А как интересно было на уроках! Скажем, на уроке письма. Особенно когда они стали писать не палочки, а самые настоящие буквы.
Во-первых, писать приходилось чернилами. И не простыми синими, какими пишут папа и мама, а темно-фиолетовыми.
Во-вторых, нужно было очень следить, чтобы с пера на тетрадь не шлепались кляксы.
В-третьих, писать необходимо было не как-нибудь, а по косым линейкам и чтобы каждая буква стояла навытяжку, руки по швам.
И, наконец, самое главное — писать полагалось с нажимом.
Ого, этот нажим! Он делал прямо чудеса.
Взять хотя бы кружок. Без нажима — никакого вида. Кружок как кружок. Но стоило сделать хороший нажим на одной стороне этого кружка — и сразу получалась великолепнейшая буква О!
А на уроках чтения!
Петя и до школы умел читать. Он научился еще в прошлом году и даже читал толстые книги, вроде «Острова сокровищ», где было очень много пиратов. Но в классе было совсем другое!
Подумать только, как мало на свете букв, а сколько из них можно составить слов.
Ма-ма. Ра-ма.
Па-па. Ла-па.
Лам-па… И еще множество других.
На уроках арифметики Клавдия Сергеевна часто вызывала к доске.
От десяти отнять семь, сколько будет? Очень просто. В одну секунду можно сосчитать в уме: три!
Но какое же сравнение, когда это приходилось делать на доске! Мелок то и дело падал на пол. Поднимешь его, а пальцы становятся совершенно белыми, будто их специально окунали в зубной порошок. От пальцев и вся рубашка покрывалась меловыми разводами, и сразу можно было понять: человек отвечал у доски.
А какие цифры можно было писать! Каждую величиной со стул, и даже больше.
…Как-то, придя домой, Петя сказал:
— А меня опять вызывали к доске…
Он сообщил об этом, как о самом пустяковом событии, даже слегка небрежно. Но мама-то отлично понимала, как хочется Пете, чтобы она расспросила его обо всем поподробнее.
— А что ты отвечал?
— Решал примеры.
— Правильно решил?
Но Петя ответил уклончиво:
— Еще не знаю… Клавдия Сергеевна никому не выставляла отметок…
— Но все-таки, — настаивала мама, — ты знал или нет?
И снова ответ прозвучал туманно и непонятно:
— Не знаю… Может, Клавдия Сергеевна «плошку» поставит, может, «песика», а может, «хор»…
Мама удивилась:
— Погоди, что это за «песики»? Впервые слышу!
Петя снисходительно улыбнулся: какая мама смешная! Ну откуда же ей знать о таких вещах? Ведь она, должно быть, училась при царе!
И, стараясь не показывать своего превосходства, Петя объяснил: «песики» — это «посредственно» или тройки, а «хоры» — это «хорошо» или четверки, а «плошки» — это «плохо» — самые обыкновенные двойки…
— А ты что, рассчитываешь на двойку? — не отставала мама.
Но Петя твердил свое:
— Не знаю… Клавдия Сергеевна сказала, что отметки…
А через несколько дней, вернувшись из школы, Петя буквально ворвался в переднюю:
— У меня три пятерки! Целых три пятерки! Не веришь? Смотри! — кричал он и совал маме свои тетрадки, чтобы она поглядела, какие хорошенькие круглые пятерочки выставила ему Клавдия Сергеевна. — И за чтение, и за письмо, и за арифметику…
— А говорил, что будут «плошки», «песики», — разглядывая первые Петины отметки, сказала мама. — Где же?
— Ты разве… — Петя с удивлением смотрел на маму. — Ты разве хотела?..
— Да нет же, нет! — засмеялась мама. — Глупый! Только зачем же было пугать человека разными там «плошками» и «песиками»?
Однажды утром, вбежав в класс, Петя и Вовка увидели на своей парте, как раз на том самом месте, где обычно сидел Вовка, какого-то совершенно незнакомого мальчика. Причем мальчик этот расположился на Вовкином месте, как у себя дома. В ложбинку для перьев он положил карандаш и ручку, а книги и тетради, видимо, убрал внутрь. Поставив оба локтя на крышку парты и обхватив ладонями щеки и подбородок, он тихонько разглядывал ребят.
Одним словом, по всему было видно, что новенький устроился здесь прочно и не собирается уступать этого места ни Вовке, ни кому-нибудь другому.
Ну можно ли было стерпеть такое неслыханное самоуправство! Вова и Петя переглянулись и мгновенно оба кинулись на защиту своего места.
— Выкатывайся! — крикнул Вовка, грозно надувая красные щеки. Нашелся… тоже!
— Сейчас же… сию минуту убирайся! — кричал Петя, тоже наступая на мальчика. — Сейчас же!
