачок во времени! — гаркнул кто-то. — Джек-Потрошитель на улицах Лондона!
Дерущиеся в комнате тут же отпустили друг друга и ринулись в коридор.
— Какой Потрошитель? — вопил перепуганный Левшин. — Я масло принес!
— Никакой пощады маньякам! — подзуживал голос из-за двери. Снова раздались звуки, похожие на выстрелы. И тут же погас свет.
— Дверь! Дверь откройте! — заорал Стив, вваливаясь в комнату. За стеной что-то упало, и стало светло.
Прямо в уличных ботинках вошел Левшин, за его спиной безуспешно пряталась пухлая Катрин. Левшин прикрывался пакетом с продуктами, как щитом, и орал:
— Масло хотели! Я принес масло!
— Новый скачок! — крикнули из коридора.
— А у вас весело!
На пороге комнаты стоял сухощавый мужчина и широко улыбался. Улыбка резала его острое лицо пополам.
Глава вторая
Хотелось другим
С приходом Левшина сумасшествие усилилось. Узнав, что он на полном серьезе намеревался использовать подсолнечное масло в «машине времени», фантазия братьев понеслась вперед. Ра махал рамой, задевая проводками и пружинками стены и людей, требовал совершенствования техники. Он был шумный и быстрый. Его брат больше наблюдал и слабо улыбался. В руках он постоянно вертел пружинки или проводочки, от этого кончики пальцев у него были черными.
Перезагрузка машины времени произошла стремительно. Проводов стало больше. Был подсоединен таймер с батарейками, недовольно потрескивая, загоралась лампочка. Левшин, лохматый неуклюжий Левшин в своем нелепом свитере и мешковатых вельветовых штанах, первым был отправлен в прошлое. Прилипчивая Катрин цеплялась за его рукав, он беспомощно ее стряхивал, но свитер, этот дурацкий оттянутый свитер, оставался в жадных коготках. Судя по тому, как Левшин завис, он не понял, куда переместился. Сказал бы, что это темные улицы Лондона, а он Джек-Потрошитель, Катрин бы от него сразу отстала.
— Мальчишки, им бы играть, играть.
Появившийся следом за Левшиным мужчина оказался отцом Ежика. Приходящим отцом. Он давно не жил в семье, но регулярно навещал сына, что вызывало у Ежика то приступы раздражения, то гордости: отец был шишкой в крупной компании, весьма состоятельным человеком. Как он ухитрился прийти на вечеринку, никто не понял.
— Позвонил. Просто позвонил, — извиняющимся тоном произносил он.
Ежик отцу как будто обрадовался. Обнял, похлопал по плечам, но тут же отошел.
— Александр Николаевич! — представился мужчина.
— О! — тут же вынырнул из небытия Пушкин. — А я Александр Сергеевич.
— Пушкин? — пошутил отец.
— Ну, знаете, — приосанился Пушкин. — Не все Александры — Пушкины. Не каждому, понимаете ли, дано.
— Его фамилия Сидорчук! И не надо его звать Пушкиным, — грубо вклинился в разговор Ежик.
— Хорошо, не буду, — легко согласился отец и весело оглядел собравшихся. — А я вас знаю, — задержал он взгляд цепких холодных глаз на Еве. — Вы вместе с Антоном в школе учились. Да ведь, учились?
— Давно, — опешила Ева. Это было много-много лет назад, на машине времени не доехать.
— Вы — Ева. А по отчеству? — изогнулся в поклоне отец.
— Павловна, — от происходящего макабра по телу пробегали мурашки.
— Да… — протянул отец, оглядываясь. — Вот так вот, Ева Павловна… Вот так вот…
Он пересек комнату, мельком глянул на экран компьютера и легко сел на подоконник. С ногами. Закинул их, сломав в острых коленях. И улыбнулся.
— Я не скоро, — проявился Ежик.
— Да я понял, понял… занимайся, — щедро разрешил Александр Николаевич.
Ева заметила, что, не отрываясь, смотрит на мужчину, и потупилась. Она его помнила. Отец Антона пару раз появлялся в школе. Всегда приносил огромные букеты учительнице. Что-то организовывал.
— Вот так вот… да… — вздохнул Александр Николаевич. — И ничего с этим не поделаешь.
«С чем не поделаешь?» — мысленно спросила Ева. Говорить вслух с этим странным человеком не хотелось. Чего она боялась? Мирный дядька, сидит, поддакивает. Александр Николаевич бросил холодный взгляд на Еву и улыбнулся острой, резкой улыбкой.
— Мальчишки. Что они понимают в отношениях? Игры, музыка — это да. Особенно игры.
— Нормальные они, — вступилась за убежавшего друга Маша.
