Валентинка молча исподлобья глядела на светло-русый Грушин затылок, на ее голые локти с ямочками. Никогда еще не видела она такого неприятного затылка и таких неуклюжих рук. А голос какой резкий!
«Была бы тетя Даша дома, так ты на меня так не кричала бы, – думала она, – побоялась бы матери. А вот без нее…»
И вдруг пустой, неуютной и печальной показалась ей изба. Словно солнце ушло за тучу, словно погас огонек, который озарял ее.
«Хоть бы скорее вечер! Хоть бы скорее она приехала!»
Но день еще только начинался, открывая целый ряд неожиданных неприятностей.
– Лезь в подпол за картошкой! – приказала Груша. – Вот бадейка, набери полную!
– Как – в подпол? – спросила Валентинка. – В какой подпол?
– Ну вот еще, какой подпол! Уж подпола не знает!
Груша подняла дверцу подпола. Валентинка заглянула – там было темно. Ну как это она туда полезет? Вдруг там… мало ли кто сидит! И какая же там картошка?
– Ну что же ты?! – закричала Груша. – Ведь так и печка прогорит, пока ты соберешься!
– Я не полезу, – прошептала Валентинка. – Я боюсь, там крысы…
– Какие крысы? Просто ты неженка, даже за картошкой слазить не можешь! Правду бабка Устинья говорит – с тобой нагóришься!
– Там темно же…
– Зажги лампу.
Валентинка зажгла маленькую синюю лампу, взяла бадейку и полезла в подпол. Свет лампы озарил земляные стены, кадки, покрытые деревянными кружками, кринки, яйца, уложенные в ящик и пересыпанные золой. Справа громоздился ворох картошки, круглой и крупной, как на подбор. Рядом красовалась желтая брюква. Из кучки песка торчали хвостики моркови… Оказалось, что в подполе совсем не страшно. Наоборот, интересно даже!
– Скоро ты? – крикнула сверху Груша.
– Сейчас! Только вот какой набрать: крупной или мелкой?
– Ну конечно, крупной! Мелкая на семена отобрана. Неужели не знаешь?
– Не знаю.
– Ну и чудная же ты! Все знают, а она не знает.
Валентинка еле подняла ведро с картошкой, еле втащила его наверх по лесенке, со ступеньки на ступеньку. На верхней Груша подхватила ведро:
– Ну вылезай скорей! Я теленку пойло приготовлю, а ты начисть картошки для супа и вымой… И где это Таиска запропастилась? Надо кур кормить, а ее нет и нет! И печка нынче что-то не топится. Горе с вами!
Проснулся Романок. Он свесил с печки вихрастую голову:
– Завтрак сварился?
В это время у Груши свернулся чугунок с ухвата, и вода зашипела на горячих кирпичах.
– Вот еще проснулся! – закричала Груша. – Чуть глаза откроет, так уже есть просит!
Наконец пришла Таиска, розовая, веселая. В синих глазах ее еще дрожал смех.
– Ты что же, за водой-то в Парфенки бегала? – напустилась на нее Груша.
– Да ты знаешь, сколько на колодце народу!
– Нисколько там народу! Просто в снежки с ребятами играла, вот и все! Смотри, в ведре даже лед намерз!
А потом повернулась к Валентинке:
– Ну, готова картошка? Это еще только три картошины очистила?… Таиска, бери ножик, помоги этой неумехе!
Но Таиска даже не подошла к Валентинке:
– Я сказала: мои дела на улице, а ваши в избе. Я лучше пойду кур кормить.
И снова скрылась, хлопнув дверью. У Валентинки ресницы набухли слезами. Она спешила, чтоб угодить Груше, но и ножик ее плохо слушался, и картошка из рук вывертывалась.
«И когда она приедет наконец? – думала Валентинка. – Ну хоть бы поскорей, хоть бы поскорей!»
И прислушивалась, не скрипят ли сани у ворот, не слышится ли знакомый, такой напевный и ласковый голос…
Но вот картошка начищена. Груша заправила суп и поставила в печку. А потом налила пойла в широкую бадью и сказала:
– Вот, народу в избе много, а теленка напоить некому!
– Давай я напою, – робко предложила Валентинка.
– Ступай, если сумеешь.
Валентинка не умела поить теленка и не знала, где он. Но она взяла бадейку и тихонько пошла из избы.
Груша догадалась:
– Романок, проводи нашу барышню. А то она какую-то колибру знает, а вот где теленок стоит – не найдет!
– У нас телят не было, сказала Валентинка.
– Эх, вы! – пренебрежительно протянула Груша. – Даже теленка не могли завести! Наверно, ленивые были!
У Валентинки засверкали глаза.
– Вовсе не ленивые! Мой папа до фронта целые дни на заводе пропадал. Он инженер был! И мама служила тоже!..
– Ну, ну, заговорила! – прервала Груша. – Пока говоришь, пойло остынет… Ой, кажется, дедушка завтракать идет, а у меня еще не готово! Из-за вас все!
Валентинка с Романком вышли во двор.