От такого натиска даже мужественного человека бросило бы в дрожь! А мальчик был маленький, бледный, с тонкой шейкой и перепуганными глазами. Неудивительно, что его сразу затрясло. Он торопливо вскочил. Стал собирать книги, тетради, карандаши… Все это принялся завертывать в газетную бумагу. Его веснушчатый носик морщился. Он моргал, кажется, собираясь заплакать. Стал бочком вылезать из-за парты!
А Вовка, едва лишь мальчик освободил место, сразу пришел в благодушное настроение. С видом победителя он легонько щелкнул новенького по затылку и, не теряя времени, принялся выкладывать из портфеля книги и все остальное.
Довольный тем, что все обошлось сравнительно легко, без тумаков, мальчик нерешительно топтался со своими пожитками между партами, не зная, куда деваться.
В это время в класс вошла Клавдия Сергеевна.
— Ты почему встал? — спросила она, подходя к новенькому. — Раз я тебя посадила, — значит, и сиди.
— На моем месте? — с возмущением вскричал Вовка. — А я куда же?
Клавдия Сергеевна быстрым взглядом окинула класс. Проговорила:
— Теперь ты будешь сидеть на третьей парте. Рядом с Таней Тихоненко.
Вовка сердито засопел. Не хочет он уходить со своего места. Не хочет, и все! Почему именно он? К тому же на одну парту с девчонкой… Где же справедливость?
Но Клавдия Сергеевна внимания не обратила на расстроенное Вовкино лицо. Как ни в чем не бывало продолжала:
— Митя Федоров, ты сядешь на вторую парту… С последней тебе плохо видно. И я тебя тоже не совсем хорошо вижу… А вот Катя Лялина сядет на Митино место. Ведь она у нас самая высокая!
И не успели они оглянуться, как Клавдия Сергеевна рассадила их всех по-новому. И вот ведь как у нее получилось: самые смирные уходили к самым разговорчивым, озорники оказались соседями тихонь, а прилежные и аккуратные ученики попали рядышком с лентяями.
Но всего этого Петя, конечно, не заметил. Он был удручен не меньше Вовки. Подумать только: они просидели рядом чуть ли не целых пять дней — и вот, нате вам! — ни с того ни с сего их вдруг взяли и разлучили.
Теперь Вова где-то далеко, чуть ли не на краю света, а у Пети под боком новый сосед, какой-то совершенно чужой, неизвестный мальчик. Да к тому же, кажется, и плакса…
Петя мрачно покосился на новенького и окончательно пал духом Новенький был совершенно рыжий! Ну весь как есть рыжий… Рыжий до последнего волоска. Даже ресницы и те были у него рыжие. И нос в рыжих веснушках. И лоб в веснушках. И даже на щеках веснушки. Как будто его нарочно обмазали яичным желтком, как пироги, перед тем как их сажают в печку.
Вот наказание! Вместо его лучшего друга Вовки оказался такой сосед!
Глава шестая
За окном падает снег
Зима не наступала долго. Все время шли дожди. Из водосточных труб, как из водопровода, хлестала вода.
В школу надо было ходить в галошах, и это было очень неприятно. Но спорить не приходилось. По дороге встречались такие лужи, что их невозможно было перейти даже в галошах.
Не верилось, что где-то есть морозы. И снег лежит чуть ли не на колено. И даже, может быть, где-то катаются на лыжах, на коньках…
Петя печально смотрел, как с голых веток, дрожа, падают тяжелые мокрые капли, похожие на крупные слезы, и ему самому хотелось горько плакать.
И вдруг, совершенно неожиданно, когда решили, что зиме вообще не бывать, подул холодный северный ветер. В течение нескольких часов все высохло и затвердело. Деревья покрылись звонкими стеклянными чешуйками, а тучи низко свесились над домами, словно собирались улечься на крыши или просто посередке улицы.
И к вечеру пошел снег. Белые мошки несмело вертелись в воздухе, то опускаясь, то снова взлетая, будто никак не могли решить, что им делать: упасть на холодную землю или взвиться обратно к тучам…
Петя с радостным визгом вскочил на подоконник и распахнул форточку.
Наконец-то началась зима!
А когда снег повалил как следует и целые тучи белой пушистой мошкары закрутились перед окнами, Петя высунул из форточки обе руки. И снежинки доверчиво полетели прямо в его теплые розовые ладони, мгновенно тая, не успевая показать своей хрупкой звездной красоты.
Мама тоже подошла к окну, присела на подоконник:
— Как красиво! Похоже, будто роятся белые пчелы…
— Точь-в-точь! — воскликнул Петя, продолжая ловить снежинки. Совершенно точь-в-точь!
