Скрепя сердце бабушка согласилась, а теперь тоскует без своего цеха.
Всё это Женя давно знал и привык к жалобам бабушки. Но сейчас его поразила неожиданная мысль: а ведь они с бабушкой похожи! Обоим не терпится: Жене — на уроках, а бабушке — дома. И он спросил с жалостью и с любопытством:
— Очень трудно тебе терпеть, бабушка, да?
Бабушка и Марья Сидоровна замолчали и уставились на Женю.
— Ты это о чём? — спросила бабушка.
— Да утерпеть тебе без фабрики как? А?
Марья Сидоровна почему-то усмехнулась. Но бабушка сказала серьёзно:
— Ох, трудно мне утерпеть, внучек! Еще как трудно-то!
Придя из школы, Лида спрятала выпавший зуб в шкатулку с лентами, покушала, немножко отдохнула и решила повести на прогулку своего котёнка. Уж очень хорошая погода!
Жмурка — котёнок не простой, а сибирский. Он пушистый-препушистый, полосатая мордочка круглая, вокруг неё длинная шерсть во все стороны лучами. Усишки торчат, глаза жмурятся. Потому и Жмуркой прозвали.
Когда маме принесли такого славного котёночка, Лида в восторге то и дело присаживалась перед ним на корточки и всех спрашивала:
— Вам нравятся котята в полоску? Мне очень нравятся.
Лида вынесла Жмурку во двор, посадила на свежую молодую травку под деревьями.
Подошли две девочки с куклами в руках.
Три девочки смотрят, как Жмурка осторожно ступает по траве. Вот он приподнял одну лапку и замер, потом весь пригнулся, крадётся к дереву.
Засмеялись девочки. Глупенький Жмурка надеется птичку поймать. Да куда ему — такому маленькому, пушистому, мягкому, как муфточка! Разве может он схватить проворного воробышка, что скачет на ветке?
Видно, Жмурка и сам понял, что воробышек не для него. Отвернулся котёнок, подпрыгнул, перевернулся на спину, опять встал на все четыре лапки, закрутился на месте, хвостик свой ловит. И вдруг ка-ак подскочит, спину выгнул, весь распушился, усы топорщатся… Что это с ним?
— Ой-ой-ой! — испуганно закричали обе девочки.
Лида оглянулась и даже побледнела от ужаса. Что-то чёрное с белым, мохнатое катится к Жмурке!
Вскрикнула Лида и кинулась к котёнку. А косматое чудище уже налетело с оглушительным лаем, Жмурку повалило, мнёт его широкими короткими лапами, мордой толкает. Бедненький Жмурка распластался на траве и совсем зажмурился — глаз не видно.
Лида плачет, мечется над котёнком, то сунется к нему, то попятится и опять сунется, а тронуть его под собачьей мордой не решается. Девочки руками машут, кричат:
— Ой, съест его! Ай, задавит!
Вдруг громкий смех раздался над самым Лидиным ухом:
— Ха-ха-ха! Чего испугалась? Он просто играет.
Мальчишка сгрёб пса в охапку и к Лидиному носу поднёс:
— Познакомься!
Мохнатая морда тянется к Лиде. Мягкие уши болтаются, как тряпки, в шерсти влажно поблёскивают коричневые глазки — и вдруг высунулся кончик красного языка.
Отшатнулась Лида:
— Уйди, противный!
Одна из девочек подняла с травы Жмурку:
— Собачонка его обслюнявила!
— Да как же ты смел свою собаку на моего котика напустить? — закричала Лида.
— А кто его напускал? Он сам прибежал, — и мальчишка опять захохотал. — Вот трусихи! Щенка испугались!
Сверкающими от гнева глазами Лида разглядывала обидчика. Нос вздёрнут, лицо перемазано. А, да это Женька из их двора!
— Усы-то у тебя! — сказала Лида. — Как у таракана. Только из грязи. Настоящий Усатик!
Девочки рассмеялись.
Мальчик растерянно поднёс руку к лицу и выпустил рвавшегося на землю пса.
Пёсик запрыгал вокруг мальчика, дёрнул его за штаны, залаял звонко: «Бежим, мол, играть!»
«А смешная собачонка, ничего», — подумала Лида.
И девочки с интересом смотрели на Шумика — это был, конечно, он вместе со своим хозяином, Женей Сомовым. Мохнатые уши у пёсика до земли, морда весёлая, короткий хвост палочкой торчит кверху.
— Дуры! — обиженно закричал Женя и… ничего больше не мог выдумать, что бы такое ещё крикнуть.
А девочки запрыгали, распевая:
— Уса-атик! Уса-атик!
