Девушка еще стояла несколько секунд, как будто пыталась проникнуть в смысл сказанного, потом недоуменно пожала плечами, развернулась и пошла к костру, к своим.
– Пойдем отсюда! – жалобно попросила Аня.
Я оглянулась в поисках мамы и Ольги, но они уже ушли.
– Давайте посидим еще, – предложил Женя, – не здесь, поспешно добавил он, у нашего куреня.
– Можно немного, – согласилась я. Аня покорно пошла рядом, все еще сжимая мою руку.
Куренем он называл домик, где жили работники турбазы: сам Женя, Андрей, полосатый Леша и еще один дяденька – истопник. Домик действительно был выстроен как настоящий казацкий курень, там были нары в два яруса, печка, окошки под крышей, только крыт он был не соломой, а железом, вот и вся разница.
Возле куреня – стол, врытый в землю, скамейки, вокруг плотные заросли кустарника, от которых возле дома было тихо и безветренно.
За столом уже сидели. Несколько свечей подрагивали лепестками пламени. В неверном свете я различила Андрея и двух девчонок, кажется из группы спортсменов. Стол был уставлен банками с пивом, красовалась початая бутылка вина. Магнитофон тихонько наигрывал что-то не очень противное.
Женя усадил нас, предложил пива, но мы предпочли отказаться. Тогда он сбегал в курень и принес нам по шоколадному батончику.
Мы сидели, болтали ни о чем. Девочки оказались вовсе не спортсменками, а танцовщицами. Тоже приехали с родителями.
– Ты откуда? – спросил меня Женя.
– Из Москвы…
– А Аня?
– Из Воронежа…
Женя и Андрей, оказалось, жили в Николаеве, а сюда приезжали на лето, у дядьки подработать. Я спросила, сколько им лет. Тут выяснилось, что Женька – наш ровесник, а Андрею почти восемнадцать.
Хорошо так сидели, но тут неожиданно появился Леша.
Он уселся за стол рядом с Аней и начал разглагольствовать: и пить, мол, нам еще рано, и курить вредно… Потом, словно невзначай, положил руку Ане на колено и, когда она дернулась, засмеялся, обнял за плечи, нагло, по-хозяйски.
– Мы пойдем, – сказала я, поднимаясь и увлекая за собой подругу.
Женька вскочил поспешно:
– Я провожу.
– Время детское, – напутствовал нас Леша, – маленьким девочкам пора спать…
– Да заткнись ты, – буркнул Женька.
– А что я такого сказал?
Танцовщицы тоже встали.
– О, вы чего, все уходите? – обиделся Леша. – Я ж только присел, думал, расскажете что-нибудь, интересное…
– Иди к трансам, они тебе расскажут, – посоветовал Женька.
Мы подошли к нашему домику. На освещенной веранде сидели Ольга и мама, а с ними рядом незнакомый дедушка, наш сосед по домику, наверное. Я помахала им рукой, мол, мы здесь.
– Слушай, – обратилась я к Жене, – этот Леша, он что, дурак?
Женька засмеялся:
– Так заметно? – спросил он, – мы-то думали, что нам одним так кажется.
– Ты давно его знаешь?
– Почти столько же, сколько и ты, – ответил Женька. Он на днях явился. Спросил директора и пошел к дядьке, на работу проситься. Дядька добрый, взял, а мы теперь мучаемся. Тридцать лет, ни ума, ни фантазии. Делать ничего не умеет. На море – первый раз в жизни; говорит: авто-стопом добирался, так хотел увидеть море…
– Он издалека? – переспросила Аня.
– Твой земляк.
Мы с Аней переглянулись, у меня сразу возникла мысль, узнать у мамы, о чем там с ними Леша беседовал. С Женькой мы распрощались, договорившись о том, что завтра он покажет нам ущелье, и быстренько побежали к нашим.
Нас представили дедушке, оказалось, он профессор и преподает эстетику. Познакомившись с нами, профессор откланялся и удалился в свою комнату.
Выслушав, как мы вовсю ругали Лешу, мама покачала головой, а Ольга так просто расхохоталась. Они уже знали всю его историю: и то, что ему тридцать лет, и то, что он до сих пор не определился, и о его мечте увидеть море… А еще он нажаловался на директора и его племянников, потому что они ему грубили, не понимали и издевались.
– Он ко мне приставал! – сообщила Аня.
– Вот это да! – мама и Ольга просто закатились.
– Знаешь, ко мне тоже, – доверительно сказала мама.
– И ко мне! – призналась Ольга. – Аня, ты не одинока.
Она только моргала глазами, переводя взгляд с одной на другую:
– Ничего не понимаю, чему вы радуетесь? – возмутилась Аня.
– Они тебе хотят сказать, что на таких дураков, как Леша, не стоит обращать внимания, – с невинным видом объяснил я.
