А из пионерской комнаты нарастающий гул — там четвёртый «А», предоставленный самому себе. Очень немногие девочки слышали то, что сказала Светлане Туся. Нужно ли говорить о поведении Туей сейчас, на сборе, или лучше с ней одной?.. Ведь Светлана просила не рассказывать никому… Ей будет неприятно, если весь класс… И Евгении Петровны — учительницы четвёртого «А» — нет, на беду: хворает уже вторую неделю!
Лида заторопилась в пионерскую комнату.
Если бы эти маленькие девочки знали, как трудно бывает вожатой, когда вот такие непредвиденные обстоятельства!
* * *
На следующий день Светланы в классе не было.
«Муха чёрная», староста, спросила сестёр-близнецов из детского дома:
— Аня-Валя, а где Светлана? Почему не пришла?
Эти девочки всегда ходили вместе, и звали их через тире: «Аня-Валя», — как будто это было одно двойное имя.
— Она пришла, — ответила Аня, она всегда отвечала за обеих, — только она теперь будет не у нас, а в четвёртом «В», её перевели.
Евгении Петровны сегодня опять не было, её опять заменяли учителя из других классов. Первый урок был арифметика. Ивану Ивановичу сказали, кто отсутствует и почему. Гале показалось, что он пожалел о Светлане. В конце урока, закрывая журнал и обводя взглядом класс, он вдруг сказал:
— Пасмурно что-то у вас сегодня, и даже Солнышко в тучах… — Он посмотрел на Галю Солнцеву, — Что, без подружки своей скучаешь?
Галя действительно уже привыкла к своей соседке за эти несколько дней.
На перемене она расспрашивала Аню-Валю, что было вчера в детском доме.
— Мы ничего никому не рассказывали, — сказала Аня. — Светлана велела не говорить.
Галя вздохнула. Должно быть, Светлана сама попросила перевести её в другой класс.
— А у вас в детском доме знают, что Светлана не пионерка?
— Знают. Ей вожатая ещё раньше говорила, что её примут в ноябре.
— А Светлана?
— Она тогда ничего не ответила.
На большой перемене Галя вместе с «Мухами» поднялась на самый верхний этаж — внизу был только их класс — четвёртый «А». В четвёртом «В» они почти никого не знали: этот класс был целиком переведён из другой школы.
— Вы кого ищете?
— Соколову.
— Она в учительскую пошла, за картами.
Спустились в учительскую, а там сказали, что Соколова только что понесла карты наверх, должно быть, по другой лестнице.
Опять поднялись наверх, заглянули в четвёртый «В». Карты уже лежали там, их развешивала незнакомая круглолицая девочка, но Светланы в классе не было. А тут звонок…
В коридоре они столкнулись с вожатой Лидой, которая тоже разыскивала Светлану. Лида очень огорчилась, узнав, что Светлана будет в другом классе.
— Как нехорошо получилось, девочки, ведь, должно быть, она сама просила её перевести!
Галя увидела Светлану только в раздевалке после уроков. Светлана стояла уже одетая в стороне, с каким-то задумчивым и отчуждённым видом. Она поджидала Аню-Валю: в её новом классе попутчиков из детского дома не было.
Галя подошла к ней.
— Как жалко, что тебя перевели! — сказала она. — У нас все очень жалеют… и Лида тоже.
— Что же делать, — коротко и даже как будто враждебно ответила Светлана. И сейчас же отвернулась: — Аня-Валя, пошли!
Уже во дворе их перегнал Иван Иванович.
— Соколова, как на новом месте центнеры поживают? — добродушно окликнул он.
Светлана, вся вспыхнув, ответила:
— Ничего…
Когда они подходили к детскому дому, Светлана повелительно сказала Ане-Вале:
— Вы у нас никому не говорите, что я в другом классе!
И Аня-Валя покорно молчали…
* * *
Иван Иванович преподавал математику, в старших классах, а арифметику — только в галином классе, временно заменяя заболевшую учительницу. На следующий день он спросил руководительницу четвёртого класса «В»:
— Как у вас Соколова с именованными числами справляется?
Учительница ответила даже несколько удивлённо:
— Соколова?.. Хорошая девочка. Я её как раз сегодня спрашивала, очень толково отвечала.
Иван Иванович одобрительно кивнул головой:
— Ну, ну!
Как раз в это время Галя опять разыскивала Светлану на верхнем этаже. Одна, без «Мух». Она боялась, что Светлана опять посмотрит враждебно и скажет какую-нибудь резкость, — пускай уж лучше ей одной скажет!
И опять, как вчера:
— Соколова в буфете…
А в буфете Светланы нет.
— Она в библиотеку пошла.
И там не видно Светланы.
Казалось, что Светлана играет с Галей в прятки.
