получили молоко, — категорически заявила Мамура.
— Если бы нам не досталось, ладно, мы уже сознательные. А малыши, они же кричат, плачут, — солидно заявил Гани.
— Где же я вам его возьму?! — тратя последние капли тер-нения, простонал директор. — Чудаки вы мои. Поймите, что дети плачут, в основном, не оттого, что есть хотят. Это они сил набираются. Ребенок должен плакать. Мне вот, например, очень нравится, когда дети плачут. Я прямо умиляюсь. Это же голоса новой жизни…
Я с готовностью поставил на письменный стол портативный магнитофон.
— Ну, если так, товарищ Базаров, тогда мы вам доставим такое удовольствие.
Кабинет заполнил плач полудюжины новорожденных. Они голосили, надрываясь изо всех сил. Один малыш вдруг закашлялся, и тут внезапно ворвался полный отчаяния женский голос: «Пусть трижды неладно будет этому дяде из райпищеторга! Пусть его замучает бессонница! Не видать бы ему кефира и молока до последних дней!»
У директора задергалась щека. Он умоляюще замахал руками.
Я с готовностью убрал звук, услужливо подал ему телефонную трубку.
Директор стал покорно набирать номер молочного комбината, одновременно разглядывая листок с адресом нашего квартала, который ловко подсунула ему Мамура.
Когда он договорился, я спросил:
— А если завтра не приедут?
Директор схватился за голову:
— Если не приедут, я на себе притащу все бидоны. Это вас устраивает?
— Нет, лучше на автомобиле, — сочувственно ответила Светлана. — Вам же тяжело будет.
— Спасибо вам, товарищ Базаров, за внимание, — сказал я, приложив руку к сердцу.
Тут в кабинет требовательно постучали, и по знаку директора я отпер дверь.
Влетела всполошенная секретарша:
— Господи, что они с вами сделали!.. Назар Базарович! Вы как будто побывали в бою!
— Так оно и есть, — с грустной усмешкой ответил директор. — Только на сей раз не в качестве победителя.
Секретарша уничтожающе посмотрела в мою сторону:
— Неужели нельзя было как-то по-другому?!
— Нельзя было, — вдруг ответил за меня директор. — По-другому у них не вышло бы. Молодцы, тимуровцы. Так держать. — И директор крепко потряс сжатым кулаком. — Учту критику.
Секретарша заботливо подала ему стакан с сердечными каплями, а нам нетерпеливо замахала руками, чтобы мы удалились.
Вышли мы на улицу и сразу увидели на другой стороне Бабашкина. Он сидел верхом на урне и болтал ногами, нахально разглядывая нас.
Мы отвернулись от него и пошли к троллейбусной остановке. Я испытывал сложное чувство: своего мы добились, но какой ценой?.. И звездочка моя притихла отчего-то.
— Ну, ребята, — похвалил я октябрят, — отлично провели операцию. Будет молоко нашим малюткам. — И тут меня осенило: — Ребята, а директор правильный дядя, давайте устроим встречу с ним как с ветераном войны.
Все сразу согласились.
Когда мы дошли до угла, вслед нам раздалось:
— Козлятушки-ребятушки, ваша мать пришла, молока принесла, бе-е-е!
— Кажется, Бабашкин уже подключается к нашей «звездочке», — сказала с горьким вздохом Мамура.
В теплый день, когда ташкентские чинары приоделись в осенние наряды, тополя поблескивали серебряными украшениями, на клумбах сияли хризантемы, а к нашим ногам с легким треском падали тяжелые каштаны — мы, предвкушая душещипательные впечатления, впервые вошли в ворота знаменитого аттракциона Луна-парк. Признаться, я и сам еще не успел здесь побывать, все не было времени. Да и сомнения разбирали. Вот он, этот несчастный переходный возраст: резвиться на всяких там качелях стыдно, вроде, уже взрослый, но интересно же — значит, еще не совсем взрослый… Но теперь-то у меня законные основания — веду свою малышню.
