— Не надо искать, — сказал Володя. — Я тебе рясный куст принесу.
Он походил кругами и остановился возле Тани. Её ручонки так и сновали в ягоднике — голубика дождём брызгалась в ведёрко. Ведёрко звенело всё тише — ягода закрывала дно.
Володя, наблюдая за расторопной девочкой, успокоился, забыл о бабушкином скучном разговоре. Потом проследил, куда села трясогузка. Думал, в гнездо, подкрался, а гнезда не было. Зато наткнулся на пепельный кругляк. Кругляк грузно свесился с ерника.
— Таня! Бабушка!.. Скорее сюда! Что я нашёл. — Володя никогда не видел гнезда ос.
Он тронул кругляк. Насекомые повылетали из сот, закружились, тонко ноя. Вдруг Володя заорал и метнулся к бабушке:
— Осы, осы!..
Бабушка и Таня кинулись было убегать, но опомнились и ухнулись в кочки.
— Ложись, ложись! — кричали Володе.
Он обезумел от боли и страха, размахивал руками и голосил.
— Ложись, тебе говорят!..
— Ложись, мизгирь такой! — подпевала бабушке Таня.
Володя не понимал, зачем ложиться, когда надо убегать. Ведь лежачего до смерти зажалят. И он бегал.
— Обалдел!.. — Бабушка ринулась за внуком, свалила его и закрыла собой.
Володя затаился и перестал выть.
Осы, погудев над ними, удалились к гнезду.
— Вставай. Пронесло! — объявила бабушка. — Так идти, дак у тебя ног нету, за каждую кочку цепляешься, а тут жеребёнком скакал. — Бабушка сняла с головы платок и вытирала грязное вспухшее лицо Володи. — Ишь, поцеловала прямо в лоб!.. Дай-ка сырой землицей притру.
От жалостливых слов бабушки, её прохладных рук Володя снова заплакал:
— Ещё в ухо-о-о!..
К уху бабушка приложила мох.
— Сразу видать — городской ребёнок. Танюшка — кроха, но смекнула, как спасаться: бух в траву, а осы — мимо! Таня, где ты?..
— Тута-а, — робко откликнулась девочка, встала из травы с оглядкой. — Ведёрко я не бросила! — гордо заявила. — И ягодку не просыпала! А где твой бидон, Вова?
— Где его бидон? Закинул и сам не помнит куда, — серчала бабушка. Она отжимала подол, поглядывая на внука и Таню. — Бидон-то ладно. Куда же я дела ведро — это штука. Подойник добрый, и голубицы в нём порядочно, — ходила старушка кругами. — Тут рвала… отсюда к нему пошла, — вспоминала вслух, — отсюда побегла, здесь упала… Вот оно, ведро!.. Бидон у гнезда ос. Его не возьмёшь, разве ночью…
Таня завязалась платком наглухо, спрятала руки в рукава куртки и направилась к осам.
— Вернись, девка! — Бабушка особо не настаивала: ей бидон жалко и надеялась, маленькую осы не заметят в траве.
Крадучись Таня вынесла бидон.
В густой осоке побулькивал ручей. Володя глянул в него и опять захныкал: лицо — узкоглазое, нос плоский, на лбу шишак.
Бабушке и Тане — весело.
— Вам-то что, а как я пойду домой…
— Подивятся люди: откуда взялся такой! Но с дороги не столкнут, — сказала бабка. — В мужчине главное не красота лица, а красота ума.
Все умылись и, выбрав бугорок, сели. Бабушка развязала клетчатую тряпицу, и перед ребятами очутились три огурца, хлеб, три капустных пирожка. Пока ели, бабушка с Таней всё посмеивались над происшествием с осами. Володя икал и щупал на лбу набухающий рог.
1
Володя объявил Шурику, что в огороде у бабушки выросли арбузы. Шурик не побледнел от удивления, не обозвал друга болтуном.
— Надо проверить, — только и сказал.
Бабушки дома не было. Мальчуганы забежали в огород. Арбузы полёживали на том же месте, где и вчера. За ночь ещё больше раздались, грозились лопнуть вдоль зелёных полос. Шурик ходил по грядке, недоверчиво присматривался к букве «Б».
— Хитрая, заметила… Боится, украдут. — Он простукивал арбузы кулаком. — Гудит!.. А этот не гудит — сырой. Гудит, не гудит…
Однажды Шурик так же играл складышком Володи. И складышек исчез. Приятели обшарили карманы друг у друга, а ножичка не нашли. Был и нет. На грядке Володя следил за шустрыми руками и ногами друга: как бы и с арбузами тот не устроил ловкий фокус.
— Ты уже, наверно, объелся арбузов? — спросил Володю Шурик.
— Бабушка не даёт. На продажу надо.
— Жадюга! Такую даль внук ехал из города, и она жалеет. А ещё Светунцом называет. Давай я сворую, а ты и не заметишь и вместе уплетём.
У Шурика лицо спокойное. Володя не мог понять: шутил он или на самом деле готов был стянуть арбуз?
— Да они все с буквами. Как возьмёшь?
