Майка с номером «3» прочно закрепилась за Костей. Он был отличным защитником — хладнокровным, внимательным и надежным, как стена.
И вот лучший защитник неожиданно вышел из строя.
Случилось это так. Пришли ребята утром на стадион и начали обычные тренировки. Кто на стометровке бегает, кто облюбовал турник, кто отрабатывает удар по мячу головой. Костя решил размяться на яме для прыжков. Он издали разбежался, перемахнул через шнур и… тут же ощутил резкую боль. Костя быстро отдернул ногу. Стружки в этом месте тотчас покрылись алыми пятнами. Костя сел, схватил ногу. Из глубокой раны возле большого пальца текла кровь.
Через минуту к нему сбежались все ребята. Одни советовали скрутить ногу веревочным жгутом, чтобы остановить кровотечение, другие говорили, что ногу надо поднять повыше и держать так.
Данка оказалась самой предприимчивой. Она сорвала листок подорожника, залепила рану и перевязала ее капроновой лентой, которую сняла с косы. Потом велела Косте лечь на спину и держать ногу кверху. Костя безропотно выполнял ее распоряжения.
— Я побегу домой за йодом, — сказала Данка.
Она убежала, а ребята остались возле пострадавшего.
— На что ты напоролся? — проговорил Эдик, рассматривая пятна крови на стружках.
— Не знаю, — разжав губы, ответил Костя. — Кажется, на стекло.
Эдик пощупал стружки рукой и действительно вытащил большой осколок стекла.
— От бутылки, — осмотрев осколок, заключил он. — Странно: раньше сколько прыгали и никто не ранился.
— И когда набивали стружки в мешки, тоже никаких стекол не было.
Это худенький Игорек сказал. И, словно оправдываясь, посмотрел на ребят.
— Ведь правда, не было?
— Что мы, каждую стружечку щупали? — возразил Петька. — Может, и были.
Игорек совсем расстроился. Получается, будто из-за него пострадал Костя. А чем он виноват? Хотел как лучше…
— Смотрите! — вдруг воскликнул Эдик. — Еще стекло!
И верно, рядом с первым осколком он разыскал другой.
— А ну поищем еще.
Тщательные поиски оказались не напрасными. Кроме двух прежних обнаружили еще пять острых бутылочных осколков. Самым странным было то, что все они лежали у поверхности, чуть притрушенные стружками.
— Похоже на диверсию, — быстро входя в роль следователя, сказал Эдик и прищурил черный глаз.
— Кто это мог сделать?
— Неужели Ленька? — спросил капитан команды.
— Он, он! Конечно! — запищал Игорек и радостно посмотрел на Костю, будто от этой новости тому сделается легче.
И все же не верилось: ну, драчун Ленька, грубиян, нахал, но чтобы до такого дойти!.. Не верилось.
— Помните, — сказал Игорек, — у Витьки Санчо была бутылка? Такого же цвета.
— Это не доказательство, — рассудительно сказал Гена. — Этим к стене не припрешь. Если и насовал стекол — откажется. Никто не видел, не поймали.
— Да, верно, — задумчиво покивал Эдик. — Никто не видел… Если бы оставил следы… — Он внимательно оглядел блеклую траву возле ямы. Но что увидишь на ней? Столько топталось народу.
Пока отыскивали стекла, нога у Кости чуть успокоилась, кровь уже не шла. А тут и Данка показалась — изо всей силы крутила педали.
— Скорая помощь едет! — улыбнулся Веник.
И точно — скорая помощь: на руле велосипеда болтался прозрачный мешочек. В мешочке у Данки оказался бинт, пузырек йода и маленькие ножницы.
Йод и новую перевязку Костя вынес стойко, с улыбкой, как и подобает мужчине. Даже пошутил, глядя на Данку, — она ловко обматывала его ногу бинтом:
— Теперь и бутсы не нужны. Как ахну култыкой!..
Шутил Костя. А ребятам было не до шуток: лучший защитник команды выбыл из строя…
И десять дней спустя Костя еще не мог играть… Что там играть — ботинки надеть не мог!
А как бы он теперь понадобился! На Генкино имя пришло письмо от капитана футбольной команды «Черные стрелы». Ленька вызывал игроков «Дружбы» помериться силами с его командой.
День поединка Генка должен был выбрать сам.
Письмо заканчивалось так:
«Только не тяните. Вам же все ровно когда праигрывать! За атветом Пузырек придет сегодня, в 18.00».
Это письмо Митюшка принес на стадион часов в двенадцать. Достаточно времени, чтобы хорошенько все обдумать. Принимать или не принимать вызов «Черных стрел», — об этом не спорили. Принимать! Ведь их отказ Ленька расценил бы как трусость. А вот о том, когда встречаться, стоило подумать.
