Ренн хлопнула ладошкой по губам и бегом бросилась по тропе к стоянке.
— Ренн! — крикнул Ослак. — Погоди! Вернись!
— Да пусть бежит! — бросил Хорд.
Теперь Тораку стало совсем одиноко. Кроме Хорда и Ослака, все остальные были ему совершенно незнакомы: он даже имен их не знал.
— Ослак, — взмолился он, — скажи Хорду, чтобы он вернул мне Нануак! Это наша единственная надежда. Ты же сам знаешь.
Ослак уже открыл было рот, но тут в их разговор вмешался Хорд.
— Ты свое дело сделал, — заявил он, усмехаясь. — Я сам отнесу Нануак к Священной Горе! И сам совершу там жертвоприношение — пролью кровь Слушающего и спасу мой народ!
Волк был так напуган, что ему хотелось завыть. Как же помочь Большому Брату? Почему все так плохо складывается?
Бредя следом за взрослыми бесхвостыми по Белому Мягкому Холоду, он изо всех сил старался побороть голод, терзавший его нутро; от запаха леммингов, прятавшихся всего на расстоянии когтя, у него просто слюнки текли. А еще очень трудно было противостоять Зову Логова, который стал сейчас необычайно силен, и страху. Присутствие злобной твари волчонок ощущал во всем — в дыхании ветра, в шелесте Леса. Издали временами доносился вой чужой волчьей стаи; впрочем, эта стая уже не казалась волчонку чужой; ему, пожалуй, даже хотелось присоединиться к ней…
Но на все это никак нельзя было обращать внимания. Ведь Большой Бесхвостый Брат попал в беду. Волк чувствовал его боль и страх, а также — злобу других бесхвостых и их страх. Но это был другой страх: эти бесхвостые боялись… Большого Брата!
Ветер переменился, принеся с собой множество новых запахов: это были запахи Логова бесхвостых, и эти запахи совершенно ошеломили Волка. Ах, как все плохо, плохо, плохо! Мужество его было поколеблено. Поскуливая, он нырнул под поваленное дерево.
Близость к Логову бесхвостых грозила страшной опасностью. Логово было слишком большим и сложным, и там водились злобные псы, которые ни одного закона Леса толком не знают, и множество Ярких Зверей, Которые Больно Кусаются. Но хуже всего были сами бесхвостые. Они почти ничего не могли ни услышать, ни почуять, зато умели делать всякие хитрые штуки своими передними лапами и далеко посылать свои Длинные Когти, чтобы сразить добычу.
Волк не знал, то ли убежать, то ли остаться.
Чтобы помочь себе думать, он немного погрыз ветку, потом взял в пасть комок Белого Мягкого Холода. От волнения он кружил на месте, но и это не помогало. Волку очень хотелось, чтобы к нему опять пришла та странная уверенность, которая иногда совершенно точно подсказывала ему, что делать дальше. Но уверенность эта не приходила. Она, точно ворон, взмыла ввысь и улетела.
И что же теперь ему делать?
Торак винил только себя. Это из-за своей беспечности он лишился Нануака. Все произошло по его вине. Заснеженные деревья, отбрасывая на тропу голубые лунные тени, казалось, говорили: «Твоя вина!»
— Быстрей! — погонял его Хорд, подталкивая в спину.
Племя Ворона стояло на поляне возле горного ручья, в самом центре поляны горел длинный костер сразу из трех толстых сосновых стволов. Вокруг костра лепились временные жилища, а чуть дальше виднелась цепочка костров поменьше и несколько ям-ловушек с кольями на дне; ловушки охраняли вооруженные копьями мужчины. У Торака пересохло во рту. Казалось, все племя Ворона перекочевало сюда, на север.
Хорд ушел вперед, а Торак вместе с Ослаком остался ждать его возле одного из жилищ. Приглядевшись, он заметил Ренн, и настроение у него сразу несколько улучшилось. Ренн стояла на коленях у входа в жилище на противоположной стороне поляны и с кем-то оживленно разговаривала, явно что-то доказывая. Торака она не заметила.
Люди теснились возле большого костра, в воздухе прямо-таки висел страх. Если верить Ослаку, разведчики обнаружили следы медведя чуть ли не в соседней долине.
— Он становится все сильнее, — сказал ему Ослак. — Рвет в клочья все, что попадется — словно ищет кого-то.
Торака била дрожь. Когда Хорд гнал его по тропе, он даже успел немного согреться, но теперь просто замерзал в своей летней куртке из шкуры косули. Только бы они не подумали, что он дрожит от страха!
Развязав ему руки, Ослак взял его за плечо и повел к большому костру. Выйдя на середину поляны, Торак тут же позабыл о холоде; глаза слепило яркое пламя; вокруг гудело множество голосов, и это напоминало ему сердитое гудение пчел в улье.
