Что касается внешности, то директор однажды сказал про неё: «Играть бы нашей тёте Шуре в театре. Роль Бабы-Яги была бы ей обеспечена».
Вера Павловна была хорошей знакомой тёти Шуры. В свободное время они часто беседовали. А сейчас по всему было видно: у тёти Шуры что-то срочное. Поэтому Вера Павловна решила, что завхоз может минутку подождать, от неё не убудет.
– Тётя Шур, что случилось? – спросила Вера Павловна.
– Вер, я вот этому оболтусу, – тётя Шура кивнула в сторону омоновца, – полчаса объясняю, что человек нехороший, а он мне верить не хочет. У меня память на лица дай Бог каждому! Неважно, что с тех пор полгода прошло.
– Кто нехороший? – не поняла Вера Павловна.
– Да этот… Каждый четверг его иномарка у крыльца стоит. Повадился. И чего он тут забыл?! Сам такой представительный, богатый. По внешности и не скажешь, что алкоголик.
– Да обозналась ты, тёть Шур! – усмехнулся омоновец. – Ты в лицо ему смотрела? Он же вылитый профессор. Или писатель. Но уж никак не алкоголик. Да я его раз пять уже видел. Он всё время за рулём. Трезвый. Он у нас какой-то кружок ведёт.
– Вы о ком? О Ключникове? – спросила Вера Павловна.
– Как фамилия – не знаю, – ответила вахтёрша. – Ему за сорок, седой, вежливый. Автомобиль «Пежо», триста тридцать три РУС.
– Я знаю этого человека, – сказала Вера Павловна. – Ключников Иван Николаевич. Моя Оксана у него в клубе занимается.
– Забирай свою дочь от греха подальше! – воскликнула тётя Шура. – Ничему доброму он её не научит.
– Да объясни же, в чём дело, тёть Шур!
– Алкаш он! Законченный алкаш. Зимой, помнишь, я брала отпуск за свой счёт? С правнучкой сидеть. Внучка у меня тогда заболела.
– Помню, – ответила Вера Павловна.
Она знала, что дочь тёти Шуры лет десять назад погибла в автомобильной катастрофе. Внучке Любе тогда было двенадцать лет. Тётя Шура взяла её к себе, вырастила, выдала замуж, правда неудачно. После развода, чем могла, помогала: возилась с правнучкой Светочкой, приезжала «в гости» – приготовить и постирать.
Потом внучка серьёзно и долго болела. Тётя Шура переехала к ней и целый месяц ухаживала за Любой и Светой.
– Вот. Переехала я временно к внучке, на Минскую, сорок два, – начала свой рассказ вахтёрша. – А с ней, со Светочкой, надо регулярно во дворе гулять. Вот я и гуляла. А этого, как ты говоришь, Ключникова, из семнадцатой квартиры, я почти каждый день видела. Вот как тебя вижу. Что ни день, он в дымину пьяный. На ногах не стоит. Или сам кое-как до подъезда добирается, или его – уже бесчувственного – из машины шофёр вынимает. Ошибиться я не могу, потому что номер машины запомнила. Он простой, его и склеротик запомнит. А теперь ответь мне, Вер, что он в школе делает, пьяница этакий?
Вера Павловна вздохнула и задумалась. Не могла она поверить, что человек, о котором говорила тётя Шура, и Ключников – одно и то же лицо. Но и не верить тёте Шуре не было оснований. Вера Павловна сразу подумала о дочери: «Может, действительно не пускать её больше в клуб? Хотя нет. Сначала надо всё проверить. И с кем-то посоветоваться. Но с кем? В школе говорить об этом не стоит. А что если позвонить матери Тани Булавиной? Пусть она во всём разберётся».
– Тёть Шур, – сказала Вера Павловна. – Ты, пожалуйста, никому больше об этом не говори. Ладно? А я всё разузнаю и потом тебе сообщу.
Вера Павловна поспешила к завхозу, а тётя Шура продолжила спор с омоновцем. Ни та ни другая не видели, как из-за колонны вышел молодой человек в солнцезащитных очках. Он слышал разговор от начала до конца и очень был этому рад…
– Минская, сорок два, квартира семнадцать. Всё правильно, это адрес Ключникова, – ухмыльнувшись, пробормотал молодой человек.
* * *
Не каждому дано знать своё будущее. Большинство людей живёт днём сегодняшним, не пытаясь заглянуть в туманное завтра. А вот Олег Бузов заранее знал, что именно ожидает его в жизни. Всё у него было распланировано на годы вперёд. Через два года он окончит школу и поступит в институт. От армии его постараются «отмазать». Вместо «школы жизни» его ждёт престижная работа в отделе, которым руководит отец. После тридцати – не раньше и не позже – женитьба на достойной девушке, которую заранее подыщет ему мать. Потом рождение сына, которого в честь отца он назовёт Константином. Потом продвижение по службе, десятилетия беспечной жизни и, как следствие, – обеспеченная старость.