Женя повернулся и побежал прочь. Шумик вприскочку за ним, да как-то подвернулся ему под ноги. Женя споткнулся и растянулся на камнях. А Шумик вперёд убежал. Потом оглянулся, видит: Женя лежит. Пёсик скорей вернулся, скачет вокруг Жени, теребит его, в глаза заглядывает. В щёку языком лизнул. А Женя давай его лупить.
— Ты зачем меня повалил?
Поднялся с земли, прихрамывая, поплёлся к поленнице дров, сел на неё и колено потирает.
Девочки всё это видели.
— Ушибся он, — сказала старшая девочка.
— И пусть расшибается! — сказала Лида. — Зачем он Жмурку моего обмусолил?
— Так ведь не сам он обмусолил, а его собака, — заметила девочка.
— Всё равно ни разу в жизни я на этого Усатика не взгляну! — Лида встала спиной к поленнице. — Слова с ним в жизни не скажу, — такой он противный!
А Женя бормотал, рассматривая дырку на чулке:
— Вы дуры… вы девчонки… вы поросёнки… у вас косички… косёнки… — И вдруг произнёс.
Вы девчонки-поросёнки,
У вас глупые косёнки!
Женя сам поразился: как складно! Да ведь он стихи придумал. Вот здо́рово! Вся обида у Жени прошла.
Он снова приблизился к девочкам и стал похаживать возле них, сильно припадая на одну ногу и распевая во весь голос:
Вы девчонки-поросёнки,
У вас глупые косёнки!
Но девочки не поняли, что случилось необыкновенное: у Жени сочинились стихи. Они хором кричали:
— Усатик! Усатик! Усатик!
Потом забрали котёнка, кукол со скамейки и ушли в подъезд.
Ещё несколько раз Женя спел песню про поросёнков Шумику. В доказательство, что песенка ему нравится, Шумик лизнул Женю в кончик носа.
Вышел во двор Вася Грачёв. Женя ему рассказал:
— Такие, знаешь, девчонки, что таким девчонкам жаль ножку подставить. Неохота, знаешь, руку протянуть, чтобы за косичку дёрнуть.
— У меня сестра хорошая, в четвёртом классе, — сказал Вася. — А вообще девчонки плаксухи, — что в них!
По совету Коли Прохорова, Женю посадили на отдельную парту. Но недолго он просидел в одиночестве. Вскоре занятия в школе прекратились: наступили летние каникулы. А тут и мамин отпуск подошёл.
Папа усадил маму, бабушку и Женю в поезд, и они поехали в гости к маминому второму брату — дяде Косте. Шумика взяли с собой. Для него купили собачий билет, и проводница пустила его в вагон.
Дядя Костя работал колхозным агрономом и жил на краю села. Совсем близко от его дома начинался большой лес.
Лида вместе с мамой и Жмуркой уехали на дачу. В субботу приезжал к ним папа, и по воскресеньям они жили там вчетвером, очень весело. В понедельник папа опять уезжал в свой научный институт — смотреть в микроскоп и делать всякие опыты.
О противном мальчишке, напустившем свою собачонку на Жмурку, Лида не думала. Только как-то раз, увидев чумазого мальчика, она закричала:
— Ой, я знаю, на кого он похож! На Усатика из нашего двора!
А Женя ни разу не вспомнил девочек и даже свою песенку про поросёнков, так ловко им сочинённую, позабыл. Уж очень ему интересно жилось в деревне у дяди.
От волнения и любопытства Лида не произносила ни слова. Одной рукой она крепко прижимала к груди большой букет цветов, в другой держала портфель. В раздевалке мама поцеловала Лиду в щёку и что-то ей говорила. Но Лида не слышала. Она так глазела по сторонам, что споткнулась на лестнице, когда ребята следом за учительницей поднимались в свой класс, и чуть не уронила цветы.
Всё, всё вокруг было новое! Другая школа, другая учительница, множество незнакомых девочек и… мальчики. Да, подумайте! Куча мальчишек шла по коридору впереди и позади Лиды. Бело вокруг от белых передников, но тут и там мелькают серые пятна — мальчишеская форма, — как сизые голуби среди белого снега.
С этого года девочки и мальчики стали учиться вместе. А Лиду записали в другую школу, и теперь ей даже дорогу не надо было переходить.
В классе учительница по списку называла фамилии и каждому указывала его место. Лида села на парту и впилась глазами в учительницу.
Невысокая, светлые косы заколоты на затылке, глаза большие, смотрят спокойно и весело. Ой, какая славная! Лиде немножко странно, что учительница такая молодая. Моложе мамы и гораздо моложе седой Татьяны Петровны, у которой Лида училась в прошлом году. Эта новая стоит за столом в темнокоричневом платье, тоненькая, светлая; надеть на неё белый передник — и точно десятиклассница. Но вот учительница чуть-чуть улыбнулась, и вдруг Лиде показалось, что она знает её давно-давно.
