Илья Бояшов - Танкист, или «Белый тигр»

И действительно — сгинул.

А Иван Иваныч вернулся.

Однополчане, среди которых оказалось немало выпущенных из лагерей душегубов, скорее всего, не прибили его только потому, что вне боя он становился послушным и кротким; обидеть такого было просто грешно. В то время, когда остальные мечтали лишь о том, чтобы, как можно скорее, их гробы вышли из строя (попадание снаряда в мотор или, на худой конец, в орудийный ствол, считалось удачей), бригадный юродивый не просто любил «коробочки» — он их обожал, словно конюх, помешавшийся на лошадях. На привале Ванька Смерть не вылезал не только из-под своей, но и из-под чужих машин, постоянно что-то в них проверяя и отлаживая. С грубым двигателем «тридцатьчетверки» он готов был возиться и днем и ночью. Руки его чудеса вытворяли. Опять-таки, к ненависти многих, Череп ремонтировал моторы совершенно безнадежные, от которых отказывались ремонтники; этот, вытащенный каким-то чудом с того света, совершенно беспамятный мертвец не просто существовал — он жил танками и войной. И эта его почти растительная жизнь, без прошлого, в одном только настоящем, и обезоруживала! Иван Иваныч не сходился с постоянно меняющимися экипажами. Лица и имена товарищей он и не пытался запомнить; зачастую, зимой, в одиночестве оставаясь в ледяном чреве очередного T-34. Даже на фоне и без того примитивного быта, Иван выглядел просто аскетом. Другие, как могли, выживали: рылась траншея, танк наезжал на нее, накрывался незаменимым брезентом, к днищу подвешивалась печурка, снималась притороченная к борту пила. Насытив дровами «буржуйку», измотанные, все в чирьях, фронтовики, засыпали, возможно, перед самым последним днем своей копеечной жизни. Все их трижды проклятое существование пропиталось соляркой, снарядной смазкой, пороховой гарью и вконец отравлялось вшами, на которых не хватало ни сил, ни времени. Командиры, стрелки, механики и башнеры натягивали на себя все, что только можно — гражданские пиджаки, свитера, ватные штаны, ботинки и валенки: печь не могла их согреть.

А Найдёнов, как ни в чем не бывало, спал на сидении, примерзая к металлу.

Зная, что Ванька Смерть оставлен в части, как наказание за видимые и невидимые грехи, с ним старались особо не сталкиваться — впрочем, говорить с Черепом было и не о чем. Постоянно разглядывать лиловые рубцы и щели вместо рта и ноздрей никому не хотелось. Этот сумасшедший в одном расползающемся по швам комбинезоне, безучастный к дождям и холоду, отворачиваясь от остальных, безучастно ел и пил, что дадут.

И все твердил о своем дурацком фантоме; он действительно был помешанным!

Вновь назначенный в бригаду политрук Бубенцов, по мнению многих, товарищ с «большим прибабахом», не околачивался в тылу. Этот искренний коммунист (в политотделе над ним откровенно посмеивались), всегда рвался погибнуть первым. После взятия очередной деревеньки партиец застал Иван Иваныча на покрытом обломками поле. Бубенцов оказался первым, кто, по долгу службы, всерьез прислушался к бормотанию — привыкший ко многому политрук на этот раз растерялся. Оказалось, Найдёнов молился — но опять-таки не павшие товарищи были причиной молитв — Иван Иваныч совершал панихиду по мертвым танкам, жалобным надтреснутым голоском призывая Всевышнего принять их и успокоить на небесах.

Ошарашенный коммунист не стал себя выдавать и, затаившись в ближайшей траншее, дослушал монолог до конца. Кое в чем он разобрался — души убитых танков встречал особый Господь (в незатейливом и, без всякого сомнения, больном воображении Иван Иваныча Бог представлялся огромным, бессмертным танкистом в обязательном танкошлеме). Вне всякого сомнения, этот вездесущий танковый Саваоф, целиком стоящий на стороне правого дела, должен был помочь найти «Белого тигра» — с тем, чтобы уже сам Иван Иваныч расквитался с личным, до рвоты ненавистным врагом.

Будучи до мозга костей атеистом, более того, самым грозным и рыкающим образом пресекающий попытки солдат обращаться к небесному воинству, в этом особом случае политрук совершенно потерялся. А затем, даже как-то пристыженно, стараясь не единым шорохом не выдать себя, чуть ли не на цыпочках вернулся к позициям.

А Ванька всё стоял на коленях.

