— Кто хуже? Мы?! — притворно удивлялись ребята из шестого „б“. — Нам только начать трудно было… А теперь!..
КАПЛЕЙ БЕРЕЗИН
Пятнадцатого марта перед концом второго урока по школьному радио передали: „Классам выходить строиться на линейку!“
Коридор гудел. Классы перемешались. Школьники говорили, смеялись. Учительницы пытались навести порядок, но их голосов не было слышно. Попробуй перекричи шестьсот человек!
Никто не заметил, когда подошла завуч с каким-то военным. Она показала на свое горло, перевязанное бинтом, и спросила:
— Извините. Вы можете их построить?
— Так точно! Могу. Разрешите выполнять? Она кивнула. И тотчас раздался низкий, с хрипотцой, казалось, не очень громкий голос, однако заполнивший все пространство от пола до потолка без остатка:
— Внимание!.. Слушай мою команду!..
Шум исчез. Мгновенно испарился. Будто слова, смех, звуки помчались вспять, исчезли в гортани говоривших, не забыв при этом накрепко захлопнуть за собой рот… Все удивленно смотрели на коренастого человека с мужественным обветренным лицом, одетого в красивую форму морского офицера.
— Поклассно… в четыре шеренги… ста-а-а-новись! — и после небольшой паузы — На-аправо равняйсь!
Никогда еще так старательно не равнялись. Этот темноглазый офицер никому не сделал замечания, но каждому казалось, что строгий, требовательный взгляд обращен именно на него.
В конце коридора появилась директор. И, как гром, грянуло:
— Смир-рно! Рав-нение на… середину! — Четко печатая шаг, моряк подошел к директору и, вскинув руку к фуражке, доложил: — Товарищ директор! Экипаж… — По рядам прокатился смешок. Моряк мгновенно поправился:
— Классы второй смены вверенной вам школы на линейку, посвященную предварительным итогам третьей четверти, построены! Докладывает каплей… Березин. — Он так быстро произнес „капитан-лейтенант“, что два первых слова слились в одно. Снова вспыхнул смех. На все лады повторялось непонятное слово: „Каплей… Ха! Ха!.. Его зовут Каплей?.. Каплей…“
Улыбнулась и Алевтина Васильевна:
— Пожалуйста, дайте им команду „вольно“.
— Воль-но-о! — прогремело под сводами коридора. И сам моряк, чуть ослабив мышцы, сразу стал каким-то своим, домашним и тоже позволил себе улыбнуться.
Так весело приступил к выполнению своих обязанностей только что назначенный в школу военруком бывший капитан-лейтенант Военно-Морского флота Петр Никитович Березин.
А линейка пошла своим чередом. Директор и завуч говорили о том, что еще можно и нужно сделать за оставшееся время, чтобы успешно закончить третью четверть.
Никогда больше Петр Никитович не называл классы „экипажем“ а себя „каплеем“. На следующий день он уже снял форму и ходил в гражданском костюме. Но за глаза ребята все равно называли его уважительно и чуть шутливо: „Наш каплей“.
Едва вытерпев до конца линейки, ближе всех стоявшие мальчишки шестого „б“ кинулись к военруку. Уже через пять минут они знали, что по военному делу будут изучать уставы, устройство автомата и карабина, учиться стрелять.
— Когда у нас начнется военное дело? — спросил Углов.
— А в каком вы классе? — поинтересовался военрук.
— В шестом.
— Значит, через два года. В девятом.
— У-у-у! Это долго. Мы сейчас хотим… Хоть стрелковый кружок бы!.. Или автомат изучать.
— Чуть потерпите. Столько дел сразу! Вот огляжусь немного, и для вас что-нибудь придумаем, — пообещал военрук.
— Счастливые старшеклассники! — сказал Стасик с завистью А нам все говорят: маленькие!
— Э-э, нет, браток! Я не так сказал. Это по программе с девятого. А мы с вами к „Зарнице“ готовиться будем.
— Правда? Вы нас готовить будете?! — обрадовались ребята
— Так точно! — засмеялся военрук. — Если вы крепко стараться сбудете, так мы еще на классное место в районе выйдем.
Мощные электрические звонки поглотили все звуки. Только голос военрука прорывался сквозь эту завесу.
— Эге! Как колокол громкого боя на корабле! — и крикнул шутливо: —Боевая тревога!.. Все наверх!.. По местам стоять!
— Есть, по местам стоять! — вразнобой закричали мальчишки, бросаясь к дверям своих классов.
„На раскачку“ он не потратил ни одного дня. Уже шестнадцатого марта девятиклассники занимались военным делом.
Сразу же обнаружилась исключительная способность Петра Никитовича сходиться с людьми, отыскивать себе добровольных помощников. Заведующие кабинетами, не скупясь, отдали для нужд военного дела электропровода, пробирки, лампы, плексиглас.
