— Ты же вечером уезжаешь, зачем тебе матрас?
Он весело посмотрел на нее. Ольга вспыхнула.
— Даже если бы и был, для тебя места не оказалось бы. Как ты вообще сюда приехал? Дороги же отвратительные сейчас, мокрые, не проехать.
— Заказали чартерный рейс на частном вертолете. Он меня сбросил недалеко здесь, вечером заберет.
— Богатенькое у тебя начальство, коли так деньгами швыряется.
— Не жалуюсь. Ты уже завтракала? Похоже, что нет. Кофе сделай, будь другом! Тебе тоже не помешает. Ты во сколько на работу идешь, как придется?
Она пожала плечами и поплелась на кухню варить кофе. Посмотрела на часы. Всего семь утра. Небось всю деревню переполошил, пока нашел ее дом. И что они подумают?
— А ты что, со мной на работу собрался? Тебя прямо в кабинет врача посадить, будешь наблюдать за осмотром женщин или как?
— Сдались мне твои женщины. Мы поедем в лагерь беженцев.
— Кто это — мы?
— Ты, я и твой водитель.
— И в качестве кого ты поедешь?
— Скажешь, что приехал представитель доноров. Хочет посмотреть, как идут дела.
Ольга усмехнулась. Это проглотят, конечно. Только вот при Ларе надо быть поосторожнее, она ведь понимает по-русски, хоть и наотрез отказывается на нем разговаривать.
— А почему ты не спрашиваешь, как у меня дела? — спросил он равнодушным тоном.
— А мне неинтересно.
— Нет, интересно.
Он что, издевается? Приехал сюда, взбаламутил тихую воду, поднял на поверхность осевший песок и еще вопросы задает. Да как он вообще смеет? Что он хочет услышать? Как дела у его пассии? Когда родится ребенок? Или уже родился? Женился он или нет? Что она должна спрашивать?
— Ну ладно, сама-то как? Приспособилась?
— Как видишь.
— Ожидания совпали с реальностью?
Она в упор посмотрела на него.
— А вообще бывает, чтобы они совпадали?
— Не у всех.
— Ни у кого.
— Не суди за других.
— Чепуха какая-то. Ты приехал учить меня жизни?
— Нет. Давай завтракай, и поедем в лагерь. Как сотрудники, кстати? Слушаются?
— Я не дрессировщиком работаю.
— С кем-нибудь подружилась?
— Это тоже входит в рамки моих отчетов тебе?
— Скорее нет, чем да. Но могу и затребовать.
— Не можешь. И вообще не можешь ничего. Если хочешь — выкини меня отсюда, уволь, но в душе моей копаться я не позволю, ясно?
Ее голос задрожал, она встала и вышла в спальню. Постояла у окна, успокоилась и вернулась.
Он продолжал спокойно завтракать, наполняя разрезанный пополам батон тушенкой.
— Ты такими словами не кидайся. Если захочешь испортить отношения с моей организацией, то потом вообще никуда не устроишься. Но это не угроза. Просто хочу предупредить — зря не порти себе нервы. Тебя никто не насилует. И вообще ни о чем не просят. Просто свози меня в лагерь беженцев, и все. Разве трудно?
— А почему сам не хочешь поехать?
— Так меньше вопросов. Тебя уже здесь знают.
Перед тем как они заехали в клинику, она предупредила насчет Лары. Он не удивился. Уже знал и об этом.
— Как тебе с ней работается?
— Нормально, — сухо отрезала Ольга.
Ей неожиданно пришла в голову шальная мысль. А вдруг Лара тоже на них работает? Может, поэтому и не хочет показывать, что знает русский, скрывает, боится подозрений Ольги?
— Она тоже из ваших?
Денис усмехнулся и прищурился.
— Я смотрю, ты не очень-то ее любишь?
— А я не обязана ее любить. Я обязана с ней работать, не более.
— Ну так и работай. Не из наших она, не волнуйся. Но я бы посоветовал тебе с ней сблизиться. Она — надежный помощник тебе в этой глуши.
— Все прямо как сговорились, только об этом и твердят.
— Кто все?
— Какая разница. Уж как-нибудь сама разберусь, кто мне помощник, а кто нет. Так что тебе здесь понадобилось, Родионов?
— Разведка обстановки. Не более.
В клинике он неожиданно предложил и Ларе поехать с ними. Она согласилась, хотя продолжала разговаривать на английском и сохранять нейтральное лицо, когда Ольга с Денисом разговаривали по-русски. Впрочем, много они и не переговаривались. Ольга не выказывала никакого желания что-либо объяснять, так что про беженцев и общую обстановку объясняла в основном доктор Виера. Родионов расспрашивал обо всем — сколько их, какие ходят слухи о политической обстановке, что говорят сами беженцы о своем будущем.
