– Экстрасенсиха, я готовлю твое любимое лобио. Коллега по елкам заглянула на минутку. Лобио из коричневой фасоли по новому рецепту из вот этой книги «Поварешка и шумовочка». Слушай, Экстрасенсиха. Ты оценишь поэзию лобио. Сначала варится фасоль почти до готовности. Потом она тушится с маслом до полной готовности. После в нее кладут соль, орехи грецкие, чеснока немного и, конечно, лук, жареный на растительном масле. Под конец травки: укропчик, петрушечка, сельдерюшечка. Ох, лобио! Вкуснее не бывает. Сегодня за обедом попробуешь!
– От кого рецепт? Если от этой метелки-мочалки, есть не стану. И тебе не позволю!
Он потряс толстой книгой «Поварешка и шумовочка». На желтом фоне были огромные красные буквы. А помельче подзаголовок: «Готовим для любимых».
– Видишь, Экстрасенсиха? Это моя настольная книга. Могу читать просто для удовольствия в свободное время. Многое знаю наизусть.
Она успокоилась. Эту книгу ему подарила она, сама Экстрасенсиха. А вовсе не Снегурка сорока с лишним лет.
Морозик продолжал помешивать в кастрюльке, добавлял щепотки трав.
– Перчика чуть-чуть, теперь тминчик, укропчик, орешки.
Ни за что не признается Морозик, что травки и орехи, перец, черный и красный, принесла ему Снегурка. И лет ей всего тридцать семь. Это блюдо древнее, а тонкости и подробности сказал мне мой друг Гиви из грузинского ресторана «Гора». Гиви чувствует все тонкости, его специальность – холодные закуски. – Морозик насторожился. Разговорился слишком откровенно. Сейчас жена Экстрасенсиха спросит: «Интересно, с кем ты ходишь по ресторанам?» И он быстро сказал:
– Расскажу тебе, Экстрасенсиха, как готовится знаменитое сациви. Слушай, это тоже поэзия. Значит, так. Сначала куриное мясо рубится на небольшие куски…
Экстрасенсиха глотнула. От всех переживаний, ревнивых мыслей и рассказов Морозика ей захотелось есть. А хватать любые куски – хлеб, конфету или яблоко – Морозик ее давно отучил: «Кусочничают одинокие. Есть надо со вкусом, внимательно и красиво. Блюдо должно быть приготовлено с любовью к еде и к людям». Она и сегодня слушала вдохновенные речи Морозика, не думая о том, что он ее отвлекает от большого расследования.
Но Экстрасенсиха от потрясающего аромата, идущего из кухни, где тушилось лобио, смягчилась. Направление мыслей стало другим. Она стала вытирать пыль, которая всегда есть на телевизоре. Морозик все еще опасался получить от жены за все. Может быть, этой самой пыльной тряпкой. Он быстренько крикнул:
– Яблочный пирог! Готовится быстро, а роскошный и тает во рту! Яблоки антоновские. Если кожица жесткая, предварительно очистить. – Она заслушалась, отложила уборку, села на тахту и залюбовалась Морозиком – энергичный, творческий, одухотворенный. Артист во всем, а он продолжал:
– Посыпать яблочки сахаром и недолго потушить без воды, в собственном соку. Тем временем дрожжи развести водой и дать им подойти. Запарить кипяченым молоком и соединить с дрожжами. Экстрасенсиха, тебе интересно? – Она кивнула, он, не давая ей отвлечься, продолжал. – Дать подойти. Главное – терпение и спокойствие, доброта к людям и к тесту. В доме должен быть мир и радость, иначе тесто не будет пышным и добрым. – Экстрасенсиха хмыкнула, совсем как Агата. Она давно разгадала его хитрости. Но она любит своего Морозика, он немного мальчишка, несмотря на седую бороду. Впрочем, борода искусственная, но и его собственные виски давно седые. Детство иногда не покидает человека лет до ста, это хорошо – свежесть решений и легкий характер.
– Мне интересно, мечтаю о пироге.
– Продолжаю. Разделим тесто на две неравные части – большая будет низ, а меньшая – верх пирога. Обласкать будущий пирог в тепле, под беленьким полотенчиком, минут двадцать. А после этого в горячую духовку минут на восемь—двенадцать. Тонкость минут для тонких людей, – он подмигнул ей, она улыбнулась от души. – После того как румяный красавец вынут из духовки, его надо остудить под чистым красивым полотенцем или под салфеткой. Яркий рисунок на полотенце или салфетке не нужен – пирог больше любит спокойный цвет. Голубой, желтый, салатовый. Или вышитые бледно-розовые розы. Или бабочки-лимонницы. Или сиреневые колокольчики.
– Хитрый ты, Мороз. На пирог позовем гостей. Но тех, кто не собирается нанести вред нашей семье, отбить у жены мужа или у мужа жену. Это вредно для пирога, – и она подмигнула ему.
