и никакая сила ее оттуда уже не вытащит.
– Потом, позже, – пробормотала писательница, уронила руки на стол, опустила на них голову и тоже прикорнула.
Пронесся вечер, прошла ночь, прогудело утро в окно. Закукарекал петух. Три его курочки побежали откладывать яйца. Вот и вся живность Сказочницы. Но и этой живности хватило, чтобы разбудить сестренок. А пока они зевали и протирали глаза, старушка уже суетилась по хозяйству и наливала в деревянные чашки иван-чай. Тимофей сидел на столе и клевал сладкую булочку да квашеную капусту.
– А я баньку истопила, – тихо сказала хозяйка дома.
– Угу, – кивнули дети, по разочку откусили, отхлебнули бабушкины угощения, тоскливо посмотрели на Сказочницу. – Мы домой хотим, там помоемся, там и отъедимся.
– Понимаю, по мамке соскучились.
Сестры кивнули и потупили взгляд. Тимофей оторвался от трапезы, жалко заморгал, из его черных бусинок-глаз начали выкатываться бусинки-слезы. Он захлопал крыльями и сел на плечо Алисы. Девочка обняла птицу, заплакала и прошептала:
– Ты должен остаться, на Сахалине тебе будет плохо.
Ворон закивал. А бабушка открыла дверь и запустила внутрь пронзительные лучи солнца. Избушка залилась светом. Но свет за дверью на этот раз был какой-то особенный: белый-белый, как вход в пустоту, как лестница на небо или даже в рай.
– Ну, что ж, идите, – сказала старушка и легонько толкнула девушек к выходу.
Дети робко сделали шаг навстречу судьбе.
– Постойте! – окликнула их Сказочница. – А как же прекрасная фея?
Сестренки медленно повернули головы:
– Какая фея?
А Сказочница закрыла глаза и как будто прочла, а не сказала:
– Алиса всё чаще уходила в лес с блокнотом в руках, рисовала и мечтала только об одном: «Я фея. Да, да, я в сказочном мире прекрасная фея!» Она гадала: «Ну, кто я в том загадочном мире, ну кто?» И даже хотела тайно убежать в темнорусь навсегда.
Старшенькая смутилась:
– Нагулялась я тут у вас уже. Нет меня в сказке, иначе б я сюда не попала, – девочка вгляделась в сморщенное лицо Сказочницы и вздохнула. – Хочу к маме, пока она молода.
– Да, да, – выдохнула младшенькая. – И к деду с бабушкой, пока они живы. И к папке, покуда он совсем не испортился и не превратился в Грибнича.
Все выдохнули, хохотнули и стали прощаться. Алиса вспомнила про свой рюкзак с живой водой и побежала за ним в другой конец хаты. Рюкзачок совсем прохудился.
– Придется папке новый покупать, – вздохнула детка, достала термос царя-самодура, повертела его в руках, подумала и протянула старушке:
– На, коль будет совсем от хвори тяжко, хлебни! И рюкзак бери, он крепкий. Если залатать, то можно за грибами с ним ходить или за травами.
– Да я как-то к корзинкам привыкла да к коробу.
– Бери, бери, короб у нашего деда есть – деревяшка неудобная, а корзинки руки к земле тянут.
– К земле, – согласилась бабулька. – К земле… Вот и вы заспешили домой. Ваши дед с бабкой как помрут, так внучки их и похоронят. А кто меня хоронить будет? Он?
Карга с тоской взглянула на Тимофея, тот отвернулся, скрывая свои бусинки-слёзы. Девочки почернели:
– Попьешь живой воды и будешь жить дальше. Там еще много осталось.
– Ладно, – ухнула пожилая женщина, обняла дочек в последний раз и с силой вытолкнула их за дверь в белую-белую бездну.
– Кар-кар-кар! – истошно заголосил ворон и поперхнулся.
Сказочница осторожно закрыла дверь, и загадочный свет исчез.
– Пойдем, пойдем, Тимофей, кушать, самовар уж битый час остывает, – засуетилась новая хозяйка птицы.
И только теперь она позволила себе выпустить из глаз соленую прозрачную жидкость. Слезы?
– Ай нет, показалось.
Глава 19. Последняя
Алиса летела целых полтора дня в воздушном пространстве и думала: «Где-то рядом должна лететь моя сеструха».
Девочка крутила головой по сторонам, но Дины нигде не было:
– Это странно, что я возвращаюсь домой не через геологоразведочную шахту, а по небу. Хотя, какое это небо? И не небо вовсе, а пустота. Совсем не страшная пустота, вроде как сон. Да, наверное, я сплю.
Вдруг вдали замелькали буквы: «Добро пожаловать в Правь».
«Ну, хорошо, – подумала Алиса. – В Правь так правь.»
И она медленно подлетела к невесть откуда взявшемуся деду с длинной бородой, в красной рубахе и с трезубцем в руке, а из другой его руки сверкали молнии. Дедушка хитро улыбнулся и сказал:
– Здравствуй, доченька, чего хотела?
Дочка закончила свой полет, встала ногами на что-то мягкое рядом с дедом и пожала плечами:
– Домой хотела. И это, сестру увидеть. Где она?
Дедушка разочарованно поник, еще раз сверкнул молнией, и тут же из ниоткуда появилась ничего не понимающая Диана.
Дети кинулись друг к другу. Дед молчал. Молчание затянулось. Девчонки немного оробели.
– А я бог Сварог, – внезапно сказал старец. – Я сварганил этот мир.
Сварог – бог-кузнец. Его родил самый первый бог – Род. Деяние Сварога – это сотворение новых богов и Земель. Найдя однажды древний камень Алатырь, Сварог произнес заклинание, камень начал расти и превратился в огромный бел-горюч камень. Благодаря ему Сварог вспенил океанские воды. Пена застыла, и таким образом появилась первая земля. Но настоящая сила бога – это огонь и его кузнецкий молот. Сварог – бог солнца, владыка небесного огня, символ новой жизни. В его руках способность повелевать самой жизнью. Сварог творит дела собственными руками. У него четыре лица, которые всегда смотрят во все стороны света.
Сварог разгладил свою белоснежную бороду:
– Просите чего хотите, пока я добрый.
– Дык мы это, домой хотим, в Мгачи, – улыбнулась Диана.
– Врете, – сказал Сварог. – Кто-то из вас желал поискать себя даже в Прави.
– Я, – смутилась Алиса. – Ну, я просто обдумывала все варианты. Извините.
– Возомнила себя богиней? – хмыкнул бог. – Ну, иди, поищи себя среди наших, у нас богинь-красавиц много, авось и отыщешь.
Алиса разочарованно осмотрела пространство: зияющая пустота от края до края и ничего более. Нет ни солнца, ни облачка! А главное, ноги… Ее ноги упирались не в материю, а в мягкую, колышущуюся пустоту. Стоит только взмахнуть всего одной-единственной мыслью, сгустившаяся пустота разжижется и тело полетит.
– Нет, – сказала старшая. – У меня пропало желание выискивать себя тут. Здесь скучно. Не хочу быть вашей богиней. У нас свой бог есть, наверное. Не знаю. В моей семье не принято о нем говорить.
Она уже догадалась, что Правь – это не ее сложно устроенный мир с предполагаемым единобожием, а продолжение сказочного мира. По сути, та же самая сказка, только скучная. И даже если она и выполняет тут роль какой-нибудь богини, то и пусть
