Так вот как выглядит ее новая школа! Прямо дворец! На одной из стен, наверное физкультурного зала, Саша рассмотрела большое панно: мальчик и девочка в спортивных костюмах в прыжке тянутся за мячом. Сашу вдруг охватила радость, что она будет учиться в такой замечательной школе.
Да, картина из окна ее комнаты открывается чудесная. Не надо и двенадцатого Витькиного этажа с неоглядным видом на реку.
Все хорошо. И вид, и школа, и сама ее комната. А сколько здесь будет света! Саша высунула руку из окна, и пальцы ее коснулись солнечного луча. Скоро солнце заглянет в комнату и поселится здесь до самого вечера. Как здорово! Теперь она разведет много цветов. Саша закружилась по комнате и запела:
Цветов я всяких насажу
В светлой комнате моей.
Я их солнцем напою,
Чтоб росли скорей.
Она изумленно и радостно засмеялась. Стихи получились сами собой. И песенка как настоящая. Просто чудеса творятся сегодня!..
Ой, только какой она все-таки свинтус: папа и мама работают, посторонние люди помогают, таскают им вещи, а она бездельничает: комнатой своей любуется, распелась.
Саша сбежала по лестнице вниз, и как раз вовремя: Нина Васильевна в одной руке несла ведро с кухонной посудой, а в другой — пылесос.
— Мамочка! Тебе тяжело! — Саша отняла пылесос и быстро затопала вверх на четвертый этаж.
Потом она как заведенная сновала вверх и вниз: то свернутый в рулон коврик тащила, то деревянный ящик с отцовским инструментом, то гантели, с которыми Игорь занимался, пока не ушел в армию, то коробки с книгами…
А рядом с машиной, на которой привезли их вещи, стоял другой грузовик, зеленого цвета, с откинутыми бортами, и с него точно так же оживленные, раскрасневшиеся жильцы из квартиры на пятом этаже, снимали вещи, хватали как половчее и медленно тащили наверх.
И хотя Саша устала, на лбу ее блестящими бусинками выступил пот, но было в этом суетливом, безостановочном движении что-то очень радостное, веселое и почему-то совсем не хотелось отдыхать. И еще, наверное, потому она так старалась, что несколько раз то на лестнице, то у зеленой машины встречалась с худенькой, бледной девочкой, которая тоже носила на свой пятый этаж всякие вещи. Ростом девочка была чуть выше Сашиного плеча.
Сначала Саша стеснялась заговорить с ней, а потом решилась, все равно же придется знакомиться. Соседи.
Когда девочки неожиданно сошлись на лестнице и стали вместе спускаться вниз, Саша спросила:
— Тебя как звать?
— Саша.
— И меня — Саша!
Они обе засмеялись.
— Значит, Саша-большая и Саша-маленькая. А если хочешь, буду Шурой тебя звать. Чтобы не путали. Согласна?
— Как хочешь, — ответила девочка.
— Ты в каком классе учишься?
— В четвертом, — сказала Шура.
— Ну? А я думала, во втором.
— Все так думают. Это оттого, что у меня витаминов не хватает. А ты в каком классе?
— Тоже в четвертом.
— А я думала, в пятом.
— Это потому, что у меня, наверное, лишние витамины.
Шура залилась таким смехом, что, казалось, и остановиться не сможет. Но вдруг остановилась. Увидела мужчину (Саша потом узнала, что это Шурин отец) и сразу перестала смеяться.
К вечеру уже вся мебель стояла на своих местах, одежда висела в шкафах, посуда разобрана. Лишь коробки с книгами пока не трогали. Решили оставить на завтра, И то правильно: от усталости все просто валились с ног.
В этот свой первый день жизни в новой квартире Саша рано легла спать. Она лежала на кровати и слушала тишину. Как непривычно! Раньше, засыпая, она всегда слышала шум проходящих под окнами машин, звонки трамваев, а тут тишина, как в деревне. Вот даже собака где-то затявкала. Не хватает еще, чтобы петух закричал или замычала корова.
Впрочем, рогатой буренушке взяться здесь неоткуда, Как-никак это все же город, только улица далеко, гул машин сюда не доходит.
А собака, наверно, своя, здешняя, может быть, даже Белка это.
Белка! Не иначе как в насмешку назвали так. Чернушка или Уголек — вот самое для нее подходящее имя. Вся, до единого волоска, черная и глаз не видно. Не поймешь: или оттого, что глаза тоже черные, или просто волосами закрыты. Неудивительно: пудель. Лохматый, как мочалка.
