и до вечера не дойдут до тырла. И он закричал сердито:
— Эй, вы!.. Ну чего тянетесь, как неживые? Скорее! — И не выдержал, сбежал вниз, к Таньке, отобрал у нее ведро, обозвав балериной. — Че прикрадаешься? Тоже мне барыня! — И он передразнил сестру — изобразил, как она идет, будто речку по шатким камешкам переходит.
— Не твое дело, — огрызнулась Танька. — Думаешь, как у тебя вместо пяток копыта настоящие, так и у всех?
— Какие копыта? — насторожился Васька.
Танька отвернулась, не ответила.
— Ты говори да не заговаривайся, а то я тебе Покажу копыта. Алешка-а-а! Догоняй быстрее! Ждать тебя будем?
Алешка остановился, проследил за бабочкой, хотел было бежать за ней, но сердитый окрик Васьки повернул его на тропку. Он пробежал несколько шагов и вдруг сел прямо на дороге, стал ковыряться в ноге.
— Ну, вот! Еще не хватало — ногу наколол. — Васька поставил ведро возле Таньки, пошагал к братишке. — Что тут у тебя?
— А во! — И он, задрав ногу, показал Ваське ступню.
Алешка уже поплевал на больное место и ногтем расчистил светлое пятнышко, в центре которого Васька увидел черненькую точечку — засевшую колючку. Он прицелился ногтями, хотел зацепить ее и вытащить, но заноза сидела глубоко и Васькиной хирургии не поддавалась.
— Ее не схватишь… Иголка нужна. Как же быть? — Васька взглянул на Алешку — тот смотрел на него голубыми глазами и ждал помощи. — Добегался! Что теперь с тобой делать? Вот бросим тут одного.
Алешка опустил ногу, снова поплевал на больное место и стал скрести ногтем.
— Не трогай.
— Она цепляется за ноготь.
— Цепляется… А схватить ее как?
— А если раскачать?
— Что это тебе, столб, врытый в землю? «Раскачать»! — Васька подумал с минуту, приказал: — Вставай, садись мне на плечи.
— Верхом? — обрадовался Алешка.
— Да.
Васька сбросил с головы мешок, пригнулся, и Алешка взобрался ему на плечи, свесив ноги Ваське на грудь.
— Но! Поехали! — помахал Алешка руками.
— Ты держись крепче! Свалишься…
Когда Васька с Алешкой поднялись на бугор, Танька уже ждала их — сидела на перевернутом ведре, вертела в руках маленький, меньше копеечной монетки, красненький цветок — степную гвоздичку. Сощурив глаза от солнца, посмотрела на Алешку укоризненно:
— Добегался! А как же кизяки будешь собирать?
— Куда ему собирать! Хоть бы уж другим руки не связывал, — сказал Васька, ссаживая братишку на землю. — Спицу загнал в ногу — иголка нужна, чтобы вытащить. А где ее тут возьмешь? Можно бы колючкой от акации попробовать, но до посадки идти. Ближе домой сбегать.
— У меня ж булавка есть! — обрадованно вспомнила Танька и, быстро подняв платьице, отстегнула от трусишек английскую булавку. — Вот!
— А молчит! — Васька взял булавку, повернулся к Алешке: — Давай ногу.
Заранее сморщившись от предстоящей боли, Алешка поднял ногу и закрыл глаза.
— Да ты не бойся, я осторожно буду, — заверил его Васька и кончиком булавки тронул головку занозы.
Он видел не раз, как такую операцию проделывала мать: у нее это получалось ловко. Что занозу вытащить, что соринку из глаза извлечь — все она умеет. Удастся ли Ваське так же? Вдруг заноза засела глубоко и ее придется выковыривать? Боль будет нестерпимая — это он знал по себе. А может так получиться, что и ногу расковыряет до крови, и занозу не вытащит — только хуже сделает…
Но, на его удачу, колючка оказалась маленькой. Два-три раза торкнул ее Васька булавкой, она и повисла на острие. В ранке даже кровь не выступила.
— Готово! — сказал он, показывая Алешке колючку.
— Все? — удивился тот и, не веря Ваське, вывернул ногу ступней вверх, стал рассматривать. — Правда — все, — обрадовался он и, подняв глаза на брата, похвалил: — Здорово ты! Я даже и не почувствовал!
— Другой раз гляди, куда ступаешь, — сказал Васька и заторопил: — Пошли, хватит рассиживаться. Солнце уже вон где, скоро коров на водопой пригонят, а мы тут прохлаждаемся. Надо успеть до обеда, пока коров не пригнали.
И они снова двинулись в путь.
Вскоре в балке показался пруд. Пруд этот колхоз сделал совсем недавно, берега его еще не успели обрасти травой, и поэтому обнаженная бульдозерами рыжая глина знойно краснела вокруг стеклянно блестевшей воды. Легкий ветерок гнал вдоль пруда мелкую рябь, оживлял неподвижную воду.
Еще с бугра Васька увидел место, куда пригоняется стадо на водопой, — оно было сплошь взрыхлено копытами и густо усеяно коровьими лепешками, — и направился напрямик к нему.
Спустившись на тырло, Васька оглядел изучающе поле действия и остался доволен: сухих кизяков много, добыча будет хорошей. Распорядился:
— Собирайте только сухие и сносите вот на это место в одну кучу.
— А вот такие? — спросила Танька, подняв засохшую лепешку, но еще сырую с обратной стороны.
— Я же сказал — только сухие. — Васька, внимательно осмотрев лепешку, пояснил: — Она хорошая, но тяжелая. Нести как? Много ли унесешь?
— А сухие в пыль перетрутся, пока донесешь.
Васька задумался: тоже верно, перетрутся. Поднял снова лепешку, взвесил на руке, согласился:
— Ну ладно, можно и такие.
И они разбрелись по берегу, принялись собирать даровое топливо.
Когда на горизонте показалось окутанное пыльным облаком спешащее к воде стадо, Васька со своей командой уже справился с делом, и теперь они сидели у плотины, отдыхали и наблюдали за стадом.
Чем ближе к пруду, тем сильнее буйствовало стадо. Коровы ревели и бежали, обгоняя друг дружку, от топота копыт стоял сплошной гул, похожий на обвал. Завидев воду, животные по-дикому ширили глаза и навостряли уши, фырчали от нетерпения и с ходу бросались в пруд. Увязая по колено в топком иле, одни устремлялись к середине водоема, где вода почище, и там, стоя по брюхо в воде, начинали пить, другие, более нетерпеливые, припадали к воде прямо у берега и с шумом втягивали в себя мутную жижу.
— Во как пить захотели! — удивлялся Алешка.
Ближайшая к ним корова уже напилась и теперь, подняв голову, смотрела вдаль, лениво гоняя хвостом назойливых слепней. Она спокойно жевала жвачку, а с ее губ в воду падали крупные капли.
— И мне пить захотелось, — снова подал голос Алешка.
— За плотиной есть криничка. Пойди и попей, — сказал Васька. Но тут же подхватился: — Пойдем, и я попью. А ты? — оглянулся на Таньку.
— Не хочу.
— Ну, тогда стереги кизяки.
— Что, их украдет кто? — усмехнулась Танька.
— Не украдет. А подойдет какая корова, рогом подденет и порвет мешок, — нашелся Васька.
Родничок был недалеко в овраге. Небольшая вымоина у обрыва из песчаника блестела прозрачным круглым стеклышком. Узкий ручеек, окаймленный зеленой луговиной, весело бежал
