Повезло Лешке и Галке только после уроков.
– Кир! Подожди нас, поговорить надо.
Ханеев взглянул на друзей каким-то несколько отсутствующим взглядом, но потом глаза его прояснились, будто он только что увидел их совершенно в ином свете:
– О! Народ – вы мне нужны. Сегодня в шесть встречаемся возле дома Крайца. Пока.
И, ничего не объясняя, Кирилл умчался. Лешка и Галка смотрели друг на друга, находясь в полной прострации.
– Галь, чего это он? Я – у Крайца? Он что, больной?
– Ой, Леш, не знаю. Я сама ничего понять не могу. Но все-таки приду, если до вечера не умру от любопытства.
– Тогда я тоже приду. Хотя Кир мог бы и объяснить, а то другом еще называется!
– Лешк! Ну, ты что, Ханеева не знаешь! Он же без дела трепаться не любит.
– А друзьям все объяснить, это что, называется трепаться без дела? – взвился Ступин.
– Да не ори ты! Вечером все узнаем, тогда, если что, и обижаться будем.
– Мне бы твое терпение, Галка, – вздохнул Лешка, но больше возражать не стал.
Мальчишка вдруг понял, что у Крайца непременно будет Верочка, а за возможность побыть рядом с этой девочкой, он был готов на любые жертвы. Вот только до сих пор никто от него никаких жертв не требовал. Для Веры Ступин был просто пустым местом, и внимания она обращала на него ровно столько же.
– Что еще задумал этот ненормальный Ханеев?! – буйствовал Димка Проскурин, когда они с Ленкой шли к Максу. – Видеть его не могу больше!
– Дима, успокойся. Ханеев, конечно, не подарок, но мыслит он очень оригинально!
– Лена, неужели и ты не видишь, что он просто дешевый выпендрежник? Ты же умница!
– Зря ты так. Кирилл вовсе не выпендрежник, а просто он увлекся, как и все мы.
– Говори только за себя!
– Почему? Вере он давно нравится, из-за нее, собственно, мы к нему и обратились, Макс и Игорь тоже находят его идеи необычайно свежими и интересными, Мышку он вдохновил, и тексты из нее сыплются сами собой. И остальные...
– Потапова, замолчи! Я не могу слышать, как ты поешь дифирамбы этому драному неферу! Меня уже начинает тошнить от того, как вся наша команда носится с этим Ханеевым!
– Дима, ты несправедлив.
– Ты это мне говоришь? Интересно, откуда столько смелости?
– Ты хочешь поссориться со мной? – Лене уже было по настоящему обидно.
А Диму несло:
– Да кому ты нужна! Тебя только из-за меня терпят! А ты тут распрягаешься: «наши», «наша команда», «мы все»! Ты просто дура!
У Ленки задрожали губы от несправедливой обиды. Она вся как-то сжалась и сгорбилось, словно от удара, развернулась и медленно пошла прочь. А Дима стоял, тяжело дыша, в нем клокотал еще неостывший гнев.
Этот мальчик был очень самолюбив, а в этом учебном году неудачи преследовали его с самого начала. Сначала Даша, которая отказалась с ним дружить, потом оказалось, что его игра на гитаре гораздо хуже игры Кирилла. Если честно, то Дима и сам это понимал, но смириться никак не мог. К тому же теперь все его друзья начали вращаться вокруг этого проклятого Ханеева, находя его просто неотразимым. Дима просто не мог вынести такого унижения. А эта бестолковая Потапова еще подлила масла в огонь своими высказываниями о справедливости. Можно подумать, она в этом что-то понимает!
Проскурин выплеснул в крике на Лену все накопившиеся отрицательные эмоции и успокоился. Ему стало стыдно перед девочкой, которую он обидел.
– Лена! – закричал он. – Вернись, Лена!
Потапова не остановилась, но шаги замедлила. Ей было очень обидно, но симпатии к Диме перевешивали. Девочка готова была простить его уже сейчас, когда он просто ее окликнул.
Проскурин догнал Лену и прикоснулся к ее руке:
– Лена, не обижайся. Мне просто обидно стало, что ты тоже ценишь этого нефера больше, чем меня.
Несчастная Потапова даже не заметила, что, извиняясь, Дима опять говорит о себе, совершенно не думая о ее чувствах. Она улыбнулась извиняюще и произнесла:
– Что ты, Дима, как ты мог такое подумать? Если хочешь, то давай не пойдем к Максу.
– Ну, зачем же не пойдем? Мы пойдем. Все-таки это – наши старые друзья, и я с самого начала поддерживал идею маскарада, как же теперь отступать. Да и без наших голосов у них ничего не получится.
– Конечно, не получится! – обрадовалась примирению Лена. – Ведь ты поешь лучше всех.
Проскурин самодовольно улыбнулся: комплимент девочки вернул ему хорошее настроение. Он разглагольствовал о себе, любимом, пока они не подошли к двери квартиры Макса.