Олег преуспевал в учёбе и спорте. Ему нравилось преуспевать. Он был готов преуспевать везде и во всём. Олегу нравилось быть обеспеченным человеком. Он был уверен, что обеспеченным и, следовательно, счастливым может быть только тот, кто «умеет жить», то есть «гомо сапиенс». Все прочие – «жить не умеющие» или просто лодыри – люди второго сорта, «гомо дебилиус». И если им не хватает денег на еду и одежду, то это оттого, что они нерасторопны, неумны и ленивы. А раз так, то это их проблемы.
Отец Олега – Константин Олегович – был инженером на предприятии тепловых сетей. Сделал карьеру, оброс связями и в коллективе пользовался заслуженным авторитетом. В его телефонной книжке давно не осталось свободного места: столько там было номеров и фамилий нужных людей. Многие находили Константина Олеговича человеком скучным и нудным, но работе это ничуть не мешало, скорее, наоборот.
Мать, Анна Семёновна, работала экономистом на том же предприятии. Она была высокомерной нелюдимой особой, любила модно одеваться и вечера напролёт просиживала у телевизора. Деньги в её кошельке никогда не заканчивались, её машина всё время была на ходу, а домашние хлопоты взяла на себя дальняя родственница.
Одно время – скуки ради, в порядке эксперимента – Анна Семёновна взялась возглавить родительский комитет класса, где учился её сын. Однако общение с родителями других детей, социальное положение которых резко отличалось от её собственного, навсегда отбило у неё охоту к подобным экспериментам…
Олег неоднократно задумывался над тем, по какому принципу Ключников отбирал кандидатов в свой клуб. А сегодня он был полон решимости не только найти разгадку этой тайны, но и использовать её против Ключникова.
Олег взял ручку, лист бумаги и выписал в столбец фамилии «египтян». Какое-то время он перечитывал написанное, а потом дописал рядом с первым второй столбец – фамилии остальных учеников 9 «В». С этим списком он пошёл к отцу за советом.
Константин Олегович был в гостиной. Он сидел на диване и читал газету.
– Что, неужели задача не решается? – встретил он сына шутливым вопросом.
– Пап, что ты можешь сказать по этому поводу? – спросил Олег, подавая отцу листок с фамилиями.
Отец пробежал глазами оба столбца и сказал:
– Я вижу здесь и нашу фамилию. Ты разбил учеников своего класса на две неравные группы. А по какому принципу?
– Пап, во-первых, разбил не я. А во-вторых, я и сам хотел бы знать, по какому принципу.
– Хм, – отец нахмурился. – Тогда тебе лучше спросить маму. Она всё-таки была в родительском комитете.
Олег направился в спальню, где мама смотрела очередную «мыльную оперу».
– Мам, можно тебя спросить? – начал было он, но Анна Семёновна шикнула на сына:
– Молчи! Сядь и жди рекламу.
Олег вздохнул, сел в кресло и тупо уставился на экран. «Мыльные оперы» он терпеть не мог.
– Ну, что там у тебя? – спросила Анна Семёновна, когда началась реклама. – Деньги нужны?
Олег покачал головой.
– Мам, подскажи, по какому принципу отобраны эти двенадцать человек из нашего класса.
– Эти? – Анна Семёновна внимательно прочитала оба списка. – Олег, по-моему, это просто. Ты же знаешь, я долго была в родительском комитете. Поэтому я детально осведомлена о семейном положении каждого твоего одноклассника. Все эти дети, – она провела указательным пальцем по первому столбцу, – из неполных семей. Безотцовщина!
– Безотцовщина?! – Олег сначала удивился, потом просиял: – Точно! Хотя, постой, мам, у Тольки Мухина есть отец.
– Зато матери нет, – усмехнулась Анна Семёновна.
– Точно! – повторил Олег. – Мам, ты – гений!
– А зачем тебе нужно было это знать? – запоздало поинтересовалась Анна Семёновна. – Кто составил список?
– Мам, это неважно. Ерунда, – усмехнулся Олег, потирая от удовольствия руки.
– Как ерунда?! – недовольно воскликнула Анна Семёновна, но в это время реклама закончилась и сериальные страсти отодвинули для неё на задний план все вопросы реальной жизни.
Олег был доволен. Теперь у него появилось «оружие». И против «египтян», и против Ключникова. Оставалось решить, что пустить в ход первым.
* * *
Вера Павловна долго не решалась позвонить Елене Анатольевне. Она стояла, задумавшись, у телефона и вспоминала Ключникова. Она видела его всего два раза – случайно, в школьном коридоре, а потом на собрании. Но этого оказалось достаточно, для того чтобы Иван Николаевич стал ей глубоко симпатичен. Нет, она не думала о нём как о возможном кандидате в мужья. Она видела в нём прежде всего интеллигента – человека, на которого людям её круга часто приходится смотреть с уважением, но снизу вверх. Человека, стоящего на лестнице жизни на ступень выше. И поверить в то, что Ключников пьёт, было немыслимо.
