– Уже помирились бы, а то Саня мне весь мозг проел своей Янкой.
Таль не стал ничего уточнять. Зачем ему вообще надо было это говорить? Таль просто помощник проводника. Просто помощник. Да и что он может дать Янке? Вот эту хибару да лес с подснежниками… Даже сердоликовый браслет не смог подарить.
Вчера она позвонила. И сказала, что уезжает. Что возвращается домой. К ним. К суматошной Майке – даже не верится, что они с Янкой подружки. К Терке, с которым Талю захотелось подружиться, к симпатичной Юльке Озарёнок. К Сашке Рябинину. Хороший парень, что и говорить. Ко всем ним. К своей прежней жизни. К отцу. Таль смотрел на море. Янка сказала, что придёт в семь вечера. Сейчас только половина, но Таль уже не мог сидеть дома. Уезжает. Конечно, надо думать о будущем! Всем надо думать! За последние полгода он эту фразу слышит постоянно! А как о нём думать? Тарас вот тоже сказал:
– Надо всё хорошо обдумать, чем будешь заниматься дальше, как жить.
Когда Таль рассказал ему о поджоге, Тарас долго молчал. Так долго, что Таль не выдержал и разревелся не хуже Маруськи. Тарас не стал его утешать. Зачем-то начал рассказывать, что когда он учился в школе, Тал ев отец был у них вожатым и они вместе строили лодку. Сами чертежи делали, сами пилили, строгали, колотили, смолили. И долго плавали на ней потом. Таль не совсем понял, почему Тарас об этом рассказывает. Может, упрекнуть так хотел? Вот, мол, у тебя такой отец был хороший, а ты… А потом сказал, что надо учиться, что возьмёт к себе работать помощником и с начальством договорится. А потом видно будет. За год подыщут подходящее училище.
– Будем строить свою лодку, – пробормотал он совсем уж странно.
– Привет, Таль.
Таль обернулся. Янка стояла перед ним – тоненькая, светлая, грустная. Волосы собраны в хвост, белый сарафан. Новый. Он на ней такого не видел. И вся она какая-то новая.
– Мы уезжаем, – сказала Янка.
Таль кивнул. Он знал. Хоть она и хорохорилась вчера в компании, говорила, что «как же, ага» и «не дождутся!», смеялась, что её в чемодан не засунешь, но Таль-то видел: глаза тоскливые-тоскливые… Конечно, она поедет. Не так-то просто бросить маму и брата. Семью. Поэтому он молча взял её руку в свою и сказал:
– Я заведу электронный ящик. Я буду к Дашке ходить или в клуб. Я буду писать тебе каждый день. А летом ты приедешь снова. Да?
Янка уткнулась ему в плечо и заплакала. Она не хотела уезжать. Она хотела быть с ним всегда. Он только сейчас это понял. Но кто позволит, если им только пятнадцать?
Янка смотрела на тающую в темноте Феодосию и думала: почему у взрослых есть это право таскать их туда-сюда, как им вздумается? Её вырвали из той жизни, приволокли сюда, а стоило ей здесь найти себя и смысл всего, что с ней происходит, как её снова выдёргивают, с корнем, как сорняк с грядки!
Вдруг на одну секунду ей показалось, что по ту сторону окна на вечерней улице она видит ту девушку из роддома, которая отказалась от своего ребёнка, что она идёт под руку с парнем и везёт коляску. Но, наверное, ей просто показалось. Разве могла она её запомнить и разглядеть в сумерках? И разве так бывает, чтобы всё вдруг стало хорошо, справедливость восторжествовала и все были счастливы? Как мама сказала вечером того дня, когда она про колледж объявила, «всё равно кто-то остаётся в минусе». Это она вечером подсела к ней на лавочку под черешней. Сказала: «Ладно, если ты решила, поезжай, просто всё это так неожиданно, всё не привыкну, что ты уже взрослая…» Янка не чувствовала себя взрослой. Просто она знала, что может справиться теперь.
Колеса стучали, слова в голове тоже. Янка вытащила из сумки блокнот и ручку и стала записывать. Она никогда не осмелится показать это Талю, но ей нужно запомнить это самой. И никогда не забывать.
Хорошо бы нам жить в светлом домике, нет, даже в хижине
С соломенной крышей и окнами вместо дверей,
А лучше, чтобы вообще их не было:
Просто стены, и даже без крыши, с огромными дырами,
Чтобы всюду был свет.
Нет, лучше, знаешь, под пляжным навесом у моря…
Всё не то! Я хочу, чтобы ты
Из кипарисовых, тополиных и сосновых веток
Сложил нам шалаш,
Чтобы мы просыпались, а солнце
Светило, превращаясь в тонкие лучики-струны,
И ветер открывал бы калитку этого нашего чудного дома…
А знаешь, лучше вообще нам бродить по свету,
Рассказывая людям, как здорово жить
В кипарисово-тополино-сосновом дворце,
Куда птицы приносят завтрак,
И солнце засыпает на твоих коленях.
…А в общем-то, даже неважно,
Где мы с тобой будем жить,
Лишь бы нам с тобой не разминуться…
