Мама открывает калитку, и я ловко въезжаю в загон на своем велосипеде. Нянечка бежит к нам.
– Bitte! – улыбается она приветливо. – Guten Tag! Wie heißt du? – Она приятно растягивает слова.
– Его зовут Юра! – говорит мама.
– О. Jura! Такое редкое имя! – удивляется нянечка.
– Я отлучусь ненадолго, – говорит мама.
– Пожалуйста, пожалуйста! – кивает нянечка. – Как вам угодно!
– Ну, играй! – машет мне мама и уходит.
«А тут ничего, на площадке! – думаю я. – Много игрушек!»
Две девочки и мальчик возятся в углу с кубиками. Совсем карапузы! Я подъезжаю к ним на велосипеде. Я смотрю на них свысока. А они на меня робко – снизу. Игрушек-то у них много, а велосипеда нет!
– Хотите покататься? – спрашиваю я.
Малыши молчат. Нянечка садится рядом с ними на корточки.
– А ты не хочешь поиграть с нами, Юра? – спрашивает она. – Мы строим дом!
– Я не маленький, чтобы играть в кубики! – говорю я.
– Тогда можешь взять какую-нибудь другую игрушку! – говорит она. – Возьми вон танк!
– Не хочу! – говорю я. – У меня велосипед! Лучше я покатаюсь! – И делаю круг по загону.
– Можешь взять этот танк домой! – говорит нянечка.
– Как – домой?
– В подарок от фирмы!
Я останавливаюсь.
– Знаем мы эти подарки! – говорю я. – Сначала подарите, а потом пришлете счет на сумму!
Нянечка смеется, подняв брови:
– Вот ты какой! Напрасно ты так говоришь!
– Нет, не напрасно! Я знаю!
– Фирма дарит просто так! Это реклама!
– Знаем мы эту рекламу! – презрительно говорю я. – Буржуазный обман!
– Ну и ну! – удивляется нянечка.
Она смотрит на меня с любопытством. А мне надоели все эти их штучки! «Хватит! – думаю я. – Меня больше не проведешь!»
– Вот я выиграл себе велосипед и катаюсь! – говорю я.
– Как ты его выиграл?
– На бегах! – говорю я важно. – Моя лошадь пришла первой! Я семьсот марок выиграл!
– Семьсот марок! – ошеломленно повторяет нянечка. – И ты играешь на скачках? С таких лет? Мутти тебе разрешает?
– Мне мутти все разрешает! – р говорю я.
– Ну и ну! – удивляется нянечка. – А ты не обманываешь?
Малыши смотрят на меня широко открытыми глазами. Я останавливаюсь прямо возле них, картинно развернувшись.
– Я никогда не обманываю! – говорю я.
– Schau! – говорит нянечка. – Der Weihnachtsmann bestraft dich! («Смотри, Дед-Мороз тебя накажет!») – Она кивает на сердитого Деда-Мороза в углу зала.
Я смотрю в левый угол – там, над прилавком, под самым потолком, стоит большой Дед-Мороз – «Weihnachtsmann» по-немецки – с белой бородой и усами, в красной шубе и шапке... Как это я его раньше не заметил! Он механический! И размахивает руками! Сначала одной, потом другой! В одной руке у него корзинка с игрушками, в другой какие-то прутья...
– А что это у него за прутья? – спрашиваю я.
– Как – что за прутья? Это розги! Разве ты никогда не видел розог?
– Видел! – говорю я небрежно. – На картинке! Но я их не боюсь! Я не боюсь никакого Деда-Мороза!
– Напрасно! Вот будешь говорить такие слова, он тебя выпорет!
– Вот еще чего! – смеюсь я. – Детей пороть нельзя!
– Стыдись! – сердится нянечка. – Gott bestraft dich! («Тебя бог накажет!»)
– Какой бог?
– Dort, unterm Christbaum! («Вон там, под Христовым деревом!») – говорит нянечка.
Я вижу под елкой восковую деву Марию с маленьким Христом на руках. У них сиянья вокруг голов! А рядом с ними ангелочки! Как на иконах в деревне у Вани... Знаем мы эти штучки!
– Я знаю! – говорю я. – Это Христос, но его не было! А если и был, то он не бог.
Нянечка чуть не падает в обморок – я вижу. Она всплескивает руками.
– Кто тебе это сказал? – шепчет она.
– Фати мне сказал! И мутти! – говорю я. – Да я и сам знаю!
– А... а кто твой фати?
– Мой фати коммунист! – говорю я. – И мутти! У нас все коммунисты! Все наши друзья! И я тоже!
Ну тут она испугалась, скажу я вам! Даже побледнела! Здорово они все-таки нас боятся! То-то!
Я опять делаю круг на своем велосипеде. «Надоели они мне все! – думаю я. – Надо бы здесь скорее делать революцию! А то вон как они запугали этих бедных карапузов: дрожат, как мокрые курицы! Розог испугались!»
