Оказывается, совесть можно уговорить!.. Словом, решил Антон покупать толстовку на рынке, у частника. Решил купить, а потом пойти в ячейку к Грише Варенцову и объяснить ему, из каких государственных, а не из каких-нибудь шкурных соображений купил он толстовку у частника, а не в госторговле. Быть того не может, чтобы Гриша его не понял!
Рынок на Волховстройке находился недалеко от наплавного моста. В два ряда стояли там палатки, на которых висели большие и маленькие, красивые и безобразные вывески самого разного содержания. Трудно было себе представить, сколько капитализма собралось здесь, на одном маленьком куске волховского берега!
«В. А. Поповкин — колониальные товары».
«Всевозможные закуски у братьев Зайцевых».
«Лучшие английские и лодзинские сукна — Шерстобитов и К0».
«Бакалея Григория Первенцева».
«А. Парамацкин — москательные товары».
«Ешь шашлык из маладая барашка! — у Гоцеридзе!»
«Самая модная мужская одежда лучших портных! — Арк. Попов»…
И в этой пестрой россыпи капиталистических фамилий маленькими, но солидными и надежными островками: «ГОСТОРГ», «ТРЕСТ ГОСОДЕЖДА»…
Конечно, только в нашем советском тресте следует сознательному комсомольцу и закаленному пролетарию, почти слесарю, покупать себе толстовку… Антон робко, с какой-то надеждой прошел в крошечный магазин. Вот так и должно быть в их государственной торговле! Лежат на полках аккуратно сложенные, наверно, неимоверно красивые толстовки и брюки… На плечиках висят пиджаки в большую такую клетку, застегнутые на все пуговицы, узенькие, в талию — ну как девчачье платье какое… И брюки к ним дудочкой, самые модные, такие носят только инженеры, когда в клубе бывают танцы. Народу в магазине — никого. За прилавком стоит приказчик и, хотя он не простой, а красный приказчик, но красного-то в нем маловато, на Антона только глазом повел и с места не стронулся…
— Мне требуется толстовка, ну такая, чтобы недорого… — сказал как можно солиднее Антон.
— Толстовок, молодой человек, нет для вас, — ровным и скучным голосом ответил ему красный приказчик. — Обратитесь рядом к Попову…
Да, доверили пост красного приказчика какому-то обормоту, спелся, верно, с этим «Арк. Поповым»!.. Но на сердце у Антона немного отлегло — ну, хотел ведь, хотел купить в госторговле, ну виноват он, что ли, что держат здесь таких типов, как этот мордастенький!
И он пошел к ненавистному нэпману с омерзительным и странным именем — «Арк.»… Да, этот тип знал свое дело! Он не посмотрел, что покупатель одет в лоснящиеся штаны из чертовой кожи и выцветшую косоворотку. Он кинулся к Антону, как к лучшему своему другу, обнял за плечи и не переставал говорить:
— Прошу вас, прошу, молодой человек, вы сейчас будете одеты в самом лучшем виде — дешево, красиво, на все сезоны, лучший покрой. Товар доставляется прямо из Лодзи и Москвы, сейчас смеряем объем талии, плечи, вот костюмчик на весну, лето, осень, зиму, снос; ему будет, пожалуйста, цветик вам к лицу, от барышень отбоя не будет…
Антон с трудом перебил этот нескончаемый, облипающий и обволакивающий поток слов. Арк. Попов не стал гордым, узнав, что Антону требуется всего-навсего одна толстовка.
— Есть огромный выбор толстовок, будете выглядеть как ответственный работник, с такой толстовкой обеспечена успешная карьера, внушает доверие, сразу видно, что не шарлатан какой, а одевается в солидной фирме…
Но самая дешевая толстовка в этой солидной фирме стоила дикие деньги — семнадцать рублей!.. Антон несколько раз делал вид, что ему не по душе цвет и пояс на толстовке, он вежливо поворачивался и уходил. Но у самой двери его в два прыжка догонял Арк. Попов и понимающе шептал на ухо:
— Не подрывайте только коммерции и никому не говорите! Только для вас и по большому секрету — шестнадцать рублей! С условием соблюдения коммерческой тайны, только по чистой симпатии…
Симпатии Арк. Попова кончились на пятнадцати рублях. Узнав, что Антону по-прежнему продолжают не нравиться ни покрой, ни пояс, он перестал его обнимать и рассказывать страстным шепотом про коммерческую тайну.
— Все, молодой человек!.. Разоряться не в состоянии. Одного налогу плачу столько, что работаю себе в убыток. Только скажу вам как брату: купите в другом месте — расползется товар через две недели. Вот так-с!