Он нашел глазами Саеунн; старуха сидела, скрестив ноги, на стопке оленьих шкур и держала на коленях мешочек из кожи ворона. Рядом с нею стоял Хорд и, как всегда, грыз ноготь на большом пальце. Возле него была и Дирати; она во все глаза смотрела на Хорда, и лицо ее показалось Тораку очень напряженным. Ренн куда-то исчезла.
Вдруг стало очень тихо. Люди расступились, пропуская четырех носильщиков, которые на носилках из шкуры зубра несли к большому костру Фин-Кединна. Лицо вождя осунулось; его левая нога была перевязана, но все еще кровоточила. Он чуть поморщился, когда носильщики опускали его на землю, но более ничем не показал того, что ему очень больно.
Вскоре появилась и Ренн, катя перед собой сосновый чурбачок, который она пристроила Фин-Кединну за спиной, чтобы он мог о него опереться. Сама же она свернулась рядом с вождем на оленьей шкуре. На Торака она не смотрела и глаз не сводила с огня.
Ослак подтолкнул Торака в спину, веля ему подойти к носилкам. Сделав несколько неуверенных шагов, Торак в упор посмотрел на вождя.
Фин-Кединн перехватил его взгляд, и Торак вдруг почувствовал облегчение: голубые глаза были, как всегда, спокойными и смотрели очень внимательно, но ничего прочесть по ним было нельзя. Похоже, Хорду еще долго придется ждать, прежде чем он станет вождем племени Ворона.
Фин-Кединн неторопливо оглядывал своих соплеменников.
— Когда мы впервые нашли этого мальчика, — сказал он громко и отчетливо, — мы не знали, ни кто он такой, ни что у него на уме. С тех пор прошло не так уж много времени, но он сумел отыскать все три части Нануака и спасти жизнь человеку из нашего племени. — Вождь помолчал. — У меня больше нет сомнений: Слушающий — это он. Вопрос в том, позволим ли мы ему отнести Нануак к Священной Горе? Можно ли доверить такое сокровище мальчику его лет? Можно ли послать его туда одного? Или пусть лучше туда идет самый сильный из наших людей, такой, что мог бы в случае чего и с медведем сразиться?
Хорд перестал грызть ноготь и расправил плечи. А Тораку показалось, что сердце его сейчас остановится.
— Времени у нас мало, — продолжал Фин-Кединн, глядя в ночное небо, откуда на собравшихся гневно смотрел красный глаз Великого Зубра. — Через несколько дней медведь станет слишком силен, и одолеть его будет невозможно. Снова созвать Совет племен мы уже не успеем. Так что мне придется одному принять решение — за все лесные племена. — Тишина вокруг стояла такая, что слышно было, как шипит и потрескивает пламя; люди ловили каждое слово вождя. Помолчав, Фин-Кединн сказал: — Я знаю, многие среди вас считают, что это безумие — доверять судьбу лесных людей какому-то мальчишке.
Хорд вскочил на ноги.
— Но это действительно безумие! — вскричал он. — Я здесь самый сильный! Позволь мне отправиться к Священной Горе и спасти мой народ!
— Но ты же не Слушающий! — не выдержал Торак.
— А ты помнишь вторую часть пророчества? — спросила у него Саеунн своим резким голосом старого ворона. — «Слушающий отдаст кровь своего сердца Священной Горе». Сможешь ты это сделать?
Торак покачнулся, но сказал:
— Смогу, если понадобится.
— Но ведь можно и по-другому! — воскликнул Хорд. — Можно убить его прямо сейчас, а я отнесу его кровь Священной Горе! Так было бы надежнее!
По толпе пролетел шелест одобрения. Фин-Кединн поднял руку, призывая всех к молчанию, и обратился к Тораку:
— Но ведь раньше ты говорил, что ты никакой не Слушающий! Почему же теперь ты так горячо утверждаешь обратное?
Торак надменно вскинул голову:
— Этот медведь убил моего отца! Он был создан, чтобы убить его!
— Так, значит, ты просто отомстить ему решил? — насмешливо фыркнул Хорд.
— Отомстить — это гораздо больше, чем просто потешить свое тщеславие, — презрительно бросил Торак и повернулся к Фин-Кединну. — Мне все равно, будете ли вы считать меня «спасителем народа». Да и какой народ я должен спасать? Я никогда даже знаком не был ни с одним человеком из своего племени. Но я поклялся отцу, что найду Священную Гору. И я сдержу свое слово.
— Мы зря теряем время! — крикнул Хорд. — Отдайте Нануак мне, и я все сделаю, как надо!
— А как надо? — тихо спросил кто-то.
Это была Ренн.
— Как, например, ты найдешь Священную Гору? — спросила она.
Хорд смутился.
А Ренн встала и как ни в чем не бывало продолжила:
