Мы решили разместить в этих шатровых клуб, штаб, материальный склад, библиотеку, а четыре пойдут под лазарет.
Строить городок поедут Владимир Викторович, Павел Александрович, восемь мальчиков и две девочки. Поедут за неделю до начала летних каникул.
Кто же будут эти счастливцы?
На втором этаже интерната в коридоре уже давно висела доска с заголовком: «Ребята пятого и шестого классов! Кто из вас завоюет почетное право называться покорителем целины?» Доска разделялась вертикальными полосами на три части; над каждой частью была надпись: «Лучший ученик», «Лучший пионер», «Лучший спортсмен», и далее шли фамилии ребят.
Иногда некоторые фамилии заклеивались бумажками, иногда вписывались новые, но Саша Вараввинский и Эдик Шестаков с тех пор, как повесили ту доску, были самыми первыми и самыми бесспорными во всех трех списках.
Оба они учились только на пятерки. Как активныe члены совета дружины, считались лучшими общественниками. В интернате привыкли, что на всех досках почета фотокарточки удлиненной физиономии «Дон-Кихота» и круглой — «Санчо Пансы» неизменно помещались в центре. Оба мальчика жили в интернате на так называемом «свободном режиме», то есть готовили уроки не вместе со всеми, в строго определенные часы, а когда хотели и где хотели.
«Главный путешественник», если зададут ему две задачи, решал шесть и потом, желая похвастаться, подсовывал тетрадку учительнице математики Марье Петровне.
Лучшего спортсмена Эдика, получившего второй разряд по легкой атлетике, прозвали в интернате «заслуженный мастер спорта». Он отдавал рапорт таким звонким голосом, так лихо и четко подходил к Владимиру Викторовичу, что все девочки замирали от восхищения.
Словом, Саша и Эдик считались красой и гордостью интерната. Правда, и Марья Петровна и Владимир Викторович несколько раз просили, обоих мальчиков помочь отстающим, а те неизменно отказывались: им едва хватало времени на тренировки в кружке легкой атлетики.
Был такой член совета дружины, ученик пятого класса Володя Дубасов — высокий и неуклюжий, большеголовый, медлительный и невозмутимый мальчик. Владимир Викторович считал его самым добросовестным и самым аккуратным, он наметил его на должность «хранителя сокровищ», то есть попросту кладовщика. Эти самые сокровища, иначе говоря, все имущество городка, повезут под Звенигород «покорители целины»; разумеется, Володя будет нужен на строительстве городка с первого дня. Но у Володи в табеле стояли троечки. Появлялись тройки и у «главной девочки» — председателя совета дружины.
Валя Гаврилова по вечерам выручала свою подругу, помогала ей познавать алгебраические премудрости.
Кстати, эту «главную девочку» звали довольно странно — Южка. Было у нее имя — Верочка, была и фамилия, которую я, признаться, позабыл… Но иначе, как Южка, ее не звал в интернате никто — ни ребята, ни воспитатели, ни даже сам Евгений Иванович.
Мне рассказывали, что два года тому назад приехала она осенью из Крыма, похорошевшая, загорелая. И Марья Петровна — как известно, самая восторженная из интернатских учительниц — воскликнула:
— Верочка, да ты у нас настоящая южная красавица!
Услыхав эти слова, два дня подряд мальчишки только так и звали Верочку, а на третий день перешли просто на Южку — эдак ведь выходит куда короче. А Верочек в интернате было целых двадцати шесть, надо же как-нибудь отличать из них хоть одну.
В конце концов с помощью Вали Южка получила четверки по геометрии и по алгебре. Из девочек только они попали в список счастливых «покорителей целины» на должности кухарок. Оказался в списке и «главный агроном», он же горнист — Валера Шейкин и незадачливый биолог Витя Панкин и другие мальчики.
Володя Дубасов выправил все свои отметки, но по арифметике у него по-прежнему стояло «три». Значит, он не мог ехать «покорять целину».
Но тут случилось непредвиденное.
Мама Эдика и мама Саши, узнав, что их сыновья поедут строить городок, будто запротестовали; они явились в интернат прямо к Евгению Ивановичу и наговорили ему с три короба: да, их сыновья отличники, да, они гордость интерната, но это не значит, что «заслуженный мастер спорта» и «главный путешественник» должны (какой ужас!) копать землю. И мамы дали согласие отправить в городок свою мальчиков только потому, что Владимир Викторова твердо им обещал ни на какие работы их детей не посылать.
Евгений Иванович вызвал Владимира Викторовича, тот было нахмурился, как же — столько времени ребята упорно боролись за право называться «покорителями целины», и вдруг — с самыми первыми кандидатами такое недоразумение! Но потом Владимир Викторович пожал плечами, усмехнулся, не стал спорить с мамами и прямо прошел в пятый класс.
Пятиклассники кончили готовить уроки, благополучно решили задачи и разбежались кто куда; один Володя Дубасов сидел за своей партой и мутными глазами с тоской глядел в учебник арифметики.
Владимир Викторович подсел к Володе за парту. Нет, нет, он не помог, а только чуточку подсказал.
Володя тотчас же решил задачу. Владимир Викторович торжественно сообщил ему новость:
— Поздравляю тебя с поездкой на строительство.
Будущий «хранитель сокровищ» не сразу понял в чем дело, когда же до него дошло, то положил книжку в парту и радостно прошептал:
— Спасибо.
Другим счастливцем оказался шестиклассник Юра Овечкин — долговязый, нескладный, с оттопьренными ушами, с упрямым подбородком и толстыми губами мальчик. Он тоже получил две тройки. Но на его сторону встал даже сам Евгений Иванович. Дело в том, что Юра всю зиму свободные часы проводил на кухне, там он учился у старшей поварихи интерната тети Тоси постигать тонкости кулинарного искусства. В городке он займет должность «шеф-повара», но во время строительства его руки вместо половника и веселки будут держать лопату и мастерок. Да, да, мастерок печника, ведь Юра обещал сложить настоящую кухонную плиту по всем правилам.
— У меня папа каменщик, я такую мировую плиту сложу, на четыре конфорки, только возьмите меня с собой, — умолял он.
Владимир Викторович поверил Юре и включи его в список «покорителей целины».
Эдик и Саша ходили по интернату с обиженными лицами; чтобы усилить выражение печали, они старались приподнять повыше брови, всем своим видом показывая, что очень хотели ехать. И совсем они не виноваты, что их мамы оказались такие несознательные. А потом — кто же будет проводить последний пионерский сбор? Да и календарный план летних спортивных соревнований еще не составлен. Так что волей-неволей, а придется им остаться в Москве и ехать вместе со всеми, когда городок уже построят.
Наконец настал долгожданный день!
Евгений Иванович не зря хвалился своими «богатыми» шефами. В то ясное и теплое утро конца мая въехало во двор интерната шесть порожних грузовиков.
Ввиду исключительных обстоятельств уроки были на один час прекращены, и ученики высыпали во двор.
Я подоспел как раз вовремя, когда погрузка была в самом разгаре.
Юркий Владимир Викторович, одетый в синий комбинезон со множеством туго набитых карманов, носился между грузовиками, распоряжался и фотографировал.
Евгений Иванович в своем темном в полосочку костюме степенно расхаживал по двору и тоже распоряжался.
Павел Александрович ворчал басом и тоже распоряжался.
Тетя Тося — дородная и ширококостная, в белом халате — стояла на крыльце, в последний раз перебирала звонкие кастрюли, миски, кружки, ложки и вздыхала:
— Ах, если бы вы меня взяли с собой!
Но Владимир Викторович и ребята делали вид, что не слышат ее жалоб.
Ребята от полноты чувств вопили, визжали и без толку носились по двору. Даже взрослые были возбуждены и взволнованы.
Машины никак не могли разойтись друг с другом. На них грузили круглый лес, доски, щиты под палатки, сами палатки в чехлах, рулоны толя, одеяла и прочие сокровища, в том числе два больших ящика с медикаментами и десять раскладушек для будущих больных. Все это грузили с шумом, со смехом, с веселыми возгласами.
Эдик и Саша ходили с блокнотами в руках и старательно записывали, что на какую машину погружено.
Появилась Южка в новеньких синих шароварах, в синей куртке, ее капроновый бант напоминал огромную белую бабочку. Она и Валя то вбегал в дом, то вновь выбегали; лица обеих девочек сиял таким нескрываемым счастьем…
На крыльце сидела Южкина бабушка. Она пришла провожать внучку. Обе они были чем-то похожи друг на друга. Черные потухшие глаза маленькой, сморщенной, худенькой старушки с обожанием глядели на черноглазую девочку. Бабушка нет-нет подзывала Южку к себе и склеротическими руками то ласково поправляла ее бант, то смахивала случайную ниточку с ее шаровар… Видно было, любит бабушка свою внучку беззаветно и горячо, гордится и восхищается ею…
