— Заявление родителей, — подсказала секретарша.
— А можно, я сам заявление напишу? Ведь мама прийти не сможет. Она в это время на работе. А уже скоро занятия.
Заведующий внимательно посмотрел на Олега и разрешил:
— Хорошо. Напиши сам.
Примостившись на уголке стола, Олег тут же написал:
ЗАЯВЛЕНИЕ
Прошу зачислить моего брата, Михаила Курганова, 1924 года рождения, в 1-ю группу 4-й объединенной трудовой школы.
18 августа
1932 года
Ученик 7-й группы «А» Курганов Олег.
Мишка был на седьмом небе от счастья. Сначала он по очереди рассказал всем своим друзьям, каждый раз добавляя все новые подробности, как «заведующий всеми учителями» устроил ему экзамен и как он, Мишка, здорово ему отвечал.
Часа через два не осталось ни одного мальчишки в квартале, включая трехлетних близнецов Илюшку и Леньку, кто бы не слышал этой удивительной истории.
Тогда он стал охотиться за редкими прохожими. Пристроиться сбоку, бежит, подпрыгивая, и говорит:
— Меня в школу уже записали! В первую группу «А»… Теперь я с братом вместе буду учиться!..
А с трех часов Мишка уже дежурил на углу Гимназической и Богатяновского, поджидая маму, чтобы никто не опередил и он сам сообщил ей эту радостную весть.
Часов в десять утра к Олегу зашел Феодал. Поболтал о всякой ерунде. Выпросил почитать «Бунт на „Эльсиноре“» Джека Лондона и, уже уходя, вдруг вспомнил:
— Да. Я же вечером встретил этого… ну, секретаря ячейки. Он сказал: «Пусть Курганов утречком заскочит».
— Так чего ж ты молчал?! — возмутился Олег. — Мог и вчера сказать. А сейчас уже одиннадцать.
— Что я, обо всем помнить должен? Вспомнил и сказал…
Олег быстренько выпроводил Феодала и побежал к заводу.
— Поздно спишь! — увидев его, сказал Женя Стрельников.
— Я спал?.. Да я позже шести не встаю!
— Не лезь в пузырь. Шучу, — улыбнулся Стрельников. — Ты своего вожатого не забыл? Повидаться хочешь?
— Васю?! Да мы каждый день… А где он?
— В краевой больнице. За вами скучает. Сходи. Передай вот письмо. Ну и на словах: пусть, мол, держит хвост морковкой да поживей выздоравливает. Дел у нас по самые ноздри…
Олег забежал домой, отобрал три журнала «Вокруг света», где печаталась с продолжением приключенческая повесть «Сказание о граде Ново-Китеже» и по Сенной мимо горводопровода, мимо Софиевской церкви заторопился к Четырнадцатой линии, где находилась краевая больница.
* * *
Олег познакомился с Васей пять лет назад. Тревожное было время. Продавцы газет на Большой Садовой чуть не каждую неделю выкрикивали новые сообщения: «Англия заявила о разрыве дипломатических и торговых сношений с СССР…», «Экстренное сообщение! Вчера в Варшаве убит посол СССР товарищ Войков!..», «Бандитский налет на советское полпредство в Пекине!..», «Английские шпионы в Ленинграде!.. В партийный клуб брошены бомбы!.. Тридцать человек раненых!..»
Олег и его сверстники не разбирались в тонкостях мировой политики. Но твердо знали одно: богатеи всех стран точат зубы на СССР. Ребята ненавидели этих пузатых империалистов, которые сидят на мешках с золотом, обжираются, а их, советских, хотят сделать своими рабами.
Мальчишки бегали на митинги то к заводу «Жесть-Вестен», то к гвоздильному, то к заводу имени Октябрьской революции. Слушали выступления рабочих, кричали: «Долой провокаторов!». Пели со всеми «Наш паровоз, вперед лети…» А потом, потрясая деревянными саблями и ружьями, мчались в атаку на «белогвардейцев», громили маньчжурских бандитов-хунгузов…
Олег с Ленькой Семиным ремонтировали сломанные в дневном бою сабли, когда в калитку влетел взъерошенный Толька:
— На Крепостном сейчас манифестация будет!..
Что такое манифестация, не знал никто. Но разве можно пропустить такое! И они помчались к Крепостному. Народу тьма-тьмущая. Запрудили тротуары. Со всех дворов и прилегающих улиц высыпали. А но дороге идут комсомольцы с кимовскими значками на груди, пионеры в зеленых рубашках, молодые рабочие, фэзэушники. Над их головами знамена, надписи на кумаче: «Долой поджигателей войны!», «Да здравствует мировая революция!». Едва смолкнет оркестр, тотчас рассыпают четкую дробь пионерские барабаны, взмывают песни.