Несколько раз на лестницах, в коридоре, в буфете Галя видела вчерашнюю круглолицую девочку и встречала её удивлённый взгляд.
И всё время перед глазами стояло Светланино грустное лицо, такое, как было у неё вчера в раздевалке, — отчуждённое, даже как будто враждебное.
Три перемены, включая и большую, Галя потратила на поиски. Даже на уроках думала только об этом, даже «Мухам» отвечала невпопад… «Мухам»-то ещё полбеды — Ивану Ивановичу ответила невпопад. Он посмотрел сурово: затуманилось Солнышко или нет, а на уроках должна быть полная ясность!
Наконец на последней перемене Галя опять поднялась наверх и решила ждать у двери четвёртого «В» до самого звонка, с риском опоздать на географию. Почему-то она была уверена, что в классе Светланы не будет. Гале уже начинало казаться, что школа совсем не школа и вообще что все эти лестницы, все эти поиски и таинственные исчезновения Светланы — просто обыкновенный страшный сон, когда кого-нибудь ищешь, входишь в комнату — и вдруг всё оказывается совсем не то, ничего и никого не узнаёшь, всё незнакомое…
— Ты опять Соколову ищешь? — остановили её в коридоре девочки, — Она только что в класс вошла, цветы поливает.
Галя открыла дверь. Пустой класс. Открытые окна. Светланы нет. С маленькой лейкой в руках стоит круглолицая девочка и поливает цветы.
Галя испуганно смотрела на круглолицую девочку, а круглолицая девочка — на Галю… И тоже начала немножко пугаться, даже порядочно воды пролила на пол.
— Кого ты ищешь? — спросила она наконец.
— Соколову из вашего класса.
Круглолицая девочка неожиданно улыбнулась.
— Так Соколова — это я!
А у Гали всё захолодело внутри, как будто она попала в заколдованное, сказочное царство, где худенькая Светлана прямо почти на глазах превратилась в незнакомую круглолицую девочку.
Дома Галя обедала и ужинала без аппетита, вечером на папины и мамины расспросы тоже отвечала невпопад. Мама даже пощупала губами галин лоб, но жару, разумеется, не было.
— Что с тобой? — спросила мама. — Ответила неудачно?
— Да, — сказала Галя, — Ивану Ивановичу.
— Сколько же он поставил?
— Он у себя в книжечке, я не видела.
— Ну ведь не двойку же? Да ты, Галочка, не огорчайся так: исправишь.
Гале стало совестно, что мама беспокоится из-за предполагаемой двойки, и она сказала с тяжёлым вздохом:
— Да я не потому.
Мама и папа переглянулись. Потом папа взял газету, а мама стала убирать посуду в буфет.
А Галя ходила от окна к окну и пощипывала узкие зелёные листья у пальмочек — даже оторвала один; мама и папа сделали вид, что ничего не заметили. Потом Галя остановилась посредине комнаты и проговорила совсем трагическим голосом:
— Ну вот, скажите: если я знаю, что кто-то делает что-то нехорошее, нужно сказать или нет?
Папа сейчас же отложил газету, а мама закрыла буфет.
Папа спросил:
— Кому сказать?
— Ну… учителям!
— Может быть, сначала постараться, чтобы этот человек сам перестал делать нехорошее? — осторожно сказал папа.
— Меня не послушает. Скрывается от меня и от всех. Убегает. Видела его вчера и сегодня только в раздевалке. Сегодня, как только я вошла, вышел и ушёл с Аней-Валей! По-моему, даже подозревает меня уже и ненавидит!
— Кто ушёл с Аней-Валей? Кто ненавидит? — в один голос спросили папа и мама.
— Этот человек.
— Ты бы рассказала, Галочка, всё, — посоветовал папа. — А то мы с мамой ровнёшенько ничего не понимаем.
Галя спросила:
— Даёте слово, что никому никогда про этого человека не расскажете без моего разрешения?
На этот раз папа и мама ответили невпопад.
Мама сказала:
— Даю.
— Я такого слова не даю, — сказал папа.
— Почему не даёшь?
— Потому что, раз слово дал, полагается его держать, а может быть, окажется, что этот человек — разбойник или вредитель какой-нибудь, тогда я сразу иду к телефону и набираю «0–2». А что мама будет делать со своим честным словом?
— Я сказала не вообще, а без моего разрешения.
— А вдруг ты разбойника пожалеешь и не разрешишь?
— Это не разбойник, а девочка.
— Девочки тоже иногда бывают порядочные разбойницы… А ну-ка, Галочка, — папа пересел с кресла на диван и по дороге прихватил с собой Галю, — сядем мы с тобой рядком да поговорим ладком… Рассказывай про свою разбойницу.
