- Не горюй! Я охотно расскажу тебе о Марийке, потому что с тех пор, как я здесь, я днем и ночью думаю о ней.
- Наверное, вы и теперь вспомнили о том, первом, и последнем, путешествии с нею?
- Верно, я все это как будто снова увидел перед собой, но узнал и еще многое другое: Матьяс разрешил мне списать ее письмо. У меня оно здесь, с собой, и из него видно, что она ушла к Спасителю; я рад, что свое обещание тоже сдержал, хотя и не так, как она того хотела.
Лишь здесь, послушав в воскресенье и в понедельник проповедь пастора, а сегодня - рассказ твоего отца о тех русских, я понял, что я далеко еще не христианин, а лишь европейский номинальный христианин, как это называется в Америке. Дитя мое, принадлежишь ли ты Христу?
- Да, дядя!
- Я это сразу увидел и почувствовал.
- Вы разве не читали Новый Завет, как вы обещали матушке?
- Читал. В Америке я тоже был членом словацкой общины; но так как я с детства вел себя прилично и всегда старался оставаться в мире незапятнанным, мне для покаяния недоставало признания моей вины, которое было у тех русских и у Марийки. Когда я в ее письме в третий раз прочитал описание ее возрождения, я наконец осознал, что я грешный человек, и с тех пор я это понимаю все больше. Однако ты хочешь узнать что-нибудь из нашего детства; так я тебе расскажу.
Постепенно догорал огонь, луна скрылась за горами, звезды угасли на небосклоне, и вот уже начала заниматься утренняя заря, предвестник нового дня. Мужчина и молодая девушка этого не замечали. Он всей душой окунулся в чудные воспоминания, а Аннушка жадно внимала ему. Иштван открыл перед ней дверь зачарованного царства и не догадывался, что срывал волшебный занавес, который скрывал от нее этот мир.
- Я любил ее больше самого себя и не знал, что она предназначена не для меня, - закончил он печально. - Затем пришел молодой красавец и завладел ее сердцем. Для меня она осталась лишь любимой сестрой, ему же подарила свою любовь. С горькой радостью я увидел ее в венце невесты, и я же был дружкой на их свадьбе.
Мне Скале, конечно, не отдали бы ее. Во-первых, я был только на год старше ее, во-вторых, считался бедняком. На Янковского я не обижался, потому что Марийка его очень любила. Лишь когда мы ее в тот раз нашли у Вага и в таком ужасном состоянии привезли домой, я был в отчаянии, так как тогда душа моя застонала от боли. Хорошо, что я сегодня все знаю о происшедшем, так что могу твоего отца уважать и жалеть. Какая ему польза была оттого, что он произошел из богатой семьи, когда собственная мать причинила ему такое горе? Моя семья была бедной, но доброй, царство небесное моим родителям. Приехав с такой скорбью в Америку, я должен был в чем-то найти утешение. Погоня за долларом меня не прельщала. Но так как в пути, а потом и там, за океаном, мне глупому неопытному словаку довелось много страдать, я предпочитал сначала несложную работу за небольшую плату, но искал ее там, где было много людей, чтобы поскорее научиться говорить по-английски. Как только я овладел языком, передо мной открылся весь мир. Там есть вечерние школы, и я учился, так как дома в школьные годы достиг немногого. Американцы презирали переселенцев, особенно словаков, считали их пьяницами, невеждами и невежами; поэтому я решил жить так, чтобы они увидели хотя бы одного приличного словака. Я стал искать единомышленников и нашел ту общину верующих, о которой уже упоминал, и, как порядочного, приличного человека, любящего Слово Божье, меня скоро приняли в ее члены. Таким образом, я остановился на половине пути.
- Но вы ведь не хотите оставаться на полпути? - озабоченно перебила его Аннушка.
- Нет, дитя мое, не хочу. Но мы с тобой заговорились, смотри, остальные просыпаются, наступает день.
"Если Иштван Уличный на полпути, то где же я? - подумал студент, лежавший у костра, но притворившийся спящим, чтобы спокойно смотреть на освещенные огнем лица и слушать их разговор. - Европейский номинальный христианин? Оригинальное выражение! Иными словами, не имеющий Христа! Он на полпути остановиться не хочет. А я?! Если меня сравнить с ними, особенно с Моргачом, то я вообще еще на этот путь не ступил. Зачем я тогда изучаю богословие? Да и богословие ли то, чем мы забиваем свои головы? Божья наука? Да мы едва ли отличаемся от буддистских и конфуцианских студентов. Они учатся, чтобы остаться в высшей касте, и мы тоже. "Дайте спасти себя Христом, - сказал мне Моргач вчера, - ибо, став пастором, первой вашей обязанностью будет спасение душ". Такие мысли занимали парня.
Между тем Уличный сменил Мартына, а дядя Марк взял весло из рук Степана Ужерова, который недавно сменил Илью. "Вы ночью долго гребли, - сказал он, - отдохните". И теперь Степан, скрестив руки на груди, стоял на другом конце плота, предавшись размышлениям, которые были прерваны проснувшимися спутниками. Вдруг кто-то сказал:
- Доброе утро, Степан!