– Значит, если мне предлагают папиросу с этой наркотической травой, или ко мне пристает мужчина, который мне не нравится, я должна спокойно реагировать? – голос Ани задрожал. – Почему?!
Ольга напряглась:
– Кто тебе предлагал наркотики?
– Да там, девчонка одна, из трансов, – начла объяснять я. – Ничего страшного, мы ее отшили.
– Что-то мне все это меньше и меньше нравится, – призналась мама. – Хоть бы наш папа скорее приехал, а то я уже не знаю, что думать.
– Да не волнуйся ты, – уговаривала ее я. – Все будет нормально.
– Ладно, девочки, утро вечера мудренее, идем спать, – Ольга поднялась со стула. Но поспать нам не удалось…
Всю ночь турбаза стояла на ушах, народ надрался до изумления. Кто-то тоскливо кричал из темноты: «Люди! Где я живу? Кто-нибудь!» Снизу по склону пыталась подняться женщина, закутанная в одеяло. Она шла на свет от фонарика, которым мы показывали ей дорогу, но у нее никак не получалось преодолеть подъем, она тянула вперед руки и всхлипывала: «помогите…». Мы бросились к ней и сообща втащили ее на ровное место.
– Проводите меня, пожалуйста, до дома, – лепетала несчастная.
– Какой у вас номер?
– Не знаю.
– Господи, боже! Ну хоть примерно, – взмолилась Ольга.
Женщина тяжело сопела, честно пытаясь вспомнить номер.
– Кажется, пятнадцатый…
– Идемте! – Ольга, тихонько чертыхаясь, пошла провожать перебравшую.
Потом сверху шумно скатился упавший юнец и завозился у задней стены домика, видимо, в тщетных попытках встать на ноги. Подобрали и его. В довершение всего на дорожке появилась парочка.
– Ты от меня не уйдешь? – громко вопрошала женщина.
– Не волнуйся, я тебя доведу, – тихо обещал мужчина.
– Ой, как писать хочется… Нет, стой! Стоять! – крикнула она.
– Да я стою…
– Знаю я вас, – проворчала женщина. – Дай руку. Судя по звукам, она писала и, видимо, держала своего кавалера за руку, чтобы не смылся. Чуть позднее он все-таки оторвался от нее и шумно убежал, не разбирая дороги, преследуемый ее гневными криками. Кажется, Валя-экономист упустила местного инструктора.
К рассвету угомонились. А утром пошел дождь.
Странное место, ей-богу. Сначала вроде ничего – как обычно: мусор на пляже, столовка под навесом, пересохшее русло горной речки – треснувшая дощечка на двух камнях перекинута, домики в зарослях кизила на склоне. Туалеты пахнут по-человечески: хлоркой и… чем еще пахнут туалеты? Туристический приют в ущелье с названием «Красная щель», а по-другому – турбаза «Черномория». Тоже все по-человечески – смешные деньги, и живи себе, радуйся: море, солнце, трехразовая кормежка.
После завтрака Женька, как и обещал, водил нас с Аней по ущелью. Мы поднялись вверх по реке. Женька показал место, где он видел выдру. Рассказывал о диких котах и шакалах, а еще о том, что ночью в столовку приходят еноты. Дядю своего он то и дело называл Советским.
На вопрос «почему», ответил, что Валера, мол, любит все советское.
– А что это такое – советское?
– Ну, это когда все бесплатно и еще партсобрания были…
Мы смеемся:
– Что, дядька партсобрания проводит? – спросила я.
– Грузит, – отмахнулся Женька.
Он ведет нас по ущелью, тропинка едва заметная, петляет вдоль речки. Потом мы поднимаемся выше, и Женька показывает нам древние развалины. Здесь когда-то жили люди… Почти ничего не осталось от построек, дожди и оползни практически полностью поглотили дело рук человеческих. Кое-где едва заметны основания фундаментов. Но Женька весьма уверенно рассказывает и показывает: вот остатки дома, вот обтесанные камни, а здесь насыпные курганы – могильники.
– Откуда ты все знаешь?
– Дядька рассказал, – честно признался Женька.
Я присматриваюсь к нему повнимательнее. Он высокий, гибкий, темноволосый. Ловко скачет по камням, помогает нам перебраться через речку, я замечаю, как он украдкой бросает на меня взгляды, но, стоит мне посмотреть на него, отводит глаза. Глаза у него красивые, карие, с длинными густыми ресницами. Он смуглый от солнца, широкоплечий, мускулистый, оттого и кажется старше своих лет.
– А хотите, я вас с шаолиньским монахом познакомлю? – спросил он.
– С кем, с кем? – удивляется Аня.
– Тут недалеко, – Женька показал тропинку, убегающую по склону вверх, там густые сосны и ничего не видно. Но стоило нам подняться, как мы оказались на небольшом уступе, там примостилась одноместная синяя палатка. У палатки в позе лотоса сидел парень, он был неподвижен, глаза прикрыты.