– А можно и без гостей, только ты и я, – предложил он ласково. Мороз – любящий человек. Но его запасы любви слишком велики, этих запасов хватает на многих женщин.
– Морозик! Ты мне голову заморочил, – смеялась Экстрасенсиха, – но обещай твердо: ты не будешь больше встречаться с этой пятидесятивосьмилетней Снегуркой. Она скорее Снежная Баба, а не Снегурочка. Ни изящества, ни стройности. Не будешь встречаться, скажи.
– Экстрасенсиха! Она моя коллега, сколько раз повторять. Не сверкай на меня глазами. Чисто служебные отношения. Чисто человеческие.
– Знаю, знаю. «Елочка, зажгись! Снегурочка, вернись! Давайте, дети, крикнем вместе, дружно: «Мы пришли на Новый год! Дед подарки раздает!» – Тут она вспомнила слова с Лунного бульвара и добавила: – Фигня! Лажа! Хрень!
– Не унижай мою работу! – Он сердился, она не хотела ссориться. Работа – это святое. Она сказала:
– Смотри, Морозик! У меня терпение не железное, – и поцеловала его, а бороду с него сняла. Целовать в капроновые нитки бороды – никакого удовольствия. – Ты любимый и счастливый. Цени это и перестань шататься по Снегуркам. Ни одна из них тебя не пригреет, будешь опять мотаться по чужим углам, как помоечный кот.
Морозик задумался. Она была права. Экстрасенсиха теплый человек, сердечный и родной. От добра добра не ищут. А влюбчивость – его недостаток, и никуда этот недостаток не денешь.
– С Новым годом, – уклончиво ответил он и поцеловал Экстрасенсихе руку.
Они помирились. На всю жизнь. Совсем, как Леха и Агата.
* * *
Агата и Леха сидят на уроке английского и тихо разговаривают по-русски. Англичанка не замечает этого, она диктует упражнение, а думает о своем: «Если удастся получить еще два частных урока, я смогу заработать на поездку в Египет. Море, песок, веселые люди в светлых одеждах. Кайф». Даже строгие учителя подхватывают словечки подростков. Она диктует, а Леха говорит, не разжимая губ. Любой, кто хоть когда-нибудь учился в школе, умеет говорить незаметно – болтать или подсказывать. А как же без этого?
– Агата, у тебя есть мечта?
– А как же? Конечно есть. У меня несколько мечт.
– Какие?
– Вырасту, буду обедать одним мороженым. Иногда лимонным, иногда шоколадным, а иногда мятным, иногда земляничным.
– Классно. А еще какие мечты?
– Никогда не выносить мусор – самое противное на свете – мусоропровод. Буду тратить денег сколько захочу на концерты группы «Неваляшка» и немного на косметику, самую лучшую французскую, как у Юли из десятого класса. Или у Бомбины.
Тут англичанка неожиданно для Лехи сказала:
– Я веду урок. Кому неинтересно, может собрать вещи и уйти. К тебе относится, Алехин!
Леха недолго молча смотрел на англичанку. Мечты Агаты так понравились ему, они были веселыми, смешными и какими-то разноцветными. Урок английского казался совсем лишним и скучным. И Леха сделал то, что никакие ученики в таких случаях не делали – он собрал вещи и вышел из класса. Англичанка слегка обалдела. Класс притих и ждал, что будет дальше. Агата стала не торопясь собирать тетрадки и учебники в сумку, она пошла за Лехой.
– А ты куда? – Англичанка сама была не рада, что так вышло. Завуч Оксана ее за это не похвалит – выгонять учеников из класса нельзя, это лишает их знаний, которые так необходимы в жизни. В этом уверены все завучи вроде Оксаны Тарасовны. – Куда ты, Агата?
– Леха не терпит одиноких прогулок по школьному коридору, я поддержу его морально. А вы же сами сказали: «Неинтересно – уходи».
Класс наконец рассмеялся. Агата вышла за дверь.
– Классно! – сказал самый умный Гриша. Он редко идет против учителей – не любит скандалов.
– Чтобы два раза не вставать, – добавил он модную, совсем дурацкую поговорочку.
– Отличные успехи и примерное поведение, – ни к селу ни к городу добавила Василиса прекрасная.
Англичанка ругала их по-английски, стучала ключами по столу, называла их неуправляемыми, невоспитанными. Но они почти ничего не поняли: быстрая английская речь совсем не то же самое, что упражнение из учебника.
– Ни слова не понял, – пробасил Барбосов.
– Ты, Барбосов, и по-русски не все понимаешь, – вызверилась англичанка. Счет сравнялся.
В это время в коридоре Леха угощал Агату печеньем «Привет».
– Ешь, Агата, «Привет», «Буфет», «Букет», – болтал Леха.
– «Скелет», – Агата поморщилась от собственной дикой шуточки. Но печенье было съедено все до крошки.
Тут вышла из своего прозрачного, как аквариум, кабинета завуч Оксана Тарасовна:
