— А ты будешь выступать, Тинко?
— Нет, не буду, бабушка. Я у них не записан.
— А дорого ли записаться к ним?
— Нет, не дорого.
— Так ты запишись.
— Дедушка заругает.
— Боже мой, дедушка! Да я за тебя сама заплачу, гроши такие.
— И еще я не умею так салют отдавать, как у них положено. — Жалко, что приходится огорчать бабушку.
Начинается представление. Его для пионеров сочинил учитель Керн. В нем рассказывается про трех ребят: двух братьев и ихнюю сестренку. Ребята эти: Стефани, Зепп Вурм и большой Шурихт. Шурихта на сцене зовут Гансом. Он тот самый Ганс, который всегда все делает шиворот-навыворот. Надо уроки готовить, а Гансу хочется играть и кувыркаться. Стефани и Зепп делают уроки, а Ганс им все время мешает. Только Стефани и Зепп приготовили уроки и собрались идти играть, как Ганс требует, чтобы они теперь садились и делали уроки вместе с ним. И так без конца. И вот они все втроем отправились в лес срубить елку к рождеству. Ганс, конечно, сразу же говорит, что надо идти по той дороге, которую из них никто не знает. Он один идет по этой дороге и скоро начинает понимать, что заблудился. Спускается ночь. Его брат и сестра давно уже пришли домой, а Ганс все никак не может выбраться из лесу.
Большой Шурихт ходит по сцене между маленькими сосенками и ищет дорогу. Он делает вид, что вот-вот превратится в ледышку, трясется и поплотней застегивает свою куртку. Руки он засовывает глубоко в карманы, но ему все равно очень холодно.
— Да вон она, дорога-то! — пищит в зале чей-то малыш. Большой Шурихт даже останавливается на минутку, но тут же спохватывается и снова ищет дорогу, стуча ногой об ногу, чтобы согреться.
Снова в зале раздается детский голосок:
— А братик и сестра твои давно уже дома сидят. Ты беги скорей, а то тебе конфеток не достанется.
Опять народ смеется. Большой Шурихт подходит к краю сцены и кричит вниз:
— Чего орете-то? Я тут из-за вас никак не замерзну как следует.
Смех делается громче. На сцену выходит учитель Керн и успокаивает зрителей. Он подает большому Шурихту знак: играй, мол, дальше и не давай себя сбивать. Так, с помощью учителя Керна, брат и сестра находят Ганса, который всегда все делал шиворот-навыворот. Он себе и другим испортил рождественский праздник. Это-то и заставляет его одуматься. Напоследок он говорит:
— Чтоб меня черти слопали, если я хоть раз еще такую глупость сделаю!
Так кончается представление.
Маленький Шурихт толкает меня в бок. Сейчас его очередь выступать. Бедный маленький Шурихт! Он стоит на сцене и заикается. Скажет две строчки, весь затрясется, покраснеет до ушей и топнет ножкой. Потом вспомнит еще две строки и опять застрянет. Вдруг он как закричит на весь зал:
— Тинко это стихотворение тоже может сказать!
Снова все смеются. А ребята кричат:
— Тинко, Тинко, иди ты скажи!
Приходится учителю Керну опять подниматься на сцену и успокаивать. Прищурив глаза, он кого-то ищет в зале. Наконец он видит меня и машет мне рукой. А я, как в классе, встаю и отвечаю стихотворение от первой до последней строчки:
Туман не скроет даль, друзья.
Зимой бездельничать нельзя:
Чинить машины нам пора,
К весне готовить трактора.
Коль много книг ты перечтешь,
Так победишь и страх и ложь.
А без труда — и счастья нет.
Весенний ветер, дуй чуть свет,
Весенний ветер, дуй чуть свет!
— Нет, не так! Ты сюда иди! — кричит мне учитель Керн.
Это мне-то идти на сцену? Да, пожалуй, придется. Наверху маленький Шурихт встречает меня счастливой улыбкой:
— Иди, иди, Мартин Краске!
Спотыкаясь, я залезаю на сцену. Маленький Шурихт хватает мою руку и крепко жмет. В зале хлопают. Мне так и хочется поскорей спрыгнуть вниз, но учитель Керн удерживает меня.
— А теперь нам маленький Шурихт докажет, что он знает стихотворение ничуть не хуже Мартина Краске, — говорит учитель Керн.
Так оно на самом деле и есть. А маленького Шурихта теперь и не удержать, словно жеребеночка. Он закинул головку, уставился в потолок и прочитал все стихотворение, ни разу не запнувшись. Весь зал хлопает. Больше всех хлопают мне и маленькому Шурихту. Учитель Керн рассказывает о нас обоих. Он говорит, что теперь родители сами убедились, как хорошо получается, когда дети поддерживают друг друга, помогают друг другу учиться. А это и есть главная задача юных пионеров и тех кружков, которые они организуют.