- Ах, Аннушка! - он радостно протянул девушке обе руки.
- Хорошая была ночь, не так ли?
- Чудная. Мне и весла отдавать не хотелось. Всплески воды у моих ног наполняли мое сердце радостью, особенно потому, что ты, Аннушка, спала там в палатке; и мне показалось, что я помогаю волнам Вага нести тебя на родину. Всю жизнь я бы тебя так носил! А потом у меня появились такие хорошие святые мысли о том, что Господь здесь, с нами, и меня окрылило сознание, что я везу Его, как когда-то Иоанн или Андрей на озере Тивериадском. Жизнь с Ним чудесна! Когда меня сменили, я лег у ног твоего отца, и мне приснился дивный сон.
Степан умолк.
- Ты мне его не хочешь рассказать? - проникновенно попросила девушка.
- Если бы я не был таким бедным, я бы тебе его сейчас рассказал.
Но у того сна не было конца...
- Ты беден? Веришь, что Иисус Христос с нами, что ты Его везешь с нами, и говоришь о бедности?
- Верно, - ответил он, смешавшись. - Но посмотри, Аннушка, как быстро ночь уходит и наступает новый день! Ты уже выучила песню, которую нам прислал господин X. ?
- Да, конечно!
- Я тоже. Давай споем ее, она так кстати сейчас! Остальные охотно послушают и скажут свое "Аминь". Отойдем немного от края, чтобы ты не потеряла равновесия, если плот вдруг повернет.
Парень крепко взял девушку за руку, и над Вагом зазвучали молодые голоса:
Утром, когда встает рассвет,
Боже, Тебе пою
За благодать Твою ко мне
И за любовь Твою.
Припев: Славу Тебе пою
За благодать и любовь Твою,
Силы дай мне всегда
Прославлять Тебя.
В радости дай воспеть Тебе,
В скорби - не унывать
И о Твоей святой любви
Людям всем рассказать.
В жизни моей Тебя хвалить -
Пусть будет цель моя.
Чтоб чудеса Ты мог творить
В сердце моем всегда.
Когда приходит день к концу,
Звезды с небес блестят,
К Богу с молитвой прихожу,
Чтобы опять сказать:
Припев: Милости полон Ты,
Милости и любви!
И хочу я всегда
Прославлять Тебя.
Месяц скрылся за горами. Словно невидимая рука раздвинула облака, и в просвете засияла алая заря. Где-то в долине зазвонили колокола. Звезды погасли, лишь утренняя звезда ждала восхода солнца. Клубившийся в горах туман уходил в ущелья. В святой тишине все ждало начала нового дня. На плоту люди молча слушали новую песню.
- Брат Янковский, помолитесь с нами! - попросил пастор. И была вознесена к Господу такая молитва, что душа Иштвана Уличного обрела мир с Богом. Господь постучался также в двери сердца и Михаила Ужерова.
Еще долго эти люди вспоминали потом, как они плыли к мельнице Аннушки. Домой они ехали поездом. Уличного с ними не было, так как он решил остаться в своей родной Словакии и ему предстояло много дел в связи с этим. Ему нужно было также прикупить еще крестьянской одежды: уж очень неловко было ему среди своих односельчан щеголять в американских костюмах. Дома всех путешественников ждала работа, а Степана Ужерова - нежданное письмо. Прочел он его лишь вечером, когда остался один. Бывший его хозяин писал ему, что Ида зимой вышла замуж, сделав блестящий выбор, так что не зря она побывала в Словакии. В Тренчин-Теплице Ида познакомилась с одним отдыхающим, который с ними потом уехал обратно в Прагу. Это господин М., сын богатого крестьянина, он имеет юридическое образование и старается получить мандат депутата. "Наш Отто - счас тливчик, - писал господин Найберт, - он цели своей обязательно добьется, и наша Ида со временем еще станет женой сенатора. Я знаю, что мы этим и Вам обязаны, дорогой господин Ужеров, так как Вы нашу дочку вразумили. Она была слишком увлечена Вами и потом очень злилась на Вас за холодный прием в Вашем доме. Теперь она сама рада, что именно так все получилось. Как бы она там с Вами жила, и что бы Вы с ней делали в деревне?! Даже если бы Вы устроились на службу, она была бы для Вас неподходящей парой. Вам нужна жена, понимающая толк в хозяйстве, птице и кухне, женщина с которой Вы могли бы вместе вести хозяйство. Для доказательства своей дружбы я порекомендовал Вас на должность машиниста. У Вас будет хорошее жалованье, бесплатная квартира с садиком, недалеко от Праги, в К. Поступить на службу можете сразу после Пасхи. Даю Вам два дня на раздумье. Жена моя передает Вам сердечный привет. Ида со своим мужем в свадебном путешествии".