— Вам, как врачу, они рассказывают куда больше, чем любому обозревателю ООН, — заметил он.
— Это так. Тем более что я для них — бог в белом халате. Они думают порой, что я могу сделать для них все.
— Но это на самом деле так. Вы делаете для них больше, чем они могли бы даже и надеяться. Ведь у вас прекрасное образование, не так ли? Им очень повезло.
Лара бегло глянула на Родионова.
— Я даю им очень мало. Это на самом деле лишь крупицы. Но они не знают пределы возможного, поэтому верят, что мои силы безграничны.
— А ты общаешься с беженцами? — повернулся он к Ольге.
— Я обеспечиваю доктора Виеру и ее сотрудников всем необходимым для общения.
— Тебе уже пора выступать на конференциях по гуманитарной помощи. Язык как раз приобрел навыки нужных формулировок.
Лара незаметно улыбнулась словам Родионова, покосилась на Панову. Та вспыхнула и сжала губы.
Они вернулись после шести вечера, Родионов заставил водителя проехать чуть дальше вдоль границы, иногда останавливался, выходил к маленьким ларькам, покупал всякую ерунду и просил Лару поспрашивать для него как бы между прочим, как дела, и что слышно о конфликте, и что местные жители думают об этом. Все происходило естественно и дружелюбно, жители охотно болтали с ним, тем более языки развязывались после щедрых покупок. Вернувшись, он заявил, что вертолет его уже ждет, ничего не сказал о повторном приезде и улетел, на радость местной детворе, с восторгом окружившей махину с лопастями, ранее не виданную ими.
— Он ведь не просто по делам приезжал, правда?
Они стояли и смотрели вслед. Ветер растрепал волосы, и Ольга нервным движением пыталась их пригладить. Лара чуть наклонила голову набок и теребила мочку уха. Как всегда казалась ироничной, но не смеялась.
— Что у тебя с ним?
— Ничего. Просто так совпало, что мы с ним были знакомы и раньше.
— Близко знакомы?
— Нет. Это имеет какое-то значение?
— Жаль. Жаль, что не хочешь говорить об этом. Ты здесь одна, неужели тебе не хочется выговориться? Столько месяцев, а все держишь дистанцию, не приближаешься. Тебе нечем делиться?
Ольга хотела было возразить, что Лара и сама не делает попыток для сближения, но прикусила язык.
— Ты думаешь, я не заметила боли в твоих глазах? И даже страха, что странно? Какую власть он над тобой имеет? Он тебя бросил?
— Нет.
Ольга опустила глаза, сделав вид, что трет невидимое пятно на юбке.
— Ну и черт с ним. Слушай, — Ларин тон внезапно переменился, — а давай сегодня русский ужин устроим? У меня припасена пара сюрпризов, еще не забыла, чем питалась в студенческие времена. Даю тебе час на отдых, себе час на приготовления и потом жду тебя у себя. О'кей? Жду.
Ольге не хотелось никуда идти. Все, чего она страстно желала, это выпить таблетку снотворного, упасть ничком на кровать и забыться глубоким сном. Боль и страх она заметила, видишь ли. Чепуха! Боль и страх — это мягко сказано. Ее буквально скручивало от его присутствия. Именно что до боли скручивало. А страх выдать себя, страх вновь оказаться в его власти чуть не парализовал ее. Все, что она ни говорила и ни делала, все было прикрытием, фикцией, театром. Потому что единственное истинное желание не имело права не то что на реализацию, но и на существование.
Родионов вел себя странно. Конечно, наврал про случайный приезд и совпадения. Хотел ее увидеть, сокол ясный, хотел. Но ни за что не покажет ведь. И о Динаре ни слова. Да, Панова сама отрезала возможность разговора об этом. Но ведь все равно мог обронить хоть пару слов. Ее же любопытство сжирает буквально. На пальце кольца нет, и даже полоски от загара. Хотя это ни о чем не говорит. Приехал на один день и весь этот день проболтал с Ларой о беженцах. Если бы на месте Ольги была другая, он, похоже, провел бы время с не меньшим успехом. Хотелось плакать. Что она и сделала.
Лара сделала вид, что не заметила ее опухших глаз. Весело воскликнула «вуаля!» и сорвала со стола легкое покрывало от мошек. Под ним обнаружилась отварная картошка с чесноком, кусочки селедки, зажаренные сухари из черного хлеба и пол-литровая бутылка водки «Столичная». Если селедку, насмерть пропитанную уксусом, и замороженный черный хлеб можно было купить в Банжуле в крошечном литовском магазинчике, то водку «Столичная» Ольга никогда в местных магазинах не видела.
— Откуда водка?
— Твой знакомый сунул мне, когда я с ним в клинике прощалась, а ты ушла за отчетом. Сказал, чтобы выпили за его здоровье.
