в рифму…
Отряд как-то нерешительно призамолк — кому охота при таком стечении народа праздновать труса?
Андрей Владимирович воспользовался этой паузой и начал говорить, пока собрание не успело одобрительно загудеть или наломать иных дровишек.
Доктор очень спокойно обсмеял Дениса за его любовь к шикарным выражениям. И затем так же спокойно объяснил, что фора не есть подачка, что это по-честному. Надо ее лишь наилучшим образом использовать, как первый отряд будет использовать свою силу, рост и скорость.
— И свои более крепкие, чем у некоторых из вас, нервы, — добавил доктор.
Его уважали за многое, а сейчас за то, что он лучше всех среди жителей «Маяка» играл в футбол.
Фору придумывало общее совещание взрослых «Маяка», чтобы первый отряд в своем непрошеном благородстве тоже не наломал дровишек. И фору в этом году придумали интересную. Второму отряду предлагалось на выбор: либо пробить три пенальти (в любой момент игры или после нее), либо усилить команду Андреем Владимировичем: играющий тренер — это было в принципе законно. И все-таки они выбрали три восьмиметровых. Тут уж все зависит от тебя, и ни за чью спину не спрячешься… Так опять же говорил общественный Денис. И Наташа Яблокова видела своим уже появившимся капитанским зрением, что доктор немного расстроен.
Разработали план на игру — контратаки. Первый отряд вынужден будет идти вперед: как-никак пенальти припекает.
— Мы уже сейчас должны точно понимать, — говорил Андрей Владимирович, — что они нам забьют. Вопрос в том, сколько? Три наших пенальти — это еще не три гола. Но мы должны сделать так, чтоб все эти три мяча были в воротах. Давайте решим, кто будет их бить.
Хотелось всем. Но уж очень дорогая была цена у каждого удара!
— Я могу пробить, — сказала Наташа.
— Что? Все три?
Она пожала плечами:
— Первый же отряд не надеется, что я забью. А я забью.
Молчание. Вся команда… все мальчишки молчали.
— Ладно, — сказал Андрей Владимирович. — Завтра решим. А сейчас пока пусть будет так.
После ужина они сами отменили себе кино, чтобы пораньше заснуть — для спортивного режима. Оказалось, напрасно… Наташа лежала в темной палате сов, и сон был где-то очень далеко от нее, километров за двести. А мысли тревожные тут как тут.
В команде второго отряда она не играла, конечно, лучше всех. Она просто была неплохим нападающим, неплохой забивалой. А капитаном ее сегодня выбрали как девчонку. Раз уж появилась в команде такая личность, надо выбирать!
Но ведь отвечать-то ей теперь приходилось по-настоящему!
Она стала представлять себе завтрашнюю игру. То и дело загорались картины каких-то схваток, ударов. Всего этого делать ей никак не следовало. Есть такое в спорте понятие — перегореть перед игрой. Вот этим самым она сейчас и рисковала.
Совы между тем разлетались по своим снам. Наташа, которая обычно засыпала едва ли не быстрее всех, сейчас впервые присутствовала в спящей палате, со всякими там ее посапываниями, бормотаньями и темной тишиной.
С правого бока, на котором она надеялась заснуть, Наташа повернулась на спину.
— Ты не спишь, сова? — послышался голос. Это говорила Федосеева. — Ты волнуешься?
Их кровати стояли через тумбочку, и можно было разговаривать, только приподнявшись на локте.
— Хочешь, расскажи мне, как ты завтра будешь играть, и успокоишься.
— Я сама не знаю, — ответила Наташа.
— А я всегда перед выступлением весь танец в голове протанцую и успокаиваюсь.
— У тебя танец-то уже готовый, — сказала Наташа. — А тут все как получится.
— Ну ладно. Кто у тебя, например, в команде лучший футболист… кроме тебя?
Наташа стала рассказывать. Про великого вратаря Зубаткина, который может потянуть почти любой мяч, хотя слабоват, когда играет на выходах. Про Альку — он у них считается мозгом команды. Любой хитрейший пас — это для него родная стихия. Зато сам он забивать не умеет — псих, и ударчик у него хилятина. С ним лучше всего играть на маленьком поле в маленькие ворота, где все накоротке… И про Игнатова — что у него самый спортивный характер. Он, конечно, не такой техничный, как Лимонов, зато рубится до последнего. Надежный.
— Как ты все знаешь… — тихо сказала Алла, слишком тихо, и Наташа поняла, что и эта сова сейчас улетит в свои сны.
Она полежала еще некоторое время в тишине, перебирая в уме мальчишек команды и все сильнее чувствуя себя капитаном, и все больше от этого успокаивалась. И наконец уснула.
На следующий день с утра пошла предстартовая лихорадка — тут уж никуда не денешься… После завтрака вышли на тренировку. Им предоставили поле с одиннадцати до двенадцати. А первому отряду — с двенадцати до часу.
Выставили охрану, чтоб враг не подсматривал тактические варианты. Хотя чего там подсматривать: ну погоняли немножко мячик, ну постукали по воротам. Единственная тайна — потренировали пенальти. Здесь доктор придумал им странное упражнение — бить по пустым воротам. Сказал:
— Бить только по углам. Самое лучшее, что можешь.
Бить по пустым воротам кажется легче легкого. На самом деле — труднее! При живом вратаре можно, когда ума или нервов не хватает, треснуть изо всей дурацкой мочи — авось и пролезет. А когда в воротах невидимый, уже нет. Потому что ты бьешь как бы сам себе.
Первым испытание не выдержал Алька: ударил в штангу, ударил мимо, третий раз — почти в самую середину ворот. Махнул рукой и отошел.
Другие били получше, но тоже не совсем надежно: мешал несуществующий вратарь!
Наташа пробила три раза, и все три в одну и ту же левую шестерку.
— Стоп! — крикнул Андрей Владимирович. — Больше не надо… Запомнила, что надо делать?
К мячу подошел Игнатов.
— Еще раз стоп! — вдруг сказал доктор. — Психологическое испытание… Расслабилась, Наталья? А ну-ка, бей еще.
Тут она заволновалась… Пустой квадрат ворот… Разбежалась — мяч влетел точно в левую шестерку.
— Вот это нервишки! — Доктор покачал головой.
— Только плохо, что лупит в один угол, — сказал Алька.
— А может, наоборот, хорошо. — Зубаткин развел руками. — Какой тебе дурак подумает, что она в один угол засадит все три удара! Я бы лично никогда не подумал.
Потом был обед и тихий час, который они действительно провели тихо, чтоб якобы накопить силы.
И наконец наступило роковое мгновение. Эдуард Иванович сунул в рот свисток.
— Сейчас откусит, — тихо сказал Алька, но никто не улыбнулся.
Наташа и хотела и уже не хотела этого матча, как всегда бывает перед началом. Она тихо катнула мяч — им по жребию досталось начинать, а первый отряд выбирал ворота, поэтому теперь солнце светило