С пуделем и его хозяйкой — девочкой Женей — Саша познакомилась возле мусорного ящика. Пошла под вечер выносить мусор, вдруг как налетит на нее собака. Не залаяла, не укусила, просто выскочила откуда-то, подпрыгнула и чуть не лизнула в лицо. Это было так неожиданно, что Саша в испуге выронила ведро.
— Белка! На место! — услышала Саша тоненький голосок. — Не бойся, девочка, она не кусается.
Белкина хозяйка тоже пришла сюда выбросить мусор. Была она одного роста с Сашей, только немного полнее. Но что поразило Сашу, так это ее лицо, — будто приставили к носу циркуль и обвели круг. Ну, может, не совсем круг, но почти.
Круг, — пожалуй, не самая удачная форма для лица, но эта девочка была красива. Саша сразу отметила про себя: красивая. Глаза синие, большие, а губы пухлые и яркие. И волосы замечательные. Цвета спелого льна. Густые, волнами лежат на плечах.
С Женей было легко и просто. Она тут же предложила познакомиться и рассказала, что переехала с улицы Гончарова, где у них была двухкомнатная квартира, а теперь четырехкомнатная, учится в пятом классе; если бы не русский язык, была бы хорошистка. Русский язык она не любит, зато любит историю, а еще больше — математику. Математику в их классе все любят, особенно девочки. Учитель у них молодой и очень красивый, как артист Михаил Козаков. Поселилась Женя в первом подъезде, на первом этаже, а квартира номер два. Живет она с папой (он летчик, пилотирует пассажирские самолеты), с мамой (она работала в Доме моделей, а теперь не работает, потому что родился Славик, и она пока нянчит его), и еще у них живет дедушка, мамин отец, Он добрый, хотя любит сердиться и стучать палкой. Славику через месяц исполнится год. У него уже есть четыре зуба. Он умеет говорить «мама», «папа» и «де», что значит «дедушка». И еще говорит «дай». А ее, Женино, имя совсем не выговаривает. Зато знает ее очень хорошо и радуется ей не меньше, чем Белке. А Белка очень любит смешить его. Встанет передними лапами на коляску и мотает головой.
И еще Женя сообщила, что в их новой четырехкомнатной квартире ей выделили отдельную комнату, из которой видна школа.
И Саша, конечно, сказала, что теперь у нее тоже есть отдельная комната и из нее тоже видна школа. И о своем брате Игоре не забыла упомянуть.
— Только он чуть постарше твоего Славика, — с улыбкой добавила Саша. — Через месяц ему исполнится девятнадцать, и он служит в армии.
Женя засмеялась, и Саша рассмотрела все ее ровные сахарные зубы, совсем как на плакате в зубоврачебном кабинете. Женя подала ей свою пухлую руку и сказала:
— Я тебя провожу до вашего подъезда.
Они шли, размахивая пустыми ведрами, как давнишние подруги, а угольно-черная Белка колесом вертелась вокруг них.
В подъезде они поболтали еще минутку. Расставаясь, Женя сказала:
— Ты приходи ко мне, когда захочешь. Ладно?
— Ладно, — ответила Саша и сама тут же предложила: — И ты ко мне приходи. Если даже и не очень захочешь. Ладно? Моя квартира пятьдесят пятая, на четвертом этаже. Звонить необязательно.
Женя удивленно спросила:
— А как же ты узнаешь, что я пришла?
— Очень просто: ты постучишь в дверь.
— А если я захочу позвонить? — упрямо стояла на своем Женя.
— Я тебе не открою.
Женя была окончательно сбита с толку.
— Почему не откроешь?
— Ну, откуда мне знать, что ты пришла в гости! Ведь папа еще и не думал ставить звонок.
— А-а… — Круглое лицо Жени осветилось радостной улыбкой. — Поняла. В классе ты капитан КВН. Я обязательно приду. Ты так интересно говоришь…
«Кажется, хорошие девочки, — совсем уже засыпая, подумала Саша. — Ничего, привыкну. Здесь тоже будет весело…»
Что, казалось бы, могло произойти плохого в этот тихий и солнечный воскресный день? Саше и в голову не приходило, что во второй день ее жизни в новой квартире на нее вдруг свалится такое несчастье, беда, а правильнее сказать, настоящее бедствие.
А начиналось все так хорошо. Утром проснулась она — синички где-то невдалеке посвистывают, в голубом небе кудрявые облака белеют.
Саша вскочила с кровати и тут же приказала себе: «Буду делать зарядку!»
С зарядкой дела у Саши обстояли неважно. Она прекрасно это понимала, мучилась, ругала себя, а что толку? То книжкой в кровати зачитается, то вечером поздно ляжет и утром не может подняться. Бывало и так: постоит, постоит на коврике, поежится — после теплой постели в комнате прохладно кажется, — вздохнет и начинает тихонечко одеваться.