— Пойдемте сначала в тир, — предложил Гани, — там можно «выбить» сувенирчик.
Никто не возразил.
Мы стреляли по движущейся цели. Зайцы, волки, медведи и лисы, словно на эскалаторе, двигались неровным кругом. Нелегко охотиться без сноровки. И все же четвертым выстрелом Мамура «сняла» медведя, а Гани с седьмого «убрал» лису. И, смутившись от собственной удачи, передал ружье Светлане. Светлана вся так и зарделась от волнения, не без труда подняла ружье, оперлась острыми локотками о стойку и прицелилась. Сейчас, впервые в жизни, нажмет она тоненьким указательным пальчиком на курок. Ребята затаили дыхание.
— Ха! Стрелок нашелся! Не трать пули, все равно промажешь…
Мы, как по команде, обернулись. Перед нами откуда ни возьмись объявился Бабашкин.
Светлана осторожно положила ружье и отошла в сторонку, готовая расплакаться от обиды. Ох, как мне хотелось отпустить Бабашкину хорошенькую затрещину! Но это, взрослые говорят, непедагогично. Поэтому, едва сдержавшись, я сказал ему:
— Балда! Кто же говорит под руку в таких случаях, а? — И, схватив Бабашкина, потащил его к стойке тира. — Стреляй!
Бабашкин съежился, попытался высвободиться, но мы плотно прижали его к стойке.
— Стреляй, тебе говорят!.. — пробасила ему в ухо Мамура. — Покажи, какой ты такой меткий.
Меня, кажется, он испугался меньше. Я сунул ружье в руки Бабашкина:
— Ну!
И Бабашкину ничего не оставалось, как прицелиться. Он долго водил мушкой по металлическим фигуркам. Мы, честно говоря, страшно беспокоились, что Бабашкин случайно не промахнется. Я слышал рассказы, когда на охоте именно новичков преследовали удачи.
Сам Бабашкин явно переживал не меньше нас: боялся промахнуться. Прошла мучительная минута, другая. Наконец, взмокший от волнения, он притронулся к курку. Раздался глухой щелчок: ни одна фигурка не дрогнула — звери благополучно ехали на своем эскалаторе.
Прокатился вздох облегчения, словно по берегу морская волна.
— Поздравляю со званием первого мазилы Луна-парка, — сказал я, радуясь за отомщенную Светлану, и от всей души пожал руку Бабашкину.
Ребята рассмеялись и похлопали в ладоши. Бабашкин отскочил в сторону, как строптивый козел, по привычке согнулся в боксерской стойке.
— Мы еще посмотрим, — сказал он и, отчаянно двинув кулаком по воздуху, умчался прочь.
Я достал из кармана пачку «Олимпийской» жевательной резинки и раздал своим октябрятам:
— Это вам за первую моральную победу над Бабашкиным.
Что такое «моральная» они, конечно, не поняли, но жвачку разобрали охотно.
К «комнате ужасов» тянулась длиннющая очередь: никогда не подозревал, что у людей может быть такой интерес к ужасам. Мы тоже пристроились к хвосту. Не успели сделать и десяти шагов в сторону кассы, как вдруг Мамура поперхнулась жвачкой.
— Посмотрите, кто стоит в конце…
Мы оглянулись.
Опять Бабашкин! — ужаснулась Светлана.
— Он шпионит за нами, — уверенно заключил Гани.
— И чего Саида Аскаровна заступается за него? — пожала плечиками Мамура. — Говорит, что Бабашкин отличник и на уроках ведет себя сносно, и что у нее к нему претензий нет. А когда было родительское собрание, многие жаловались на ар… аг-рес-сивность Бабашкина, а Саида Аскаровна ответила: «Смешно слышать, товарищи родители, что Бабашкин обижает целый класс. Двадцать пять человек не в силах одолеть одного Бабашкина?»
Учительница
