В какой уж раз Пральников старался все эти логические компоненты привести в строгий порядок, но всякий раз его одолевали новые сомнения, он не мог утвердиться на определенном решении, порой ниспровергал свою же точку зрения, и был крайне собой недоволен. Это чувство недовольства и сомнений снова охватило его в разговоре с инженером Сергеем Брагиным, которого Пральников уважал, как галурга вдумчивого, ищущего, тоже часто недовольного собой, человека с беспокойным, а порой и мятежным характером. Пральников не любил безоговорочных истин и категорических оценок, слишком уравновешенных, затверделых в одном мнении людей, потому-то к Сергею он и раньше относился с повышенным интересом и чувством дружбы.
Что Брагин так вот и при всех заговорил о газетной статье, что сам он как будто и не хотел высказываться до конца, а просил выслушать ребят, - во всем этом и в нервозности Сергея он не находил ничего настораживающего. Заставляло задумываться другое: почему Сергей как бы щадит его, Пральникова, оберегает от своего откровенного мнения? Еще хуже, если напористый пустынник укоряет его не в заблуждении, а в неискренности.
- Громкая читка могла бы состояться и без меня, но если мои поклонники желают, я согласен. Давайте соберемся, - твердо пообещал Пральников. - Берусь читать с комментариями и даже между строк!..
- Вот это будет здорово, Виктор Степанович! - ответил за всех Лимонов. - Поглубже берите, а мы подсветим вам своим прожектором. В накладе не останетесь.
Громоздкий, нескладный, не знающий куда девать свою нерастраченную силищу, скуластый Назар Чичибабин легонько положил Феликсу на плечо ручищу, и тот податливо присел.
- Как ты с ним калякаешь? - проговорил тоненько и нежно Чичибабин, нагнувшись над пригорюнившимся Феликсом. - Он кто тебе - брат или сват?
По всему видно, несусветный пройдоха и зубоскал Феликс Лимонов ожидал худшего от "каменной десницы" Чичибабина, и, услышав это семейное внушение, сразу же вывернулся из-под тяжелого жома его руки и пояснил добродушному великану с плоскогубцами за поясом:
- Не встревай, Назар, в творческий разговор. Мы еще не дошли до восьмижаберных цитации, остроконечных реприз и метафор с тройным касанием! - Феликс Лимонов предостерегающе перешел на шепот, упулясь вглядом в цветной "потолок" огромного козырька фуражки жокея.-Предупреждаю, Назар, когда я в творческом накале, то голой рукой не притрагивайся, а надевай монтерские резиновые краги! Правильно, Виктор Степанович?
- Абсолютно, - ответил Пральников, на минутку отвлекаясь от разговора с Сергеем. - В творчестве без техники безопасности нельзя. Быстро свечку заработаешь!
- Какую? - воскликнул Феликс, не ожидавший такой реплики с двойным касанием.
- Хочешь, играй в любки: с фитилем, поминальную или же целительную!..
- Э, тогда лучше с контактом, для творческого зажигания. Двухфазную!..
Пронятый до седьмого пота таким нашпигованным диалогом, Феликс Лимонов с еще большим интересом посмотрел на гостя.
- С вами, небось, и на поясках не берись! Забросите в эту вот воронку к соленому лешему.
- Опять задирается словоблуд! - более решительно вступил в разговор Назар Чичибабин, - Выходи на левую! Чего к человеку пристаешь. На пояски!.. Я тебе так защемлю живчик!
Устрашающий вид Чичибабина подействовал на доброго и уважительного, но временами взбалмошного и надоедливого Феликса Лимонова.
- На нас не должен обижаться Виктор Степанович, - оправдывался Феликс, обхватив Назара за поясницу. - Мы ему свою душу откроем. Но только пусть и он от нас не хоронится. Законы дружбы у нас, как у запорожцев. А ты, Назар, за батьку! Только шальной ты, Чичибабин, и недоросль в словесности и в электротехнике! Мотор едва не сжег в этой будке, во-время утонул. Что значит водяное охлаждение! Пшикнуло и концы в воду.
Обнаружив подвох, Чичибабин рявкнул, замахал руками, ощупывая себя со всех сторон, но Феликс успел отцепиться.
- Закончим с актом, - не обращая внимания на ребячью возню, сказал Брагин. - Подпишемся...
- И впрямь, как у запорожцев. Письмо турецкому султану, - язвил Феликс. - Жалко, словарь не тот!
По темному окаему бухты внезапно пробежал колючий, белый огонь. Он то полосовал землю, то упирался бивнями в небо.
- Ага, автобус! - сразу же определил Ягмур Борджаков. - На нем, вместе с ними поедешь, Сергей? - спросил он, кивнув на Пральникова и остальных ребят. - Или со мной?
- Забери, пожалуйста, Феликса и поезжай, - негромко попросил Сергей. - Мы завернем на печь, может, там заночуем. Не забудь его увезти...