В мясорубке у Корсуня, где в «котле» за одну ночь сварилось не менее пятидесяти тысяч немцев,[13] он явил свою страшную и беспощадную сущность. Врезаясь в колонны и сминая бегущую навстречу человеческую массу, которая даже не пыталась сопротивляться, «коробка» плясала на человеческих костях. Это было настоящим закланием. Очередной мальчишка-командир, впервые оказавшийся в такой каше, не мог и пикнуть, и, прильнув к перископу, с ужасом ощущал, как двадцатью шестью тоннами плоть раздавливается, словно клюква. «Белый тигр» мерещился Черепу в каждом бугре, однако попадавшиеся навстречу разбитые бронетранспортеры и самоходки не имели с проклятым призраком ничего общего. Легкие Pz Т-III и Pz Т-IV уныло встречали ревущую «тридцатьчетверку» — за неимением горючего и боеприпасов их давно забросили экипажи; чернели их башни, валялись рядом, заносимые бурей, пустые канистры. Тараня очередной безжизненный танк, Иван Иваныч устремлялся по человеческому месиву к следующему, то и дело высовываясь из распахнутого люка, и выл, словно оборотень, когда убеждался в еще одной ошибке.

— Totenkompf! — орали немцы. И бежали навстречу.

— «Белый тигр»! — ревел Иван Иваныч. И давил их целыми толпами.

Под утро, когда выдохлись даже наработавшиеся шашками казаки (они замертво падали с взмыленных коней и тут же засыпали), танк Ивана Иваныча в одиночестве продолжал бороздить равнину — то и дело попадались развороченные обозы, вереницы, словно нанизанных друг на друга, машин, тракторов и повозок — но «Белого тигра» не оказалось и в помине.

— Немедленно остановите этого придурка! — требовал у комбрига выпорхнувший из ободранного «виллиса» какой-то майор (находясь в свите Конева, прибывшего на место победы, он получил приказ разобраться, в чем дело).

Обреченно вздыхая, Пшеничный с политруком кратко доложили историю Найдёнова, убедив штабного в том, что проблему можно закрыть только противотанковой пушкой. Рассказ позабавил тыловика; посыльный обещал доложить наверх о несчастном танкисте.

Конев тут же на поле пожаловал герою Орден Красной Звезды и произвел его в старшие сержанты. Затем, стараясь не смотреть на лицо награжденного, угостил Ваньку «Герцоговиной-Флор», попытавшись выяснить при каких обстоятельствах тот столкнулся с пресловутым Летучим Голландцем.

Иван Иваныч в который раз безнадежно силился что-то вспомнить. И вновь за беспамятного танкиста выступил представлявший его Бубенцов.

Первая встреча с армейскими небожителями длилась считанные минуты; Коневу донесли, обнаружено тело немецкого генерала — судя по всему, Штеммермана.[14] Без пять минут маршал откозырял отважному Ваньке и вспотевшему политруку и отбыл, отметив в своем блокноте: «Танкист Найдёнов. Вернуться к разговору…». Причина озабоченности была самой простой — Белый Призрак отличался такой кровожадностью, что, в конце концов, о нем доложили Сталину. Тиран потребовал разобраться.

Что касается Ивана Иваныча, удивительно, но он как раз-то и чувствовал, где искать своего обидчика: в январе 44-го «Тигр» объявился именно на Украине. Немец проявлял чудеса изобретательности: прежде чем наткнувшиеся на засаду начинали понимать, в чем дело, его «восемь-восемь» оставляла в танковых колоннах настоящие бреши. Скорострельность была невиданной — за минуту вычеркивались из списков пять, а то семь машин! Обозначив свое присутствие чадящими танками, этот пижон наконец-то показывался; ослепительно белый, без крестов, и бортовых номеров. Некоторое время «Тигр» неподвижно стоял на пригорке, видный со всех сторон, до самой мелкой выбоинки на броне. Он сам подставлялся под выстрел — но танкисты даже не тратили на прицеливание бесполезное время! Как только башня Призрака оживала, экипаж очередной обреченной «тридцатьчетверки» со всей имеющейся прытью выскакивал из машины. Впрочем, мало кто уходил — невидимый стрелок-пулеметчик за непробиваемым «лбом» показывал истинное мастерство.

Привычку всесильного Главнокомандующего в течение нескольких часов выдергивать в Кремль всех имеющих отношение к проблеме специалистов, Жуков взял на вооружение: в штаб фронта прибыли конструкторы, металлурги и даже баллистики Ижевска. На стол легли все имеющиеся фотографии, которые успела запечатлеть разведка.

— Как вы, Георгий Константинович, знаете, для противодействия «Тиграм», кроме САУ-152 нами подготовлен ИС, — доложил деловитый Морозов.[15] — Танк уже поступает в войска. Однако, считаю своим долгом добавить — для успешной дуэли с одним даже Pz Т-VI необходимо не менее трех новых машин.