— Эх ты!.. Ну, гляди. Увидишь недостатки — потом скажешь мне.
Санька упруго раскинул руки в стороны, чуть присел, с силой оттолкнулся — и птицей полетел головой вниз. Полетел, как настоящий мастер спорта! Ну какие еще тут могли быть у него недостатки? У Кости от зависти даже дух перехватило: ему никогда так не научиться. И мечтать нечего!
Санька скрылся под водой. К берегам побежали широкие круги. Вынырнул он метрах в тридцати от мостков, не ближе. Громко отфыркиваясь и тряся головой, закричал Косте счастливым голосом:
— Вода теплая-теплая, как молоко! Ныряй скорее! Хотя подожди, я тебе свечку покажу.
Настоящими мужскими саженками — порывистыми и широкими — он подплыл к берегу, резво взбежал на мостки и ринулся с них, плотно прижав руки к бокам, — теперь уже вниз ногами. И его коричневое тело вонзилось в воду, а она покорно раздалась перед ловким Санькой, в стороны разбежались чуть заметные круги.
Да-а… Так прыгать надо уметь!
Костя не умел не только прыгать с вышки, но и плавать. То есть он плавал. Но как? А так, как большинство мальчишек, — по-собачьи: колотил ногами, подымал фонтаны брызг, а вперед продвигался медленнее черепахи. Еще хорошо, что так научился. Потому что и это-то, признаться, произошло тайком от матери. Она сама не любила воду, даже в лодке не каталась. А теперь вот Косте приходилось рассчитываться за эту нелюбовь матери к воде.
И Санька сразу же начал обучать его, по-командирски покрикивая.
Обратно ребята возвращались шагом, и Костя внимательно разглядывал окружающее. Они остановились возле двухэтажного деревянного дома, в котором размещалась застава. Стены дома потемнели от времени, и краска на них стала коробиться.
— Послезавтра приедут шефы-маляры, — деловито сказал Санька, — и наша застава будет как новенькая.
Левее дверей и чуть повыше их Костя увидел белую мраморную доску, привинченную к стене. На доске золотыми буквами было высечено:
Пограничная
застава
имени
Павла Степановича
Горностаева
Костя читал эту золотую надпись и почему-то видел ту скалу, нависшую над дорогой, и написанные на скале огромными красными буквами слова: «Отважным саперам гвардии капитана Егорычева — слава!»
— Сань, а ты про гвардии капитана Егорычева слышал? — спросил он.
— Это про которого на скале написано? Как же! Раз десять мимо той скалы ездил. Папа говорил, что солдаты Егорычева и эту дорогу разминировали, по которой мы купаться бегали. Знаменитый сапер!
— А что знаешь про Горностаева?
— Был начальником нашей заставы. Погиб на войне. Скоро к нам его жена и сын приедут. Сын тоже лейтенант… На нашей заставе есть один человек, который очень хорошо знал погибшего Горностаева. Хочешь, после завтрака познакомлю с ним?
— Еще бы!
— Это, брат, самый знаменитый у нас человек — его на всех заставах знают!
Костя слушал и прикидывал в уме, какие значки он подарит этому знаменитому пограничнику.
Перед самыми каникулами мальчишки в школе выпрашивали у Кости редкий индийский значок, на котором был изображен слон. И это очень хорошо, что Костя устоял тогда, не соблазнившись даже тремя дефицитными радиолампами, которые предлагали в обмен на значок. А устоять было очень трудно…
Из дверей вышли двое пограничников: один — с автоматом, другой — с красной повязкой на рукаве. Оба поздоровались с ребятами.
— Дядь Витя, как стреляли вчера? — спросил Санька.
Солдат, что был с красной повязкой, поморщился и досадливо махнул рукой:
— Неважно, Саня. Поразил все мишени. Вроде бы пятерка должна быть, а получил четверку: опять одиночный выстрел подвел, чтоб ему!
— Третье упражнение — самое вредное, — пояснил Санька. — Огонь надо вести короткими очередями. А сделаешь одиночный выстрел — оценка снижается на один балл. Кто только это упражнение выдумал?
Этот Санька знает так много, что хоть сейчас присваивай ему воинское звание!
Костя вспомнил про строгую бабку, оказавшуюся попутчицей до самой заставы, вспомнил, как бабка, услышав автоматные очереди, ворчала вчера: «Пуляют, пуляют, а все толку нет». Интересно, знает ли она вообще-то, что такое очередь и одиночный выстрел?
Пограничники отошли от заставы метров на пятьдесят, и дядя Витя скомандовал:
— Разряжай!
