Гленда окинула Луизу неодобрительным взглядом.
— Почему он такого цвета? — нервничая, спросила Луиза, взяла крекер и нерешительно обмакнула его в непонятное вещество.
Крекер едва не разломился пополам, потому что, как оказалось, крем сверху затвердел, как будто простоял целый день на солнце, и покрылся коркой, защищавшей от девиц и от крекеров. Луизе не хотелось показаться невежливой. Она лишь немножко попробует.
— В него нужно побольше класть сладкого перца, — пояснила, подмигнув, Марла. — Это наш секрет. Никому не рассказывай.
— Не буду, — обещала Луиза.
Уж этот-то секрет она сумеет сохранить.
Она засунула в рот крекер и быстро, стараясь не дышать, проглотила. Но все же во рту у нее остался сливочно-рыбный вкус, и, хотя угощение ей ни капли не понравилось, она поблагодарила Марлу, сказав, что теперь понимает, почему все так любят ее крабовый крем. Это был один из тех случаев, когда ложь уместна.
— Спасибо, дорогая, — просияв, ответила Марла.
Она взяла с подноса крекер и, подхватив им побольше крема, сунула в рот.
— Ммм, объедение.
Она отряхнула соленые крошки, застрявшие на вполне заметных волосках на подбородке., — А теперь вернемся к платьям.
Луиза осторожно потянула слегка приоткрытую дверцу платяного шкафа цвета слоновой кости. Шкаф оказался забит шубами под леопарда, туфлями на высоких каблуках и роскошными платьями в золотых и серебряных блестках. В глубине шкафа ее взгляд выхватил переливчато-розовую ткань, и, чтобы лучше рассмотреть, Луиза отодвинула в сторону меховые пальто и сверкавшие туалеты.
При виде этого платья у нее перехватило дыхание. Оно было безупречно: пастельно-розовое, с длинной юбкой, ниспадавшей красивыми складками от завышенной талии, с замысловатой отделкой из сверкающих золотых нитей и серебряных бусинок. Оно было нежное, женственное, и Луиза знала, что ни у одной девочки из их школы нет ничего подобного. Она быстро вынула платье из шкафа и объявила, что нашла то, что хотела.
Гленда с Марлой бросились к ней, и глаза у них заблестели при виде выбранного наряда.
— Ты уверена, дорогая, что именно его хочешь примерить? — нерешительно спросила Марла.
— Конечно, она уверена, — кивнув, подтвердила Брук. — Лу, оно потрясное. Я имею в виду, оно для твоей коллекции.
— О да, мне оно очень-очень нравится, — проворковала Луиза, прижимая к щеке прохладную шелковую ткань. — Пожалуйста, позвольте мне его примерить.
— Как ты считаешь, Гленда? О, я не знаю, право, не знаю… — пробормотала Марла, беспокойно теребя кулон с изображением пуделя.
— Прошу вас. Я в жизни не видела такого платья. Оно удивительное.
— Ты даже не представляешь себе, ягодка… — невнятно проговорила Гленда.
Голос у нее был хриплый и низкий — по разумению Луизы, такой скрипучий голос бывает у тех, кто злоупотребляет сигаретами без фильтра или шампанским.
— Разве это не распродажа модного винтажа? — спросила Брук — Интересно, как вы собираетесь хоть что-то продать? Насколько я вижу, мы у вас единственные покупатели!
Луиза прижала к груди платье, словно защищая его от любых посягательств. Ей очень хотелось его купить. Она обследовала ярлык, пытаясь понять, каким модельером оно было сшито. Этикетка была оторвана, или, наверное, сама оторвалась за столько-то десятилетий. Но краешек ее возле шва сохранился. Так что Луиза сумела различить слабый след вышитой прописной L.
— На нем даже мой инициал, — обрадовалась Луиза. — Оно явно предназначалось мне.
Женщины обменялись удивленными взглядами, поражаясь настойчивости Луизы.
— Знаешь, Марла, а ведь, думаю, сидеть на ней оно будет изумительно. Похоже, у нее в точности тот же размер, что и у мисс Бакстер.
— Мисс Бакстер? — рассеянно спросила Луиза, и взгляд ее опять переместился к носу Марлы и торчавшей на его кончике бородавке. Странно, почему Марла ее не удалила. Зачем тогда дерматологи?
— Это платье мисс Бакстер, дорогая. Разве мы не сказали? — спросила Марла, отвлекая Луизу от мыслей о бородавке.
Она взяла из рук девочки платье мисс Бакстер и подняла, прикидывая размер.
— По-моему, нет. А кто такая мисс Бакстер? — спросила Луиза.
— Да, да, да. Просто идеально. Вы с мисс Бакстер могли бы сойти за сестер. У вас то же сложение. Думаю, ей следует его примерить. Как ты считаешь?