Бабушка прижимает меня к себе:
— Какой ты у нас умница, Тинко! Запишись ты к ним в пионерию. Запишись, говорю…
…Так проходит рождество. В домах еще долго держатся его запахи. Снег уже утоптали, мороз с каждым днем крепчает. Зимние дни плетутся друг за другом, и кажется, будто у всех у них толстые войлочные туфли на ногах. Птичкам приходится туго. Те самые вороны, что озимь у нас клевали, распушив перья, стучат теперь в мое окошко. Это они стащили шкварку, которую я повесил для синичек. Голод сделал ворон доверчивыми.
— Да не могу же я вам всю свинью скормить! — кричу я. — Нате, жрите теперь картошку!
Вороны не говорят ни да, ни нет, но картошку клюют. Вот пусть и делают из нее сало, как свиньи у себя в животе.
На рождество мне так хотелось получить в подарок книжку со стихотворениями. Но никто мне ее не подарил.
— Какой прок в книгах — одна бумага, разве ими натопишь! — сказал дедушка.
А подарили мне шапку-ушанку и новый костюмчик. Хорошо, что мне не подарили пальто. Пальто всегда мешает. Его обязательно надо снимать, когда играешь в снежки, а то проиграешь. Хорошо еще, что никто мне не подарил велосипеда. Говорят, Фрицу Кимпелю подарили велосипед. Но он теперь не знает, что с ним и делать: по снегу ездить-то нельзя!
Каникулы какие-то скучные. Я не знаю, куда мне себя девать. Книжки у меня никакой нет, и я рад, когда снова надо идти в школу. Бабушка что-то молчит про пионеров. Один только вечер она провела словно на крыльях радости. Крылья эти теперь уже поникли. Дедушка забыл, что он обещал отвезти ее к доктору. Не потащится же он по глубокому снегу с фурой! Так ведь недолго и мерина загнать.
Зима припорошила дедушкины усы. Седых волос в них прибавилось. Дедушка ходит по дому, точно царь-мороз: куда ни придет — все улыбки замерзают. Друг Кимпель основательно проучил дедушку. Пуговка и большой Шурихт рассказали в деревне, что Фриц Кимпель в ночь на Андреев день наконец получил свою порцию розог. А главное, наказали-то Фрица его же собственной плеткой. Поплясала она по спине Фрица — старик Краске уж постарался. Лысому черту Фриц об этом ничего не рассказал, но тот все равно узнал. У него ушей-то больше двух дюжин, а чтобы они лучше слышали, он их водкой прочищает.
Да, так вот что было с плеткой! Мы пошли на пионерский праздник, а дедушка — к своему другу Кимпелю. Тот наконец позвал его к себе. Но перед тем как отправиться к Лысому черту, дедушка достал с сеновала плетку и спрятал в рукав куртки. Подойдя к дому Кимпеля, он бросил плетку через забор в сад. Только после этого он зашел в комнату.
Оба Кимпеля сидели и играли в новую игру — «Не сердись!». Эту игру Лысый черт из Шенеберга привез, когда он последний раз туда ездил. Лысый черт встретил дедушку, как всегда, ласково, попросил его принять участие в игре и усердно подливал водку в дедушкин стакан. Игра у них затянулась. На дворе выли и тявкали собаки. Наверно, они учуяли лису, которая подбиралась по снегу к курятнику. Лысый черт решил, что собачий лай мешает ему подсчитывать очки на косточках. Он стал искать плетку, чтобы пойти утихомирить собак. Плетки, конечно, не оказалось на месте.
— Где плетка? — спросил Лысый черт у сына. — Ты ее ведь с собой брал, когда в Рупрехта рядился?
— Да.
Дедушка беспокойно заерзал на стуле. Лысый черт так и сверкнул глазами на Фрица:
— Плетку небось по дороге потерял?
Фриц в ответ только пожал плечами.
— Да, беда с ребятишками! — вмешался дедушка. Щеки у него при этом как-то странно дергались. — Раз не привинчено, непременно куда-нибудь засунут. Но ведь и мы такими же были, хозяин. В балансе оно что получается? Не ищи очки, коль они у тебя на носу. Может, найдется плетка-то…
— Но ведь ежели он ее на дороге потерял, то ее кто-то должен был найти. А почему же он не возвращает? Это как называется? Присвоение найденного. Вот как это называется!
Фриц Кимпель вытаращил глаза на дедушку. А дедушке показалось, что мальчишка смеется. Дедушка так и не мог решить: радоваться ему, что он отхлестал Фрица, или взять да тут же чистосердечно покаяться во всем?
— А у кого я плетку в руках примечу, тому я покажу дубинку из мешка! — закончил Лысый черт неприятный допрос.
Вот какое ненадежное дело с другом Кимпелем! Все это грызет дедушку.
— Не знаешь, не нашел ли Кимпель своей плетки? — спрашивает он меня.
