Все эти мысли бурей пронеслись в моей голове...
Лошади скакали теперь по другую сторону поля и были плохо видны – стали совсем малюсенькими. Они опять сбились в кучу, и трудно было разобрать, где мой Тироль... А впереди была все та же Смолл-мисс...
– Смолл-мисс сделала проскачку! – крикнули сбоку.
Там стоял кто-то с биноклем.
– Не может быть! – прошамкал старик и даже привстал на цыпочки, держась трясущимися руками за барьер.
«Наверное, он поставил на эту Смолл-мисс, – подумал я. – Как и фрау Аугуста».
Я оглянулся на фрау Аугусту. Она сидела плотно сжав губы, блестя очками куда-то в небо. Мне ее опять стало жаль.
– Проскачка! – опять крикнул кто-то.
– А что это – проскачка? – спросил я.
– Сбилась в галоп, – сказал «Привет от Вернера». – Все лошади должны идти рысью, видишь – только рысью...
– А если проскачка?
– Выбывает из игры!
– Ваша Смолл-мисс выбыла из игры! – сказал я старичку.
– Сам ты выбыл из игры! – разозлился старик.
Он все еще стоял на цыпочках, судорожно цепляясь за барьер, теперь у него был открыт рот и губы тоже тряслись. Он щурился сквозь пенсне. Наверное, плохо видел.
– Тироль идет! – закричали в толпе.
– Тироль! Тироль! – откликнулись громко и шепотом. В сотнях голосов звучали удивление и растерянность.
Я это отметил с удовольствием. В ушах у меня звенело и сердце колотилось бешено – от всех этих переживаний!
Уцепившись одной рукой за воротник своего друга, я весь вытянулся вперед, влево – лошади скакали там поперек поля, приближаясь к нам. Еще один поворот – и они поскачут вдоль трибун... Впереди мчалась теперь белая лошадь с наездником в зеленом камзоле, Смолл-мисс драпала где-то далеко позади, а все остальные шли в середине кучей... но из этой кучи вырывался на голову мой Тироль!
– Тироль! – закричал я. – Тироль, дорогой!
Рядом уже никто не смеялся.
Я не отрывал взгляда от лошадей. Тироль медленно, чуть заметно и вместе с тем быстро отрывался от других. Вот он уже на полкорпуса впереди других! А вот он уже оторвался совсем и медленно настигает белую лошадь! Тироль как будто не бежит, а летит по воздуху над землей. Шея вытянута, голова вперед, грива и хвост по ветру! Мой жокей в белом с красными шашками камзоле прильнул к шее Тироля, втянув голову в плечи и отставив локти, которыми он поводит, как крыльями...
– Нокдаун! Вперед, Нокдаун! – взревели в толпе.
Нокдаун – белая лошадь – тоже здорово скачет! Она еще впереди, но Тироль настигает ее... они приближаются к нам... вот они уже рядом... из-под копыт летят камешки... лошади идут голова к голове...
– Тиро-о-оль! – ору я, подпрыгивая на барьере.
Голова Тироля с оскаленными зубами выплывает вперед... как в кино «Великий немой»... и вдруг сильные руки ставят меня на пол. «Привет от Вернера» сам вскакивает на барьер, взмахнув, как птица, руками, и проваливается туда – через барьер – в яму... Над моим ухом оглушительно верещит свисток... Что такое?
– Что такое? – Was ist das? Was? Was? Was?
– Verdammt! ( «Проклятье!»)
– Где он? – Wo ist er?
Все расступаются, черное пальто отталкивает меня и свешивается через барьер, рядом еще двое в таких же черных пальто и шляпах-котелках... Люди вокруг стоят кольцом... они молча сторонятся...
– Er ist weg! Verdammt noch ein Mal! («Его нет!»)
Трое кидаются в толпу, к выходу. Я ошеломлен. Что это такое? Мама незаметно берет меня за руку.
– Пошли! – тихо говорит мама.
Мы пробираемся к выходу.
– А где... – начинаю я.
– Молчи, – говорит мама и тащит меня.
Я иду сам не свой. Мы выходим в кассовый зал. В зале тихо. Люди стоят группами, переговариваясь. Но тех, в котелках, не видно. И нашего друга не видно...
– А фрау Аугуста? – спрашиваю я.
– Ich komme! («Я иду!») – откликается она из-за колонны.
Она взволнованно спешит за нами. Мы с мамой идем к выходу. Быстро идем, я еле поспеваю. На улице пустынно. Мама машет рукой, и к нам подъезжает такси – большая черная машина.
– Wohin fahren sie denn? – запыхавшись, спрашивает фрау Аугуста. («Куда вы едете?»)
– Ach, ich bin so müde! – вздыхает мама. – Я так устала! Мы поедем в кафе...
– Я вас понимаю! – говорит фрау Аугуста. – Этот ужасный тип с бородой держал Юру в руках! Жулик какой-то! Мало ли что могло случиться!
– Да, – говорит мама, крепко сжимая мне руку. – Это все очень неприятно.