Солдат направил дуло к земле, отделил от автомата магазин и щелкнул затвором.
— Из наряда вернулся. Сейчас пойдет отдыхать, — сказал Санька.
Постояли, поглядели и направились своей дорогой. Лосенок все еще торчал перед кухонным окном, хотя там никого не было видно. Увидев ребят, он потруси́л к ним и ткнул Саньку горбоносой мордой в шею.
— Это он сахару клянчит, — улыбнулся Санька, достал из мыльницы завернутый в бумажку кусок сахару и протянул его Косте: — Дай-ка ему.
Костя положил сахар на ладошку, и лосенок бережно взял его мягкими губами.
— В-во, как ловко! — удивился Костя.
Лосенок покачал головой сверху вниз, как будто в знак согласия с Костей, и пошел за ними.
Санька безнадежно махнул на лосенка рукой:
— Ну-у, теперь он целый день не отвяжется, будет ходить и клянчить.
— Целый день будет с нами? Так это же здорово! — воскликнул Костя.
— Здорово-то, конечно, здорово, — вяло и со вздохом согласился Санька. — А только где мы наберемся для него сахару? Он запросто может целый килограмм навернуть. Разве наберешься? Сейчас я только ради тебя покормил его, а так всегда под вечер кормлю, чтобы для приставания меньше времени оставалось.
— Будет у нас сахар! — уверенно сказал Костя. — Попрошу отца, он не откажет.
А лосенок, перебирая длинными ногами, шагал следом и кивал своей большой головой. Наверное, понимал, хитрый зверь, что для него сейчас самое выгодное — это во всем соглашаться с этим приезжим пареньком. И он стал обращаться с Костей совсем по-приятельски — два раза ткнул его в шею своей бархатистой и теплой мордой.
Теперь Костин план выглядел так: после завтрака первым долгом надо разыскать отца, выпросить у него денег на сахар, потом сходить в магазин и угостить лосенка собственным сахаром. Еще надо было встретиться со знаменитым пограничником. Да! Он чуть было не забыл совсем — его ожидало еще одно интересное дело: после обеда они поедут с ефрейтором Постниковым за травой для кроликов. От этой поездки тоже нельзя было отказываться: за всю свою жизнь, может быть, только раза два или три ездил он на лошадях.
Сергею Ивановичу Шубину поручили писать очерк в пограничный сборник. Из-за этого он и ездит на горностаевскую заставу. Косте еще ни разу не приходилось видеть, как собирает отец материалы для своих сочинений. И мальчишке это дело представлялось так: вот сидит отец с раскрытым блокнотом. Сидит, выспрашивает и торопливо записывает каждое слово. (А если не так, то откуда же он набирает такое множество слов?)
Еще дома в городе они договорились: Костя будет ночевать у Саньки, а отец — на заставе, в комнатке рядом с солдатской казармой. Костя тоже просился поближе к казарме.
— Ты мне будешь мешать, сынок, — сказал отец. — И потом, неужели тебе не хочется пожить самостоятельно, без родительского присмотра?
Впрочем, Костя и не очень-то спорил: ему и в самом деле очень хотелось пожить самостоятельно…
Санькиного отца вчера Костя видел мельком; успел разглядеть только майорские погоны, узкое тонкое лицо, чуть тронутое оспой, да гибкую фигуру спортсмена, на которой красиво сидел военный костюм. Майор Чистов забегал домой только на минутку, чтобы поздороваться с гостями и забрать с собой Сергея Ивановича. А когда они возвратились домой и сели ужинать, Костя уже спал и сквозь сон слышал их голоса: увесистый, басовитый — отца, и задорный тенорок — майора Чистова…
Робея, Костя поднялся за Санькой на второй этаж, где была канцелярия заставы. Дома вчера вечером майор Чистов был просто Санькиным отцом и обыкновенным дядей Володей, но сейчас совсем другое дело — он был начальником заставы, потому что находился на службе. И поэтому Костя, подойдя к дверям его кабинета, поправил тюбетейку, тщательно разгладил ладонями вельветовую куртку и уже только после всех этих приготовлений осторожно постучал в двери. В ответ услышал знакомый тенорок:
— Да, да! Войдите!
И они вошли, впереди — Санька, за ним — Костя.
Кроме Сергея Ивановича и майора Чистова, в кабинете сидели два капитана. Один из них чем-то был похож на серьезную бабку, попутчицу Шубиных. В кабинете было так накурено, как будто взрослые устроили соревнование, кто больше напустит табачного дыму.
— Ага! Наша боевая смена пожаловала! — весело воскликнул майор Чистов.
