— Тот самый, что при фашистах был подпольщиком? — вмешался в разговор Витька.
— Ну, тот самый!
— Не может быть! Это вы были вроде как сапожником? А на самом деле были партизанским связным?
— Ну, я!
Ребята переглянулись и снова недоверчиво уставились на Находкина. Этот скучноватый человек, хлопочущий по лагерному хозяйству и скрипучим голосом отчитывающий ребят за сломанную скамейку или выбитое стекло, по их мнению, не походил на отважного героя!
— Как представитель советской милиции могу подтвердить — тот самый Находкин, который при немцах был партизанским связным! — вмешался в разговор молодой мужчина. — Так что можете не сомневаться! Здесь дело верное!
И тут мальчишки узнали в этом человеке того самого милиционера, который вместе с Найдой приезжал в лагерь.
— Да что вам всё-таки надо от меня? — с лёгким раздражением в голосе проговорил Пётр Сидорович. — Никак не пойму — зачем я вам потребовался?!
— Вы знали Петю Лебедева? — спросил Алёшка.
— Петю Лебедева? — переспросил Пётр Сидорович глухим голосом. — Как же мне было не знать лучшего связного, Петю Лебедева?
— Расскажите нам о нём! — попросил Витька. — Нам очень нужно! Мы собираем материал для сбора…
Пётр Сидорович стоял неподвижно, точно не слыша Витькиных слов. Потом он вздохнул и кивнул головой.
— Ну что же! Расскажу! Пошли в хату!
Он провёл ребят в маленькую комнатку-боковушку. Она обставлена очень просто — узкая железная кровать, застланная серым одеялом, три стула, небольшой столик. Но одну стену комнаты занимали самодельные стеллажи, заставленные книгами. Строгие ряды книг громоздились до самого потолка.
— Садитесь, ребята! — пригласил Пётр Сидорович, подставляя стулья.
Сам он уселся на кровать и долго раскуривал старую, вы щерблённую, обгоревшую трубку.
— Не привык я, обратно, речи держать! — наконец заговорил Пётр Сидорович. — Оратор и меня плохой. Но как могу — расскажу. — Он затянулся трубкой и выдохнул в потолок облачко дыма. — Когда фашисты стали подступать к нашим гестам, вызвали меня в райком партии и предложили остаться в городе и быть вроде как подпольной почтой, для связи, значит… Предложили эти мне вовсе не потому, что я какой-нибудь геройской жизни человек! Нет. До этого я тридцать лет в порту кладовщиком отработал… Но из себя я человек неприметный, обыкновенный, неброский. Сегодня взглянут на меня, а завтра — забудут… А такие вот неприметные люди и нужны для работы в подполье. Ну, когда пришли фашисты, сбил я себе фанерную будку и начал сапожничать. Будто только о том и думал, чтобы подмётки какому-нибудь фашисту подколотить или сапоги немецкому офицеру наваксить. А на деле ко мне в будку-то из порта паренёк забежит — скажет, что баржи со снарядами пришли. То из партизанского отряда связной заглянет, сообщение оставит. То из самой немецкой комендатуры дивчина-переводчица заскочит — об интересных новостях расскажет. Ну, а я все эти сведения, обратно, передавал куда следует. Я передам, а глядишь, ночью наши самолёты разбомбили баржи! Или партизаны фашистский обоз разгромят — тот самый обоз, о котором переводчица мне сообщила…
Из плавней, из партизанского отряда чаще всего ко мне заглядывал худенький такой хлопчик… Был он не старше вас… Звали его Петей Лебедевым… Оденется он в драные штанишки и старенькую рубашонку, закинет за спину торбу и идёт… Посмотреть со стороны, — побирается, хлебца просит. Много таких ребят-горемык при фашистах по дорогам скиталось… Много раз он благополучно добирался до меня и уходил обратно к партизанам. Но за месяц примерно до освобождения города случилась беда. Побывал у меня Петя, заходил вроде свои старенькие чоботки починить. Поговорили мы обо всём, напоил я его морковным чайком, накормил чем пришлось. Взял он у меня крохотную бумажку — на ней новые огневые точки врага, построенные в порту, были обозначены. И ушёл… А ушёл-то, оказывается, не в плавни, а в наш городской подпольный центр, туда тоже у него поручение было. — Пётр Сидорович глубоко затянулся из трубки и закашлялся. Кашлял он долго и натужно. А потом ребята заметили, что то ли от кашля, то ли от воспоминаний на его глаза навернулись слёзы. — Там его и взяли гестаповцы, взяли вместе со всеми… А через три дня повесили всех в городском сквере. Ночью ребята из порта часового сняли и всех повешенных похоронили в заброшенном блиндаже… Потом уже, когда наши вернулись, всех героев погибших перенесли в сквер и похоронили в братской могиле. И памятник поставили, чтоб, значит, была этим людям вечная память…
Находкин засвистел трубкой. И ребята вдруг разглядели, что его выцветшие серые глаза совсем не скучные. Они были очень живыми, зоркими «умными, эти маленькие глаза, прячущиеся под прищуренными веками.