- С одним условием: если я соглашусь, - отозвался из-за плеча Феликс Лимонов. - Так-то, Ягмур, друг сердечный, таракан запечный! И мне полезно танцевать от печки! Забирай-ка лучше Чичибабина. Телохранителем будет в ночной поездке.
- Прокатиться можно, только выдержит ли, Ягмур, твой мотылек? - Чичибабин приподнял задок мотоцикла и попробовал на прочность.
- Поставь, не игрушка, - обиделся Ягмур. - Вижу, хорошим толкачом будешь.
...Подъезжая к огнедышащей горе, наползающей из темноты с грохотом и лязгом, Виктор Пральников только сейчас понял, как он устал от непривычной, сосущей тишины в омертвелой бухте. Глухой шум, надвигаясь вместе со светом, как будто помалу снимал эту сковывающую тяжесть глухоты. Автобус остановился, не доезжая до конторки, примостившейся на высотке Семиглавого Мара. Здесь была настоящая станица озерных механизаторов, которые обретались по соседству с корпусами печи "кипящего слоя", на лобастом бугре у глиняного берега знаменитого Шестого озера. Шофер оставил тут трех путников, и не выключая мотора, - автобус сразу же шел в поселок - осмотрел скаты колес, заглянул в радиатор.
- Всем по местам! - крикнул он, закончив осмотр машины.
- Сто-ой, Джусуй! - послышался из темноты ломкий веселый голосок. - Телеграмма-молния. Распишись, Джусуй!
- Про што орешь? - сразу же узнав в темноте "почтальона", недовольный шофер шагнул под ручьистые фары и выругался.
- Ай, Джусуй, зачем культивировать ругань. Если невтерпеж, то лучше губной гармошкой язык почеши.
-Утеплился. Ну-ка дыхни!- шофер, не скупясь на гвоздистые выражения, ходил перед автобусом на освещенной полянке и словно на арену вызывал к себе вдруг притихшего "почтальона", в роли которого решил выступить дружок, бульдозерист Погос. - Давай, что у тебя?
В световой полукруг вошел паренек, плюгавенький с виду, но юркий и мускулистый, без рубашки и в чепчике из носового платка с четырьмя узелками-рожками Играя крохотными усиками, улыбаясь, Погос фукнул и подбавил к запаху бензина спертого винного перегара.
- Теле-фоно-грам-ма! - изрек Погос с видимым удовольствием, приплясывая перед фарами. - Слушай и получай Хочешь - записывай. Ар-ра! Ты везешь ашхабадского соловья?.. Вези дальше... Он очень красиво пишет. К тем вези, кого он подхваливает. А мы сами про себя на пишем... на пергаменте Шестого озера. Никто не сотрет имя нашего Ивана Ильича!.. С подлинным верно: Иван Волков, из Ленинграда .. А рядышком мы распишемся с Какаджаном на своих самоходках. Знай наших!
- Хвальбишка, - проговорил шофер. - Машины вашего Волкова только ходить учатся!
- Уже бегают! Дай-дорогу!..
Шофер спорить не решался: друг Погос знал, о чем говорит.
- Вызов гостю из Ашхабада,- крикнул "почтальон" - Получай телеграмму!
- Показывай скорей. Мне ехать надо!
- Звонили нам из конторы, а туда звякнули из Ашхабада. Теперь я тебе звоню. Ар-ра!.. в полном порядке теле-фоно-грамма: ты, Джусуй, звони дальше. Погос больше не почтальон.
- Когда звонили? - пытался уточнить шофер. Погос выставил вперед указательный палец и упер его в грудь Джусуя.
- Ты про это должен знать, Джусуй. Теперь ты почтальон. Ар-ра!..
Джусуй рассердился и хотел ударить ногой почтальона но сумел едва достать носком босоножка
- Темный кулан ты, Джусуй, зачем культивируешь такой балет?
Подошел Брагин.
- Ара, Сергей Денисович, салам!
- Как поживаешь, Погос, о чем шумишь? - спросил Брагин водителя сборочной машины.
- Мы в шашки играли, а тут телефон из конторы! Один звонок писателю, а другой - вам, Сергей Денисович. Похоже, важная личность вами интересовалась.
Не усидел в автобусе Пральников. По разговору он все понял.
- Спасибо. Все правильно, - поблагодарил он Погоса, - я ждал этого звонка. - Пральников справился у Сергея. - Отсюда можно позвонить в Ашхабад?
- Красноводск поможет - дозвонимся!
- Ну и славно! Не задерживайте автобус. Я остаюсь.
Вслед за Погосом гость направился к фанерному лабазу, приютившемуся на склоне Семиглавого Мара. Под навесом в свете красноватых "вздыхающих" лампочек устало и грузно стояли машины, густо покрытые соляной пудрой. Под глиняным, высоким яром лежало Шестое озеро. Ослепительное днем, сейчас оно источало ровный и спокойный голубоватый свет, и казалось настоящим, полноводным озером, притихшим и задумчивым. Огоньки вдоль полотна узкоколейки казались отражением звезд. На крутом берегу с широким спуском путники остановились. Снизу тянуло горьковатыми испарениями, прохладой.