Антон остановился в дверях. В руке он сжимал туго сложенные, ставшие мокрыми тринадцать рублей. В голове его роились самые разные планы: конечно, у Пашки денег куры не клюют, и ему ничего не стоило бы одолжить до получки два рубля, но пусть он лучше лопнет, жадина, — никогда к нему Антон не пойдет; можно еще к монтажнице Клаве Поповой обратиться, она простая и добрая дивчина, но не дай бог она проговорится еще Лизе Сычуговой, что у Антона денег на толстовку не хватило…
Тут Антона потянули за руку. Он обернулся. Цыганистого вида мужчина в картузе с ослепительным лаковым козырьком тянул его к выходу и понимающе моргал ему черным неискренним глазом…
— Минуточку! Одну минуточку, молодой человек, выйдем на одну минуточку… Тебе что, толстовка нужна? Пойдем, тут рядом. Таких толстовок ты и не видел — товар первый сорт! Тебе за сколько нужно-то?
— За тринадцать… — механически ответил ему Антон.
— Ну, за такие деньги ты у меня получишь такую, что в госодежде и тридцать отвалишь! Ну, не будь дурнем, айда за мной!
Антон пошел за чернявым. За палатками кишело людьми. На деревянных лотках лежал склизлый студень, деревянный банный ушат был полон желтыми, сморщенными пирожками. Какой-то дядя с осанистой, ровненько подстриженной бородой торговал длинными конфетами, завернутыми в цветастые полоски бумаги, и сахарными коньками на деревянных палочках. Китаец в синем халате с длинной черной косой протискивался сквозь толпу. Он был обвешан радужной пестротой бумажных фонарей, ветряных мельниц, шаров, корабликов, сделанных из цветной бумаги. Под ногами вертелись черные как черти беспризорные в ватных лохмотьях.
Антон механически протискивался вслед за цыганистым человеком. Они дошли до какой-то палатки, завернули за угол. Чернявый оглянулся и стукнул три раза в дощатую стенку палатки. Дверь палатки отворилась, оттуда высунулся человек, осмотрелся. Чернявый подошел к нему и что-то шепнул. Тот скрылся и вскоре вышел. Широкий его пиджак оттопыривался; не глядя, он быстро пошел вперед, чернявый и Антон двинулись за ним. Внезапно он остановился, повернулся к Антону, достал из-за пазухи сверток, развернул его, встряхнул, и перед Антоном оказалась толстовка. Темно-серая, солидная, с четырьмя карманами и поясом на хлястиках — такая точно, о какой много времени мечтал Антон.
— Ну как, годится?
Антон только смог кивнуть. Левой рукой — в правой у него были зажаты деньги — он с деловым видом пощупал материю: она солидно кололась, толстая, сделанная, видно, на совесть.
— Давай деньги, коль не шутишь!
Антон, не выпуская край толстовки, протянул разжатую правую руку. Чернявый мгновенно смахнул деньги и быстро их пересчитал.
…Фью-ю-ю-ю… Пронзительный свисток где-то неподалеку зазвенел в ушах. Мимо Антона пролетел парень с криком:
— Облава!!! Тикай взад, менты!!
Антон вцепился в свою толстовку двумя руками. Продавец и чернявый бросились наутек. Антон прислонился к какой-то стенке и стоял, пропуская мимо себя бегущих торговцев мелким товаром, беспризорных, каких-то молодиц в цветных развевающихся юбках, парня, обвешанного гирляндами розовых сушек, как матрос пулеметными лентами…
— Кто такой? Что продаешь? Где взял?
Перед Антоном стоял человек, которого он иногда издалека и с почтительным любопытством рассматривал. Серый плащ, фуражка с синим верхом и малиновым околышем — агент ГПУ на Волховстройке… За гепеушником стояли милиционеры.
Вот он предсказанный когда-то фунт лиха! И не фунт, а потяжелее пуда!.. Антон мгновенно представил себе свое близкое, вот уже наступившее страшное будущее: связь с нэпманами, которые уголовники… Допрос, обвинение в предательстве комсомола: «Нет, ты из этой шайки, скажи, как ты пробрался в пролетариат?! Отвечай!..»
— Ку-купил… Толстовку купил… За тринадцать рублей… Я… я хотел в госторговле, но там нету, а у Арк. Попова семнадцать, а у меня только тринадцать, дяденька тут мне предложил…
— Фамилия? Где работаешь?
— Антон Перегудов я… В слесарной мастерской… Ученик…
— Документ какой есть?
— Нету у меня с собой ничего… Ну какой тут документ?
— Покажи руки!
Ничего не понимая, Антон протянул вперед почему-то сразу побелевшие руки. Агент ГПУ посмотрел на слегка дрожавшие Антоновы ладони — серые от въевшихся, неотмывающихся стальных опилок, с горбами мозолей…