— А вы? — спросил Алёшка.
— А что — я? — удивился старик. — Я сидел, как прежде, и молоточком, обратно, постукивал. Подпольного центра не стало, но врагу этого показывать невозможно было. Так я от себя давал задания. И листовки мы, как прежде, выпускали, и фашистов били… Мельницу, что муку для врагов молола, на воздух пустили… Может, и неверно что делал, а делал…
— Да как же это так?! — взволнованно заговорил Витька. — Вам же надо было уходить, сейчас же уходить, как только подпольщиков арестовали…
— Уходить я не мог… Не имел права. Я вроде как солдат на посту. Как же я мог уйти?
— Да ведь и вас гестаповцы арестовать могли! А вдруг кто-нибудь из подпольщиков не выдержал и рассказал бы им про вас!
— Никто не рассказал! — Старик строго сдвинул брови. — Не могли рассказать. Не такие это люди были… Никто и словечка фашистам на радость не сказал…
— Да это же герои! Настоящие герои! — выкрикнул Алёшка.
— Конечно — герои! — Пётр Сидорович снова набил свою старенькую трубку. — Наше правительство всех их удостоило высокой награды. Все они посмертно были награждены орденами Ленина…
— А вы? — спросил Алёшка.
— Я?! — старик опустил глаза. — Ну, и меня не обошли. Мне орден боевого Красного Знамени вручили… А что я? Что я перед ними, перед погибшими? Так, старый ворон по сравнению с орлами… Сидел и гвоздики в подошву тюкал…
— Да нет! Нет! — принялись возражать ребята. — Вы же герой, Пётр Сидорович! Вы тоже — настоящий герой! Мы очень просим вас рассказать обо всём этом…
— Рассказчик я неважнецкий, — вздохнул Находкин. — Но о своих погибших товарищах расскажу. И о Пете Лебедеве — ясной душе, всё расскажу, как сумею.
И мальчишки подумали, что Пётр Сидорович, не сговариваясь с Любовью Ивановной, повторил её слова…
Вечером после отбоя в палатах шестого отряда ещё долго не спали. Сначала Алёшка и Витька решили рассказать о своих открытиях только Зине Симаковой, Альберту Мяги и Игорю Валявскому. Но как-то так получилось, что в маленькой комнатке столпился весь отряд. Ребята, подобрав под себя ноги, сидели на полу, вплотную друг к другу разместились на кроватях. А те, кому всё же не хватило места, толпились около двери и всё время просили говорить громче.
Никто не вымолвил ни словечка, не кашлянул, когда Алёшка рассказывал о Любови Ивановне, о подполковнике Владимирове и маленькой девочке, которую он спас. Потом Витька рассказал о партизанском разведчике — Пете Лебедеве и Петре Сидоровиче Находкине.
— Как?! Наш завхоз? Тот самый, что всё время говорит «обратно» — он герой?! — закричали ребята.
— Да! — твёрдо ответил Алёшка. — Он и был отважным подпольщиком. И орден за это имеет…
Многие мальчишки опустили глаза и почувствовали себя неловко, потому что не раз поддразнивали завхоза. Он казался им просто скучным, скрипучим стариком. А он — герой!
— И ещё я вот что скажу, — медленно заговорил со своей кровати Альберт Мяги. — Кто теперь станет дразнить нашего Петра Сидоровича — то пусть не обижается!
— Ребята! Слушайте, ребята! — вдруг воскликнул Игорь. — Знаете, что я придумал? Давайте назовём наш пионерский отряд именем Пети Лебедева! Пусть так и будет — шестой отряд имени героя-партизана Пети Лебедева!
— Правильно! Верно! — зашумели ребята, совсем позабыв о том, что уже ночь и следует говорить потише.
— А ещё надо сделать так, чтобы навсегда шестой отряд носил имя Пети Лебедева, — предложила Вера Сидоренко. — Надо на особом щите написать историю его подвига. И портрет нарисовать. Большой, красивый портрет. И чтобы всё это было здесь, в нашем корпусе. Чтобы ребята приезжали и узнавали, что они — в отряде партизанского героя-разведчика…
— А что! Верка здорово придумала! — решил Алёшка. — Надо так и сделать. Только, может быть, не щит, а книгу какую-нибудь изготовить… И чтобы она из года в год, от одних ребят другим передавалась. А в ней золотыми буквами о Пете Лебедеве написать!
