со страха. А и как тут не испугаться? Семь воинственных рож склонились удивленно на бедными дитятками и что-то лопочут про погубителей, да так тяжко вздыхают смрадом нечищеных зубов, что впору опять в глубокий обморок упасть. Но по подружкам запрыгал их верный Тимофей, и произошло второе чудо – сестренки заулыбались. Богатыри загигикали от счастья. Дети тоже.
Подхватили воины юных дев на руки сильные, уселись на своих бурушек и поскакали на заставушку – болезненных выхаживать, целебными отварами отпаивать, одежонку замусоленную отстирывать да тощеньких спасенышей откармливать.
Глава 13. На богатырской заставе
А застава богатырская вон она, недалече стоит. Ну, как застава? Целая крепость оборонная! А внутри город. Ну, как город? Городишка для сказочных богатырей непобедимых. Там и терема, и постройки хозяйственные, и конюшни для коней верных да для кобылок застоялых. Ноздрями фыркают, пшеницу белояровую едят. Только кто пшеницу ту сажает? Неведомо. Мужика вокруг не видать. Ах да! То Микулушка Селянович балуется, пашет наш оратаюшко, забавляется, как от ратных подвигов отдохнет. А потом и козочек сядет доить. О! Как надоит, погреба от сыров ломятся, крынки стонут: краями жирно-желтыми, молочными в рот просятся, прокисают. В общем, сыто живут наши воины, на жизнь не жалятся. Мечи да щиты куют и лес валят на колышки-заборышки, а то и кашу пшенную варят: сами едят, нахваливают, голубей почтовых кормят да про своих бурушек, сивушек не забывают. А еще котов-ведунов да верных псов холят и лелеют, лесным зверям в обиду не дают. На волчью сыть лишь хазара и кидают, ведь те хуже всех: и татара хуже, и могола, и печенега, и половца. Но то история долгая. Нам сегодня не о том речи дивные вести.
Вот привезли сахалинских красавиц вояки к себе домой. Первым делом за стол посадили, яствами завалили, представились:
– Илья Муромец я, крестьянский сын.
– Чурило Пленкович с тех краев, чи Крым.
– Михаил Потык, я кочевник сам.
– Алешенька Попович хитер не по годам.
– Святогор большой – богатырь-гора.
– И Селянович Микула – оратай, пахарь.
– Ну и Добрыня Никитич рода княжеского.
– С князем киевским пил да бражничал!
И дружинники заржали, как кони резвые. А что им еще делать, мордам холеным?
– Вы, дочки, кушайте, их не слухайте, на говорят они тут вам всякое непотребное, – нахмурился Илья Муромец.
И дети налегли на богатый, сытый стол. Дичь, рыба, хлеба, потроха, квашеная капуста, каши, разносолы, пареная репа и молоко! Не знали девочки до этого момента, что ненавистное и такое вонючее козье молоко покажется им слаще меда.
– Попрошу бабушку козу завести, – мурлыкала Диана от удовольствия.
– Ага, – вторила ей Алиса. – Только ты это, веганка. Забыла?
– Угу.
А Тимофей важно расхаживал по столу и клевал всё подряд. А потом и вовсе закатился в жалобном курлыканье, страдая от несварения в желудке. Его напоили теплой водой и отправили спать на лавку.
Доченьки наелись и оглядели богатырский терем. Всё в нем было такое большое: и столы, и табуретки, и полати, а печь так та вообще, как дом Зубковых в Мгачах. Хозяева даже для сестер положили несколько подушек на стулья, чтобы они достали до стола.
Богатыри загребли наевшихся гостей в охапку и понесли в баньку. Алеша Попович кинулся их было попарить, да девушки прогнали его прочь:
– У нас не положено, у нас бани раздельные!
– Брысь, срамно у них совместно париться! – оттолкнул его Добрыня и вежливо постучался в дверь, – Одежонку киньте постирать.
Принцессы разделись и выкинул наружу свои грязные шмотки без угрызения совести: мужланам стоялым всё равно удаль девать некуда – постирают, не переломятся. И давай мыться, париться, вениками друг друга нахлестывать.
– Хорошо!
– Еще бы!
А пока девы красные купались, их походная одежда как бы сама собой в корыте отстирывалась, шлепалась, полоскалась в могучих руках Михаила Потыка. Вот на этот плеск и сбежались остальные богатыри, побросав дела хозяйственные.
– Невидаль-то какая, бабы к нам в гости пожаловали!
– Да не бабы, а щеночки малые.
– Дитятки, две щепы, не более.
– Тростиночки, худые да замусоленные.
Пока мужской род обсуждал женский, сестры вывалились на свежий воздух чистые, румяные, простынями льняными обмотанные. И раскрыли рты от удивления – столько воинов-великанов они в жизни не видели и даже на картинке. А детинушки богатырские, смущаясь, называли себя да низко кланялись:
– Балдак Борисьевич, Бова Гвидонович, Бутман Колыбанович, Булат Еремеевич, Василий Буслаев, Василий Игнатьевич, Волх Всеславьевич, Глеб Володьевич, Данила и Никита Денисьевичи Ловчанины, Дунай Иванович, Иван Гостиный сын, Иван Годинович, Михайло Данилович, Калика богатырь, Колыван Иванович, Константин Саулович, Михайло Петрович Казаренин, Петр и Лука Петровичи – королевичи из Крякова, Рахта Рагнозерский, Садко Новгородский, Самсон Самойлович, Сухмантий Одихмантьевич, Соловей Будимирович, Ставр Годинович, Хотен Блудович, Дюк Степанович, Василий Казимирович.
– Всего нас тридцать шесть славных витязей. А вас как звать-величать, девицы заморские?
И Алиса, придирчиво оглядев великанов-буянов, завела свой привычный рассказ: кто они такие, откуда идут и что делают здесь, в суровом царстве-государстве, да куда путь держат, чего несут, кого спасать им понадобилось. Мужчины присели прямо на траву и внимательно слушали, а по ходу пьесы то реготали, то плакали. Сказочницу они знали, кивали башками аршинными:
– Помочь старушке надо! Да, да. А то как же?
Диане по сто раз одно и то же слушать было скучно, и она отправилась заставу осматривать, кошек гладить, собак стороной обходить, к лошадкам присмотреться, коз за вымя подергать, да свою высохшую одежду с веревок снять.
– Пойдем одеваться, – потянула она рассказчицу, едва та успела захлопнуть рот.
Красны девицы оделись в баньке и вышли оттуда… вроде как, победительницами всех драконов на свете: модные грязно-зеленого (почти военного) цвета курточки со спортивными штанами так и пищали от легкого ветерка: «Мы солдатки хоть куда, нам война – пустяк, игра!»
Богатыри, привыкшие видеть гражданских баб только в платьях, заулыбались:
– Вот это по-нашему!
– На поляниц удалых дюже похожи!
– Есть такое.
– А где ваши поляницы? – поинтересовались девчонки.
– Ну, так это, на своей заставушке сидят, нас к себе не пущают.
– Во-о-он там они, за Чертовым пригорком живут. А с нами лишь бьются и махаются, ежели близехонько проезжают.
– С мужицким родом не знаются, гордые!
Дети вглядывались в тот пригорок: нет, не видать отсюда бабьего поселения. Но так как у сестренок мать, как грибами, поросла былинами, то Алиса уже знала кое-что. Она сощурилась и многозначительно произнесла:
– А почему в наших книжках половина из вас женились на бывших поляницах?
Мужики хмыкнули, крякнули, почесали репы, развели руками: не знаем, мол.
– Зато я знаю, – буркнула