— Такого зайца и в пионеры приняли! — осерчал Шурик. — Мне-то зачем арбуз? Тебе хотел услужить. Бабка сгребёт арбузы и на базар утащит. Тебе фигу даст… Один-то можно бы свистнуть, а? — выклянчивал Шурик.
Володя не соглашался.
На забор сели два клеста. Шурик запустил в них камнем и сказал:
— Съедим арбуз, Вовка. Ты не будешь виноватым, и я не буду — на клестов свалим!
Он выломал из плетня палочку и давай тыкать в арбуз.
— Ну-ка не тронь! — Володя толкнул приятеля.
— Правда, как наклёвано?
— Ну и что же?
— Клёванный арбуз бабка не понесёт на базар. «На, скажет, Светунец, птахи испортили…»
И Володя согласился с другом:
— Клюй вон тот, который поменьше. Да буквой к земле поверни.
Шурик пол-арбуза истыкал. Теперь надо ждать бабушку.
— Как придёт, ты беги за мной. Я в полыни спрячусь, — наказывал другу Шурик. — Сперва она поругается, а после и меня угостит. Знаю.
Он дал Володе пострелять из рогатки, сорвал огурец, хрумкая, поглядывал на калитку. Ему неспокойно было.
— Зачем она жалеет родному внуку! Он из города приехал, а она жалеет. Другая бы сказала: ешь арбузы, внук, поправляйся…
Шурик унимал свою тревогу громким рассуждением, а Володе захотелось подметать ограду. Подмёл голиком. Шурик старательно помогал. Потом взапуски кололи толстые чурки и подсвинку травы нарвали, и картошки начистили бы, но вернулась домой бабушка. Стала нахваливать Володю:
— Другие ребятишки носятся по деревне сломя голову, а мой Светунец во дворе прибирается. Дождалась я весёлых дней — помощничек вырос! — и как малому вытерла фартуком нос.
— Мы вон и дров нарубили, — прогудел Шурик, что-то заметив на ветвях яблони.
— Всё вижу, родные, — умилялась бабушка. — Поиграйте маленько, я вам кукурузы наварю, — и понеслась в огород, замелькала белым платком в подсолнухах.
Приятели опустились на лавочку — спина к спине. Тихо шелестела дикая яблоня, хрюкал подсвинок. Мальчишки скребли твёрдую землю пальцами голых ног.
— Ребятки, а ребятки!.. — услышали бабушку.
— Чо-о-о! — заревел Шурик.
— Идите-ка сюда, ребятки…
— Зачем? — Володя пошёл.
Шурик тоже сопел в его затылок.
Бабушка перегнулась вдвое и осматривала арбузы.
— Это кто напакостил?
— Клёст. — Шурик внимательно изучал подсолнух.
— Клёст, — сказал Володя.
— Всё летал да клевал, — нехотя продолжал Шурик.
Бабушка подняла глаза на ребят и прищурилась.
— Клёст клевал, а вы где были?
— Клёст долбил, а мы дрова рубили. — Шурик нашёл дырку в рубахе и просунул палец.
— Это чей струмент? — Бабушка совала под носы ребят палочку, которой Шурик истыкивал арбуз. — А лапы голы чьи? Я думаю, внук домовничит, а он что вытворяет! Какую копейку хочу выручить, а он вредит мне. Чего вытаращил глаза, не нравится? А где сообщник твой, куда делся?
Шурик шумел в кукурузнике.
— Убегай, я тебя и дома найду! — грозилась бабушка. — А ты на — ешь! Лопни! Отец был пакостным и ты в него же! — Бабушка схватила с земли арбуз и пихнула Володе. — Тащи, режь! Разоряй меня.
Володя прижал арбуз к животу и поплёлся в избу. Бабка шла позади, гремела:
— Ему и морковка, ему и огурчики, он ещё арбуза захотел. Завтра мотай в город, не нужны мне гости-пакости.
В летней кухне Володя опустил арбуз на стол. Бабка кромсанула его ножом, и брызнул сок из алой мякоти, дробью сыпанули чёрные семечки.
— Ишь какое диво сгубили! — воскликнула бабушка. — Ну-ка пробуй, сладкий ли? — Отрезала внуку пластик.
Он жевал, она тоже пошевеливала губами. Потом и сама попробовала.
— Чистый сахар! Надо же, уродился! У людей ботву туманом сгубило, у меня созрел.
Ел Володя, ела и бабушка полным ртом, постреливая семечками, тёплыми глазами поглядывала на внука.
— Где Шурка-то? Далеко не убежал, тут прячется. Иди зови.
Шурик сразу отозвался на голос Володи: сидел в полыни.
— Ты смозговал! — укорила его бабушка. — И метки моей не испугался. Ещё раз принесёшь мне убыток — скажу отцу, так и запомни… Бери, — и подала Шурику тяжёлый пласт.
Ребята сопели, мокли до глаз в арбузе; отдувались их животы. Бабушка собирала скользкие семечки в тарелку, думала вслух:
— Теперь не улежат в огороде. Надо нести на базар. Утром и понесу… Чего утром — сейчас и понесу.