Я смотрю в землю, чтобы не рассмеяться. Если б фрау Аугуста знала, что «этот ужасный тип» – наш друг...
– Und das Geld? – удивленно спрашивает фрау Аугуста. – А деньги? Вы забыли про выигрыш!
– Я не забыла, но бог с ним! – улыбается мама. – Мне все это очень неприятно...
– Какие деньги? – спрашиваю я.
– Du hast doch gewonnen! («Ты же выиграл!») – говорит фрау Аугуста. – Надо пойти получить!
– Нет, – улыбается мама, опять сжимая мне руку. – Это, фрау Аугуста, совсем не для нас...
– Ach, das ist ja toll! Machen sie keine Dummheiten! («Это же дико! He делайте глупостей!») – Фрау Аугуста говорит, высоко поднимая брови, так, что ее очки почти падают с носа.
– Нет, – спокойно улыбается мама. – Мы едем. Я не хочу здесь больше оставаться. Мне очень жаль, но это не в наших правилах, фрау Аугуста.
– Да, я вас прекрасно понимаю... но... славянская душа всегда была для меня загадкой! – Фрау Аугуста растерянно улыбается.
– А много я выиграл? – спрашиваю я, не сдержавшись.
– Много, – говорит фрау Аугуста. – Я никогда в жизни не выигрывала столько денег! Ты удивительный мальчик!
– Мы едем, – нетерпеливо говорит мама и открывает дверцу машины. – Может, вы с нами?
– О нет! Я еще попытаю счастья... Но это просто уму непостижимо...
– До свиданья! – прерывает ее мама.
Мы садимся в машину, мама называет какую-то улицу, и мы едем.
В голове у меня полная неразбериха – свистки, крики, мелькание лошадей, прыжок через барьер... и удивленное лицо фрау Аугусты со свалившимися на кончик носа очками... А выигрыш?
– А выигрыш? – спрашиваю я.
– Помолчи, – говорит мама.
Я понимаю, что сейчас говорить неудобно. Из-за шофера. А нашего друга жаль! Зачем он прыгнул?.. Его хотели арестовать, вот что! Но он убежал! Убежал! Ловко же он убежал! Мне становится весело. Я вспоминаю его слова про товарища, которого выпустили из тюрьмы. Сейчас, конечно, сказать об этом нельзя. Из-за шофера. А все-таки жаль выигрыш! Интересно, сколько это я выиграл? А может, я и не выиграл? Может, потом вперед вырвалась белая лошадь?
Мы доезжаем до какого-то угла и выходим.
И сейчас же входим в маленькое пустое кафе. Черные стены с красными маками, красные занавески, красные мраморные столики. Мы садимся в углу. Сразу подбегает улыбающаяся официантка.
– Кофе, пирожное и взбитые сливки, – говорит мама.
Официантка убегает.
– Это удивительно, как они его выследили! – тихо говорит про себя мама.
– Он мне сказал... – начинаю я.
– Помолчи, – говорит мама.
Официантка ставит на стол заказ и опять убегает.
– Надо успокоиться, – говорит мама и наливает себе из кофейника кофе.
Она сразу выпила чуть ли не полчашки кофе! Без сахара. Она всегда пьет кофе без сахара. И странно – другие пьют кофе, когда они слишком спокойны, чтобы возбудиться, а мама наоборот: пьет кофе, чтобы успокоиться.
– Он мне сказал... – начинаю я опять.
– Ты не можешь помолчать? – смотрит мама устало.
– Выпустили! – выпаливаю я.
– Что выпустили?
– Товарища выпустили! – говорю я. – Из тюрьмы! Он велел тебе передать. Он сказал, это важно для МОПРа...
Мама чуть не опрокинула свой кофе! Она радостно улыбается.
– Ну, это другое дело. Значит, все в порядке. Что же ты сразу не сказал!
Мама сразу становится веселой. И спокойной. От кофе, наверное. И от этой новости. Мама просто сияет.
– Молодец ты! – говорит мама и целует меня в лоб.
Я гордо ем пирожное и запиваю его кофе. Сладким кофе со взбитыми сливками. Это очень вкусно.
– А этот «Привет от Вернера» убежал? – спрашиваю я.
– Наверное, убежал, – говорит мама. – Это мы узнаем.
И мама смеется. И я тоже смеюсь. И пью кофе. Чудесная жизнь!
– Меня еще интересуют три вещи, – говорю я.
– Какие?
– Первое – про МОПР! Это значит, что я помог товарищу убежать из тюрьмы?
– Почему – ты? – удивляется мама.
– Но ведь я же член МОПРа! У меня есть красная книжечка! И у Вовки есть. Значит, Вовка тоже помог? Так?
– Выходит, так! – улыбается мама.
Я сразу становлюсь страшно счастливый.
– А второе что? – спрашивает мама. – Второе – борода! Он что – наклеил бороду?
– Конечно, – говорит мама. – Не могла же она вдруг вы расти!
– А третье – это мой выигрыш: выиграл я или нет?
– Да забудь ты об этом выигрыше! – говорит мама.
– Может, первым пришел Нокдаун – белая лошадь?