– Он у нас в овчарнике, – сказал Романок. – Вот дверь. Его Огонек зовут, потому что он рыжий! Иди! Только смотри овец не выпусти.
Когда Валентинка вошла в овчарник, овцы шарахнулись от нее в дальний угол. Они испугались Валентинки, а Валентинка испугалась их и остановилась у порога.
За высокой перегородкой стоял светло-желтый бычок. Он нетерпеливо совался мордой в щели перегородки и коротко мукал, вернее, мáкал:
«Мма! Мма!..»
Валентинка подошла к нему, и сердце у нее растаяло.
– У, какой хорошенький! У, какой миленький! И ножки белые, как в чулочках! А мордочка! А глазки черные, как черносливы!..
Валентинка открыла дверцу. Но не успела она войти за перегородку, как бычок отпихнул ее, выскочил оттуда, бросился к бадейке и тут же опрокинул ее. Теплое пойло зажурчало сквозь подстилку.
Валентинка в ужасе подхватила бадью, но там было пусто. Бычок сердито стучал в дно бадьи, облизывал крошки жмыха со стенок. Но пойла не было, и он принялся орать во весь голос.
– Противный! – чуть не плача, крикнула Валентинка. – И пролил все! И сам выскочил! Иди обратно! Иди!..
Но бычок и не собирался лезть обратно. Он принялся играть и бегать по тесному овчарнику. Овцы бросались от него, чуть не на стены прыгали. А ему это, как видно, очень нравилось: он фыркал, макал и подпрыгивал на всех своих четырех белых ногах.
Валентинка вышла из овчарника, захлопнула дверь, села на приступку и расплакалась.
– Уйду отсюда! – повторяла она. – Все равно уйду! Мне все равно… Пусть в лесу замерзну!
Наплакавшись, Валентинка вошла в избу и молча поставила пустую бадейку. На столе уже дымилась горячая картошка. Груша заметала шесток.
– Напоила? – спросила она.
– Нет… – ответила Валентинка.
– Как – нет? А пойло где?
– Он пролил…
– Ой!.. Ну ничего-то она не умеет! Ничего-то она не может! Вот уж барыню привели к нам! Правду тетка Марья говорила…
– Зачем сказала-то? – шепнула Валентинке Таиска. – Она бы и не узнала ничего!
– А бычок-то как же? Голодный будет целый день, да?
– Ну и что ж! Авось не околел бы!
– У таких хозяев, как ты, пожалуй, и околел бы! – вдруг сказал дед. Он стоял за дверью в горнице, вытирал полотенцем руки и слышал их разговор. – Скотину любить надо, жалеть. Вот видишь, городская, а и то жалеет. А тебе: «Ну и что ж!..» Сделай, Аграфена, пойло да снеси сама.
Груша поворчала, но пойло отнесла. Все обошлось.
Однако Валентинку томило что-то. Вот сейчас Груша опять даст ей какое-нибудь мудреное дело. А Таиска, вместо того чтоб помочь, засмеется и убежит на улицу, и Романок за ней. А дед хмурый, неприветливый, к нему не подойдешь… Ну до чего же далеко до вечера! А вдруг она и вечером не приедет?…
После завтрака начали убирать избу. Валентинке досталось мести пол. Ну, это она сумела, она и дома не раз подметала комнату.
Она вымела и горницу и кухню и смела сор с крыльца.
Утро было ясное, а день наступил сырой, серый, ветреный. С крыши срывалась капель. Среди голых веток щебетали воробьи. Какой холодный, хмурый день! Как холодно и грустно Валентинке! Надо, чтобы кто-нибудь ее любил, обязательно надо, чтобы кто-нибудь любил ее, был бы с ней ласков, чтобы кто-нибудь спросил ее, не хочет ли она погулять или покушать, чтобы кто-нибудь сказал ей: «Не стой без пальто на ветру – простудишься!» Когда человека никто не любит, разве может человек жить на свете?…
Где солнце на небе? Высоко ли оно еще или спустилось к вершинам леса? Ничего не видно за тучами. Валентинка продрогла и вошла в избу.
В избе было подозрительно тихо. Груша, Таиска и Романок сидели вокруг стола, уткнувшись лбами, и что-то рассматривали. Но едва Валентинка переступила порог, они испуганно оглянулись на нее.
Таиска схватила что-то со стола и сунула руку под фартук.
Все трое глядели на Валентинку не то смущенно, не то насмешливо и молчали. Валентинка увидела, что из-под Таискиного фартука выглядывает желтый ремешок.
– Мою сумочку взяли! – крикнула она. – Зачем? Отдайте!
– О, раскричалась! – со смехом ответила Таиска. – А вот не отдам!
– Отдайте!
– Отдай! – пренебрежительно сказала Груша. – Подумаешь, добро! Мы думали, там что хорошее, а там картинки какие-то.
– На! – сказала Таиска.
Валентинка протянула руку, но Таиска отдернула сумочку. И Романок и Таиска рассмеялись.
– Ну догони! Догони, тогда отдам! – И Таиска убежала в кухню.