На бой кровавый, святой и правый,
Марш, марш вперед, рабочий народ! —
поет колонна механического завода.
Долой, долой монархов!
Долой, долой попов!
На небо мы залезем,
Разгоним всех богов!.. —
залихватски, с присвистом, поют крепкие парни, планеристы аэроклуба в кожаных летных шлемах с громадными очками на лбу.
Над большой колонной молодых рабочих завода «Жесть-Вестен» звучит песня коммунаров:
Нас не сломит нужда,
Не согнет нас беда,
Рок жестокий не властен над нами!
Никогда, никогда,
Никогда, никогда
Коммунары не будут рабами!..
Четко печатают шаг красноармейцы:
Наша школа красных командиров
Ком-сос-тав стра-не своей кует!
В смерт-ный бой ид-ти го-то-вы
За тру-дя-щий-ся на-род!..
Мальчишки пристроились кто к красноармейцам, кто к планеристам в шлемах, кто бежал впереди оркестра.
А Олегу больше всех понравилась колонна завода имени Октябрьской революции — вслед за комсомольцами со знаменем, двумя барабанщиками и горнистом впереди шагал большой пионерский отряд.
Олег несколько минут не сводил зачарованных глаз с золотистого горна в руках горниста. Вот бы ему такой!.. Но еще больше понравился ему скуластый, смуглый, как цыган, парень, которого пионеры звали Васей. Он то, обернувшись к строю, бросал шутку, то запевал песню, то, взмахнув рукой, начинал речевку:
— Кто шагает дружно в ряд?
— Это ленинцев отряд! — отвечали пионеры.
— Раз, два, три! — подсчитывал Вася.
— Пионеры мы! — гордо отвечал строй. — Мы фашистов не боимся. Пойдем на штыки!
— Когда война-метелица придет опять, — снова начинал Вася.
— Должны уметь мы целиться. Уметь стрелять!
— Раз, два! Все в ряд! — взлетал звонкий голос.
— Впе-ред, от-ряд! — чеканил красногалстучный строй…
И Олегу захотелось быть таким, как они. Шагать в строю. Научиться целиться и стрелять!..
— Вася! Давай нашу! Про Керзона! — закричали из рядов.
Вася не заставил себя упрашивать. Блеснул в улыбке белыми крепкими зубами и звонким голосом запел:
— Сдох Керзон, да сдох Керзон, да сдох Керзон, да сд-о-ох!
Пионеры пропели те же слова вместе. И вдруг, состроив удивленно-радостную физиономию, Вася обернулся к ним:
— Кто сдох?!
— Кер-зо-о-он! — грохнули ряды.
Будто еще не веря, что злейшего врага Советской страны лорда Керзона, о котором знали и которого ненавидели все, уже нет в живых, Вася спросил:
— Где?!
— В мешке! — с готовностью подсказали ему.
— Бей его по башке! — взмахнув кулаком, посоветовал Вася. И начал новый куплет, сочиненной самими ребятами песни: — Жив Литвинов, жив Литвинов, жив Литвинов, жи-и-ив!
Отряд с воодушевлением повторил за ним строчку.
— Жив кто?
— Лит-ви-но-о-ов! — радостно хором выкрикнули пионеры имя любимого всеми наркома иностранных дел.
— Где? — лукаво, будто экзаменуя их, спросил Вася.
— В Мос-кве! Ура-а-а! — восторженно закричали ребята…
Олег как пристроился к ним, так и прошагал рядом весь путь от Гимназической до деревянной трибуны, сооруженной на улице Широкой, где состоялся митинг протеста против поджигателей новой войны.
Стемнело. Где-то впереди прозвучала команда, и над морем голов, запрудивших площадь, вспыхнули сотни трепещущих факельных огней. Олег, как приклеенный, не отходил от Васи. И у трибуны оказался рядом с ним. Вася наклонился и спросил:
— Как тебя зовут?
— Курганов. Олег.
— Небось, в пионеры хочешь?
— Ага! — согласно закивал Олег.
— Ну, в пионеры тебе рановато. А в октябрята можно.
— А как это? — удивился Олег.
— А вот приходи завтра в пионерский клуб. Увидишь…
Олег пришел. И стал октябренком в звездочке при пионерском отряде, где Вася был вожатым…
* * *
Побродив по огромной территории больницы, Олег разыскал третий корпус, где в четвертой палате лежал Вася. Но строгая нянечка не хотела пускать:
— Утром надо было приходить. До двенадцати…
Пришлось Олегу наврать с три короба. Нянечка заохала, пожалела его и выдала белый халат, предупредив:
— Тихо, иди, как мышка! Не дай бог, дежурный услышит!
Олег на цыпочках пошел за ней по коридору.
— Яшнов! Проснись. К тебе брат из станицы Бессергеневской приехал, — подойдя к кровати у окна, тихо объявила няня.
