— Теперь повернём ручку! — торжественно объявил прадед.
— Я сам, — сказал Матвей. И повернул.
Но ничего не включилось. Машина стояла тихая, и бельё лежало в ней неподвижно и не стиралось. Они оба прикладывали уши к белым стенкам, слушали — гудит ли мотор? Нет, мотор не гудел даже совсем тихо.
— Значит, ты купил испорченную, — заявил Матвей. — В ней двигатель не двигается.
— Без паники, без паники, — очень волнуясь, сказал прадед. — Сейчас мы прочитаем, что надо предпринять, если он не движется.
Он опять открыл инструкцию и прочитал:
— «Налаживание двигателя необходимо производить в следующем порядке. Первое: повернуть машину вверх дном…» Вверх дном? — испугался прадед. — А вода?..
— Не надо вверх дном! — вдруг закричал Матвей. — Я вспомнил! Мы совсем забыли вставить вилку в штепсель!
Вот теперь всё получилось как надо. Мотор заработал, и Гамбринус насторожил уши. Чуть слышно мотор пел там, внутри машины, и бельё в баке заворочалось, и мыльная пена закрутилась пузырьками.
— Ура-а! — закричал Матвей.
Три минуты стиралось бельё. Потом оно три минуты отполаскивалось. Потом — три минуты отжималось. И пожалуйста, готово!
И тогда все наволочки, простыни и тельняшку Матвея, от которых шёл пар, прадед деревянными клещами вытащил из отжималки, и вдвоём с правнуком они отправились к соснам, меж которых была натянута белая верёвка. И стали развешивать. Прадед стоял на табуретке, а Матвей подавал ему каждую вещь снизу. Они очень гордились своей работой.
Тут как раз вернулась с рынка прабабушка.
— Что здесь за потоп! — услышали они её голос на кухне. — Ах ты боже мой, всё-таки купил машину этот упрямец!
Прадед подмигнул с табуретки Матвею:
— Ничего, обойдётся. Не может ей не понравиться такая красавица.
Стало слышно, как по полу зашлёпала тряпка. Значит, они налили воду на пол, и прабабушка вытирает. Это плохо. Но всё-таки ничего, потому что сделано самое главное — постирано бельё. Ведь ей какая радость!
— Ладно, чудовище, поставим тебя здесь, возле раковины, — сказала прабабушка.
Матвею стало обидно за прадеда: заботился, старался, а теперь оказалось — машина не красавица, а чудовище…
Матвей оглянулся — прабабушка стояла рядом. Она разглядывала бельё на верёвке, подняв голову, и поэтому панамка съехала ей на ухо. Так и не успела раздеться, как пришла с рынка.
— Кто ж варит белое вместе с цветным? — сказала прабабушка. — Только мужчины на это способны!
Прадед с гордостью произнёс:
— Слышал, Матвей? Мы с тобой мужчины.
— Ладно, мужчина, будешь спать на полосатой наволочке, — согласилась прабабушка.
И тут они увидели, что одна белая наволочка и правда стала немножко полосатой. Это тельняшка Матвея полиняла, и её синие полоски отпечатались поперёк, и вдоль, и крестиками.
— Ой, — сказал прадед.
— Ой, — сказал Матвей.
— Вот вам и «ой». Неужели не могли подождать меня со стиркой?
— Техника — дело мужское, — объяснил прадед.
— Вон как? — Она вынула из таза и протянула ему последнюю наволочку. И вдруг улыбнулась, по щекам разбежались лучистые морщины, а в глазах засияли добрые огоньки.
И Матвей понял: взглядом она поблагодарила прадеда за подарок, за заботу.
— Мы теперь всегда будем вместо тебя стирать, — сказал Матвей. — И пол сами будем вытирать.
Прабабушка засмеялась.
— Рыцари вы мои, помощники дорогие… — Лёгкой рукой она пригладила торчок у Матвея на затылке. — А что вы думаете, рыцари, насчёт клубники с молоком?
Они думали об этом очень хорошо. И они втроём пошли в кухню и там ели клубнику с молоком, по целой кружке. А Гамбринусу прабабушка дала полсосиски. Он её отнёс под куст и там ел, ворча на воробьёв, чтоб не подлетали близко.
А если бы не клубника и не стиральная машина, Матвей давно бы удрал за калитку, потому что…
Но тут надо рассказывать всё по порядку.
Глава 4. И тут наступил вечер
Позавчера приехал канавокопатель, на длинной шее — зубастый ковш, не такой большой, как на экскаваторе, а поменьше. Урчал, урчал — и по всей улице прокопал глубокий ров, траншея называется. Вынул жёлтого песка целые горы. Они такие высокие, что теперь за ними от калитки Матвея детского сада не видно. А траншея такая глубокая, что от рабочих, которые ходят по дну, видны только верхушки рыжих касок.