Постарался и дядя Вася. Хотя кругом были лужи и грязь, асфальтированная площадка во дворе стала сухой и чистой. Проводить строевые занятия на ней — одно удовольствие. Даже прижимистая завхоз школы, у которой и веника не выпросишь, приоткрыла для военрука свои кладовые. А мальчишки так и крутились около, надеясь получить от военрука задание, и старались выполнить его толково и быстро, по-военному.
На весенних каникулах был объявлен аврал. Спешно оборудовали военный кабинет, комнату для хранения оружия. Старшеклассники сооружали пирамиды для карабинов и автоматов, стеллажи, пособия. Мальчишки, как муравьи, тащили из длиннющего подвала всякий хлам, помогали оборудовать тир для стрельбы из пневматических и малокалиберных винтовок.
— Эх, наглядности мало! — пожаловался Петр Никитович.
— А что нужно? — спросил Зиновий. — Может, мы сделаем?
— Схемы нужны электрифицированные! Вам это не по зубам
— Поч-чему же? — вмешался Женя. — Покажите. У нас ребята на детской технической станции всякое делают. Попробуем.
— Ну, ребята! — обрадовался военрук. — Если сделаете — в вашу честь дадим салют наций — двадцать один залп из орудий главного калибра! — и объяснил, что нужно сделать.
К первому апреля основные работы были закончены. Алевтина Васильевна, осмотрев все, удивилась:
— Ну и хватка у вас, Петр Никитович!
— Флотская, товарищ директор! — смеялся военрук.
В коридоре у военного кабинета повесили плоский ящик. Под прозрачным плексигласом — красочный рисунок пистолета-пулемета системы Калашникова в натуральную величину. Справа — столбец названий частей и два провода со штекерами. Один штекер втыкают в гнездо с названием части автомата, другим — притрагиваются к контакту на рисунке, где эта часть находится. Указал верно — в награду тебе мигнет красная звездочка. Ошибся—изнутри ящика недовольно рявкнет зуммер, что-то очень похожее на сердитое: „Нет! Нет!“
К ящику перед уроками и на переменах не протолкнуться. Шумит, смеется толпа мальчишек. Мигает красная звездочка. Рявкает зуммер. Крики: „Гляди! Три раза подряд угадал!.. Стас! Докажи „гэшникам“!.. Гля! Видали? Мы автомат не похуже вас знаем! Чего лезешь? Моя очередь!.. Эх, мазила! Ну, куда ты тычешь?! Это же приклад, а не магазин!..“
Мальчишки шестого „б“ ходили довольные. Такую радость ребятам сделали. Это ничуть не хуже салюта наций.
ВЕРБОХЛЕСТ
После четвертого урока завуч отпустила шестой „б“ домой. Заболела учительница рисования. Зиновий, Саша, Женя и Зойка вышли из школы вместе и остановились на углу.
— Красота какая! — оглядываясь вокруг, радовалась Саша.
— А воздух?! — сказал Зиновий. — Весной пахнет. Когда в школе, так и не видишь ничего, не чувствуешь.
— И фиалками пахнет, — добавила Зойка, — в парк бы!
— Стойте, братцы! В „Первомайском“ же сегодня „Человек-амфибия“! — вспомнил Женя. — До начала еще час. Идем?
— А деньги? — спросил Зиновий.
— У меня есть. Вы бегите домой, а я куплю билеты, чуть перекушу, чтоб мама не ругала, и буду ждать у входа. Идет?
Все согласились с Женей… Занятия, шефская работа, пионерские дела так захлестнули, что они уже и не помнили, когда были в кино.
В отличном настроении Зиновий с Сашей шли по просыхающему тротуару. Весна уже в разгаре. Великан тополь ронял свои сиреневые сережки. Зиновий подхватил несколько на лету и повесил Саше на уши. Она смеялась, мотала головой и косила глазами на сережки.
Вдруг на другой стороне улицы Зиновий увидел Сазона с компанией. Радость сразу съежилась. В груди похолодело от недоброго предчувствия. Сейчас что-то случится…
Больше двух месяцев не встречался с ним Зиновий. И ни разу за это время страх не закрадывался в душу. Зиновий думал, что навсегда победил страх. Да и кого бояться? Дела идут хорошо. Его уважают мальчишки и не только своего класса. После того, как баскетболисты шестого „б“ вдруг выиграли у сборной шестых-седьмых классов соседней школы со счетом 23 на 17 и 12 очков из них принес команде Зиновий, он целых две недели был самой популярной личностью на втором этаже… А октябрята вообще считали его самым сильным в школе
И вдруг — опять Сазон. „Но я же решил! Я дал слово не бояться. Дал слово… Это стыдно. Стыдно!“ — убеждал себя Зиновий, стараясь собраться, напрячь волю. Он хотел принять суровый, независимый вид. Но по мере того как все меньше шагов оставалось до Сазона, который успел уже перебежать дорогу и стать на их пути, решимости Зиновия куда-то улетучивалась, руки и ноги становились бессильны ми, непослушными, а на лице появилась жалкая заискивающая улыбка.