Нянечка наклонилась к малышам, что-то шепчет им тихо, и они, бедненькие, смотрят на меня со страхом! Безобразие!
А Дед-Мороз в углу все машет руками – то одной, с игрушками, то другой, с розгами... Просто смех!
Нянечка смотрит на меня с ужасом, я катаюсь и думаю: «Хоть бы скорей мама пришла! Надоели вы мне все!»
Елку мы купили через несколько дней – замечательную большую елку! И привезли ее тоже замечательно: я ее привез на своем велосипеде! Ведь у меня был теперь собственный транспорт! На елочном базаре нашу елку обмотали веревками и бумагой; я привязал ее сзади к велосипеду и потащил по асфальту! Благо было недалеко. Мама шла рядом и была немного смущена. Потому что все прохожие оборачивались и удивлялись этому замечательному способу транспортировки елок. Это я настоял на этом способе. По дороге мы встречали детей, которым родители тащили елки под мышками. Или на плече. А я вез ее сам!
Дома мы ее сразу распаковали и установили в углу моей комнаты. Она расправила свои широкие пушистые лапы и обняла весь угол! В квартире сразу запахло смолой, хвоей, Москвой! Подмосковной дачей запахло, вот чем! Эта елка была нам очень дорога, особенно мне, потому что это была моя первая елка, к тому же вдали от Родины. Теперь надо было ее наряжать! Но тут было одно «но»...
Дело в том, что елочных игрушек в магазинах продавалось множество – стеклянные шары, и бусы, и разные фигурки животных, и еще игрушки с религиозным уклоном. Например, фигурки богоматери с младенцем Иисусом на руках. Или белые восковые ангелочки с крыльями. Продавались еще картинки с изображением яслей, в которых родился Христос, и так далее. Все это в Германии вешали на елку или ставили под елкой на пол. Все это было не для нас. Но нам тоже хотелось повесить на елку что-нибудь очень важное, не просто какую-нибудь морковку или яблоко из марципана – это мы купили, – что-нибудь особенное, что напоминало бы нам о Москве, о Советском Союзе. Допустим, изображение Кремля со Спасской башней! Или серп и молот. Или красную звезду. То есть нам хотелось подвести под нашу елку марксистский базис, как говорил Вернер. И тогда мы с мамой решили сделать это сами.
Мы взяли бумагу, краски, ножницы и клей и работали целый день не покладая рук. Я в основном рисовал, а мама клеила и помогала мне развешивать. На ветках мы повесили золотые серпы и молоты и длинную гирлянду красных флажков, тоже с серпами и молотами в уголках, а внизу, под елкой, рядом с Дедом-Морозом, я поставил изображение Кремля со Спасской башней. Кремль я нарисовал на бумаге, потом наклеил его на картон, а мама его вырезала, и он стоял у стены как живой! А на самой макушке елки мы укрепили большую красную пятиконечную звезду! В общем, елка получилась на славу, настоящая советская елка! Еще мы повесили на нее разные стеклянные шары и бусы, и позолоченные орехи, и конфеты, и фрукты и овощи из марципана, и укрепили на ней сверху донизу маленькие разноцветные свечки. Вечером, когда стемнело, мы их зажгли, потушив люстру, – и наша елка засияла, как в сказке! Она мерцала и переливалась всеми цветами радуги! Ведь огонечки на ней были живыми, это был живой огонь, который тихонечко потрескивал и колебался, отражаясь в стеклянных игрушках, и в стеклянной посуде на столе, и в зеркале шкафа, и в темном зимнем окне... Вся комната наполнилась этим таинственным праздничным живым светом, тихим потрескиванием свечей, словно они о чем-то шептали, и запахом подмосковных лесов! Я закричал «ура» и бросился танцевать возле елки!
В тот день я долго не ложился спать. Потому что я был очень возбужден елкой. А потом предстояла рождественская ночь, и были гости. Первая пришла фрау Аугуста. С первого взгляда ей наша елка очень понравилась; старушка даже ахнула и всплеснула руками. Она очень смешно ахнула, вскинув седую голову; когда она вошла, в ее очках не было глаз: там горели две малюсенькие елки. Потом фрау Аугуста подошла поближе и опять ахнула, но уже не восторженно, а как-то тихо и растерянно. Ее смутили наши игрушки – красная звезда, и серпы и молоты, и Кремль под елкой.
– А где же ангелочки? – вырвалось у нее.
– Мы же не верим в бога, фрау Аугуста! – крикнул я. – Мы же большевики!
Родители засмеялись.
– Na, ja, – прошептала фрау Аугуста. (То есть: «Ну да!») – Это ваша звезда? – спросила она.
– Это наша красная звезда! – сказал я. – Пятиконечная! Пять концов этой звезды говорят о том, что коммунизм скоро победит во всем мире, во всех пяти частях света!
– Na, ja, – сказала фрау Аугуста.
– А вот это серпы и молоты! – объяснял я. – Я их сам раскрасил! Это наши символы мирного труда!