И вот полетели из глубины синие вспышки — там сварщики сваривают из многих труб одну длинную трубу, длиной во всю улицу, а может, ещё длиннее.
Прадед и Матвей долго стояли на краю траншеи и смотрели вниз на сварщиков в железных масках и как взлетают искры. Они смотрели сквозь тёмные солнечные очки. Сварщики, работая, тоже смотрели в тёмные стёкла, иначе глаза будут болеть — такой пронзительный свет вспыхивает под руками, когда они сваривают трубы. По трубам в детский сад придёт горячая вода: в души, в ванны, в умывальники и в новый бассейн — его скоро начнут строить, Панков сказал. Счастливый Панков, и Дёмочкин, и Пискля тоже — вместе со всеми ребятами будут купаться в бассейне. А Матвей не будет. Потому что он отдельный мальчик.
Зато они с прадедом ходят смотреть электросварку, а ребят из детского сада сюда не водят, может быть, боятся, что слишком много человек свалится в траншею? Или потому, что где же возьмёшь столько очков?
А работа кипит вовсю. Над головами сварщиков, над трубами кой-где через траншею перекинуты мостки, чтобы люди могли переходить. Живут две стороны улицы — как два берега. Берег, где детский сад, — гористый, песчаный, туда канавокопатель навалил горы песка; а тут, где живёт Матвей, осталась зелёная трава.
Но вот все трубы сварили, пришло время их закапывать. Под вечер приехал бульдозер, и бульдозерист сказал Матвею и всем, кто спрашивал, что завтра у него выходной день. А послезавтра он приедет и засыплет траншею песком, свалит в неё песчаные горы, и опять сомкнутся вместе две стороны улицы, и станет она ровной.
— Пока бульдозер пусть тут у вас постоит, — сказал он.
И только он ушёл, началось на улице странное движение. Из всех домов потащили и стали сбрасывать в траншею разное старьё — ящики и ломаные стулья, бутылки и консервные банки, ржавые керосинки, детские велосипеды и старые матрасы. Покидали, покидали и ушли в свои дома.
Матвей очень взволновался: все бросают, а он не бросает!
Прибежал к прадеду:
— Давай, мы тоже чего-нибудь бросим!
— Ну уж нет! Не бывать этим штучкам-дрючкам! — строго откликнулась прабабушка.
Матвей удивился: прадед поддержал прабабушку. Он проворчал:
— Копили-копили барахло сто лет, а теперь обрадовались, вместо того чтобы вывезти на свалку, замусорили землю.
— Свалка далеко, а траншея близко, — прибавила прабабушка.
Матвей подумал и сказал прадеду:
— Засыпят всё песком, а когда-нибудь археологи, такие, как ты, раскопают и скажут: вот мы на каких велосипедах ездили и на каких керосинках готовили, и будет неправильно, потому что у нас — газ.
— Археологи скажут — тут неряхи жили, безобразие, — сказал прадед.
И прабабушка согласилась, что безобразие.
Матвей отправился к бульдозеру на ту сторону. Полазал, потрогал его гусеницы, погладил огромный холодный стальной нож, который сбросит вниз песчаные горы. А когда влез на подножку и стал дёргать дверь запертой кабины, вышел из детского сада сторож, он нёс с кухни два полных ведра с очистками для своих поросят.
Матвей испугался, что заругает, и слез на землю. А сторож подмигнул и сказал:
— Гляди, вон меховая шапка дорогу перебегает!
Матвей обернулся: по мосткам через траншею бежала белка, наверно, собралась пить из знакомой бочки. Матвей улыбнулся: иди, зверёк, иди, там и орехи тебе наготовлены…
— А на машину не лазай, а то уши надеру, — сказал сторож для порядка.
Матвей пошёл путешествовать по песчаным горам. Он лазал, то проваливаясь ногами, то взбираясь на самые высокие вершины. Песок под ним сдвинулся неслышной лавиной, и он мягко и удобно съехал в траншею.
Попытался вылезти, но отвесные песчаные стены осыпались, ухватиться было не за что. Матвей взобрался на толстую трубу, но и с неё не смог достать до верха.
«Ничего, — решил он, — пойду дальше по траншее, где-нибудь встречу корень от дерева, схвачусь за него и вылезу. Или старые ящики поставлю один на один…»
По правде сказать, не так уж ему и хотелось вылезать отсюда. Тут оказалась масса всяких интересных штук. Правда, приходилось перелезать то через выброшенные корыта, то через дырявые бочки, но зато он сколько хотел крутил педали трёхколёсного велосипеда, который стоял колёсами вверх, и каждое колесо было смято и перекручено в восьмёрку. Где ещё можно получить такое удовольствие? Потом он развинтил никуда не годный будильник и набил карманы винтами и колёсами. Ломаной лопатой он расколотил на мелкие части старый кусок волнистого шифера, а это отличное занятие — разбивать шифер. И здесь он увидел рваный пружинный матрас!