Ждали только их. Когда Дима увидел Ступина и Филипову, которые не знали, куда себя деть от смущения, он просто потерял дар речи. И это к счастью, иначе Проскурин наговорил бы ребятам кучу гадостей. Его и так раздражало увеличение команды на одного Ханеева, а тут еще и эти.
– Так, все в сборе, – заговорил Кир. – Взгляните пристально на Галку и Леху, вспомните учебник и попробуйте со мной поспорить, что они – не идеальная пара для ролей Петра и Екатерины.
От этих слов Филипова и Ступин просто застыли, а остальные принялись их пристально разглядывать, только Димка демонстративно отвернулся, сложив руки на груди. Ему эта идея не понравилась, так как он сам метил на роль Петра.
А вот Славка был в восторге от Кирилловой наблюдательности: долговязый Лешка действительно напоминал молодого царя, ему только надо было подрисовать усы для полноты картины. А полноватая Галка с ее каштановыми волосами и глазами, похожими на две спелые вишни, вполне подходила под образ Екатерины.
– Ура их императорским величествам! – завопил Рыжов, – А кем буду я?
– Слава, ты – Меньшиков, это было ясно с самого начала, – ответил ему Игорь.
Команда загалдела, всем было невероятно интересно, кто кого будет играть, и что за сценарий родил Бочкин. Но из-за того, что Кир привел ребят на роли Петра и Екатерины, получились накладки. Споря и примеряя к себе будущие роли, ребята словно снимали маски сами с себя. Больше всех буйствовал Проскурин, не желавший удовлетвориться второстепенной ролью какого-то там посла.
Верочка совершенно не хотела играть Анну Монс, заявляя, что та была блондинкой, а она сама – брюнетка. Иру Бокову не устраивала роль Саньки Бровкиной, а Лешка и Галка вообще ничего не понимали и требовали объяснений. Островком спокойствия был только Макс, совершенно согласный с образом галантного Лефорта. Славка же, довольный тем, что будет Меньшиковым, влезал абсолютно во все споры, подливая своими шутовскими репликами масла в огонь. Вся эта кутерьма изрядно утомила Кирилла. Он вдруг заорал:
– Тайм-аут! Антракт! Заткнитесь!
Наступила долгожданная тишина, ребята и девочки стали приходить в себя.
– Так, угомонились, – продолжил Ханеев. – А теперь в порядке очередности высказываем претензии и заявки на роли. И все стараемся держать в узде свои темпераменты, а то устроили обезьянник какой-то!
– В самом деле, ребята, зачем нужно было так орать, это же предварительная прикидка, – высказался Игорь. – Давайте исходить из того, что каждому достанется такая роль, которая наиболее соответствует его способностям и внешности.
После очередной порции гвалта, которой все равно не удалось избежать, роли распределились следующим образом: Лешка Ступин – Петр I, Галка Филипова – Екатерина, Макс – Лефорт, Славка Рыжов – Меньшиков, Даша – Анна Монс, Светка Белова – Санька Бровкина, будущая княгиня Волкова, Игорь – Василий Волков, Вера Бреусова – царевна Наталья, Проскурин – иностранный посол, попеременно от разных держав, Кирилл – Ягужинский. Без конкретных ролей остались Лена и Ира, которые хотели сначала обидеться, но потом передумали, став просто фрейлинами.
Ленка должна была петь поочередно за всех играющих девочек. А Ирина стала костюмером, гримером и, вообще, «главной кто куда пошлют». Ее это устроило. У Ханеева тоже роль была не из главных, так как он должен был все время играть на гитаре. Димка со Славкой должны были петь по ходу своих ролей.
Все это время Лешка и Галка ошеломленно молчали, не вполне понимая, куда их втравил Ханеев. Первым опомнился все-таки Лешка.
– Кир, зачем ты меня сюда притащил, а? Какой из меня, на фиг, царь?
– Как какой? Петр, конечно же, – спокойно ответил другу Кирилл.
– Так я же ничего такого делать не умею.
– А такого ничего и не надо, просто будешь царем и все. Ну, вот представь себе: ты – царь, самодержец, можно сказать. Тебе все кланяются, а ты хватаешь за грудки и орешь: «Ах, шельма»! А потом заставляешь орбит без сахара жевать, призываешь к борьбе с кариесом и перхотью. Ты ж великий человек будешь! А я твой главный друг и помощник, так сказать, – правая рука.
Рыжов молол всякую чушь, не давай Лешке опомниться:
– Представь себе, как ты пнешь Ханеева под зад, за нерасторопность, обнимешь Галку, как любимую жену, и запечатлишь на Верином челе братский поцелуй!
Ступин ошалело смотрел на Славку, а Галка просто покрутила пальцем у виска. Но отказывать они оба уже не хотели в силу очень похожих причин. Галка боялась потерять Ханеева, хотя он о ее притязаниях даже не догадывался, а Лешка был счастлив заниматься одним делом с Верой.