— Погодите, здесь есть дефект, — заметила Брук, проводя пальцами по подолу. — По-моему, здесь порвано.
— Дело поправимое. Пара стежков, и оно будет как новое. Ну не совсем новое — все-таки винтаж, вы же понимаете! Да, ты должна его примерить, — сказала Гленда и хлопнула в ладоши.
Луиза поднесла ткань к носу и в недоумении сморщилась.
— Оно пахнет рыбой.
— Что ж, немного «Фебриза»[14] его освежит. Гленда, где у нас «Фебриз»?
— Оно пахнет соленой водой, океаном.
— Дорогая, с чего бы ему пахнуть океаном? Что за глупости! Примерь его! Цвет просто божественный.
Марла протянула Луизе бокал с искрящейся жидкостью и подтолкнула к раздвижной ширме из тонкой узорчатой ткани.
— Расслабься! Выпей коктейль… Не волнуйся, дорогая, это всего лишь сидр. Думаю, ты единственный человек, кому судьбой предназначено носить это платье, — подбодрила Луизу Гленда.
— И разве не у вас дискотека на следующей неделе? — подыграла ей Марла.
— Гмм, да. Но откуда вы знаете?
Луиза не сопротивлялась, когда Марла втолкнула ее за ширму. Ее возбуждение оттого, что она нашла идеальное платье для вечеринки, сменилось странным раздражением. Медленно, чтобы унять тревогу, от которой даже заурчало под ложечкой, она принялась расшнуровывать свои грязные «конверсы».
— Дорогая, у тебя там все в порядке? — окликнула ее Гленда, стоявшая по другую сторону японской ширмы. — Помощь не требуется? Марла может застегнуть платье. Она у нас была личным стилистом и костюмершей у всех начинающих звезд. Луиза Брукс[15] без нее не одевалась.
— Кто? — спросила Луиза.
— Неважно, дорогая. Выходи и покажись нам.
— Подождите минутку, я сейчас.
Луиза глотнула сладкой сверкающей жидкости, чтобы успокоить урчащий желудок, и немедленно почувствовала, как пузырьки ударили в голову.
— Вы уверены, что это сидр?
— Ха-ха-ха. Конечно, милочка, — успокоила ее Марла.
Луиза сбросила джинсовую курточку, стянула через голову синий в белый горошек сарафан и с минуту постояла в лифчике и носках на холодном деревянном полу. Медленно она сняла платье с деревянных плечиков и, приложив к себе, посмотрела на свое отражение в пыльном растрескавшемся зеркале.
Платье было идеального розового оттенка: сахарная вата, жевательная резинка, Мэрилин Монро. Луиза показалась себе настоящей красавицей. Она улыбнулась пошире и, увидев сверкнувшие на зубах брекеты, вернулась в печальную реальность своей двенадцатилетней жизни.
Тяжко вздохнув, она подняла платье перед собой, просунула руки в присборенные проймы, и оно окутало ее мягкой тканью. Луиза услышала шорох скользнувшего по телу шелка, ощутила его мягкость, почувствовала и легкое царапанье сетчатой тафты, а как только все складки легли на место, голова у Луизы вдруг закружилась, все завертелось, замелькало перед глазами… а потом стало черным. Луиза потеряла сознание и упала на подушку из розового шелка.
— Мисс Бакстер, мисс Бакстер! Проснитесь, мисс Бакстер!
Луиза открыла глаза. Веки были тяжелые, как после долгой бессонной ночи. Голова раскалывалась, а рот, казалось, был набит горькими ватными шариками.
— Она проснулась! Ох, мисс Бакстер, как же вы нас всех напугали!
Яркий свет ослепил Луизу, и она тут же снова закрыла глаза. Голова ужасно болела, земля плыла под ногами, и с чего это какой-то мужской голос называл ее мисс Бакстер? Вокруг все плыло. Где она? Луиза попыталась сосредоточиться. Она ощутила дуновение прохладного ветерка и свежий запах солоноватого воздуха.
— Мисс Бакстер! Откройте глаза, выпейте воды.
Луиза повиновалась. Она подняла глаза и увидела незнакомого розовощекого мужчину с седеющими волосами и совершенно седой бородой. Он склонился над ней и обмахивал ей лицо газетой. Рядом с ним стоял человек с допотопным фотоаппаратом, у которого была здоровенная вспышка. За ними толпились какие-то люди с озабоченными лицами, а дальше было яркое голубое небо.
— Мисс Бакстер, вы нас до смерти напугали, — снова сказал с заметным британским акцентом незнакомец.
Он был одет в белую, застегнутую на все пуговицы форму с золотыми галунами.
— Мы… мы движемся? — спросила Луиза.
Ей показалось, что она лежит на чем-то твердом и неровном.