— Как поправится Костя, тогда и сыграем, — предложил Петька. — А то и правда продуем.
— Ты всегда всего боишься, — сказал Эдик. Но тут же взглянул на Костю. — Через неделю сможешь играть?
Костя, наступавший пока только на пятку, попробовал встать на полную ступню. Сморщился.
— Не знаю… Болит.
Конечно, замена Косте найдется. Но не легко будет удержать Леньку ослабленной обороной. Да и остальные нападающие в его команде — сильные игроки. Ребята из «Дружбы» ходили смотреть на них. Выиграть у «Черных стрел» будет совсем не просто.
— Но смотрите, как уверен в победе! — глядя в письмо, сказал Генка. — «Вам же все ровно когда праигрывать!» — выделяя голосом ошибки, прочитал он.
— Психическая атака, — сказал Эдик. — Главное, техники у них нет. Мы же видели: опять почти все на Леньку пасуют. Царь и бог! Я считаю: нечего затягивать.
Генка с минуту молчал. Ему, капитану команды, не полагалось говорить необдуманных вещей. Наконец он сказал, пожевав губами:
— А чего, в общем, бояться? Играть мы стали лучше — водить научились, немножко комбинировать. И не бегаем без толку, как ненормальные. Ведь верно?
Чего спрашивать! Каждому ясно, что их игру не сравнить с прежней. Вот теперь и выяснится, чего стоят их тренировки, не напрасно ли покупали одинаковые желтые майки.
— Матч предлагаю назначить на воскресенье, — сказал капитан команды.
— Правильно! — поддержал Эдик. — Остается четыре дня. Поднажмем на тренировки и — в бой!
В бой так в бой! Бодрость Эдика вселяла уверенность.
Митюшке, пришедшему в 18.00 на стадион, был вручен ответ, подписанный всеми членами команды «Дружба».
«Вызов принимаем. День матча — воскресенье, 2 августа. Начало в 15.00 на нашем стадионе «Дружба».
Одно объявление висело на зеленной лавке, второе — на станции у газетного киоска, третье — на заборе одной из дач на улице Андрея Репина. Объявления были написаны на больших листах, яркими буквами.
В них сообщалось о футбольном матче, когда и где он состоится и кто с кем встречается. А в конце стояло: «Судит встречу Д. Деревянко».
Данку смущала эта приписка. Ни фамилий капитанов команд не указано, ни игроков, а ее фамилия — пожалуйста!
Это Костя удружил. Когда ему, не занятому в тренировках, поручали написать объявления, то о судье и речи не было. Обрадовался! Данка до того рассердилась, увидев на зеленной лавке объявление, что готова была сорвать его. И досталось Косте! Спасибо Эдику — вступился.
— Никакого культа Костя не развел. Правильно написал. Кто главное лицо на футбольном матче? Судья. Матч судить — ого, какая ответственность! Сама знаешь, из кого болельщики грозятся сварить мыло.
Это, называется, успокоил! Она и без того волнуется, все думает, как бы не подвести ребят, а он такое говорит!
А тут еще пришло письмо с Камчатки. Отец сообщал, что в отпуск приехать никак не сможет. Это не явилось новостью — отец и раньше намекал на такую возможность. Но все же они с мамой надеялись на скорую встречу. И вот… Однако больше всего Данку угнетало молчание Белова. Почему не отвечает? Почти месяц прошел с того дня, когда она послала ему письмо. Неужели не захотел написать? Неужели Костя все-таки оказался прав и Белов сильно изменился? Оставалась одна надежда, что у него отпуск, он где-то отдыхает.
Между тем наступило воскресенье, а с ним пришли новые волнения и заботы. Как выглядит судья? Данка принялась было шить себе на рукав синюю повязку (однажды видела такую на судье), но раздумала. То был не футбольный судья. «Лучше надену просто пионерский галстук», — решила Данка. Она повязала перед зеркалом галстук, расправила его на белой блузке. Подбоченилась, посмотрела на себя. «Вид у судьи внушительный, — подумала Данка и опустила брови. — И строгий». Это ее развеселило. Она взяла свисток и, округлив щеки, подула в него.
— Уже штрафуешь? — послышался со двора голос Эдика.
Данка встретила его на пороге.
— Как нравится новый судья? — спросила она, чуть вздернув короткий нос.
— Колоссально! — Эдик замер в почтительной позе.
Они расхохотались.
— Нет, правда, Эдик, без шуток, — вздохнула Данка. — Будут меня слушаться Ленькины игроки? Может, скажут: «Подумаешь, девчонка! Чего ее слушать!»
