Но это простой случай. Обычно темы бывают посложнее — скажем, «то, что читают» (проповедь, нотация) или «то, что подают» (милостыня, голос).
Последнюю категорию всегда жутко сложно отгадать. Именно она стоит между игроком и большими деньгами, и будет особенно обидно, говорит мама, если знаменитость окажется тупой как пробка.
Если мама выиграет блиц и правильно отгадает все темы в раунде победителя, она получит десять тысяч долларов. Если потом она еще раз выиграет блиц, то успех в следующем раунде победителя принесет ей пятнадцать тысяч. А если выиграет в третий раз, то вступит в борьбу за двадцать тысяч долларов. Это я и называю большими деньгами.
Во время блица разрешается жестикулировать и тыкать во что угодно. Например, чтобы подсказать слово «нос», можно просто дотронуться до своего носа. Но в раунде победителя правила меняются. Запрещены любые жесты, даже пальцем шевельнуть нельзя. Вот потому-то я сейчас и привязываю руки Ричарда к подлокотникам моего кресла. Выбленочным узлом.
— Опять не в ту сторону, — говорит Ричард, следя за моими движениями. — Продевай, продевай в петлю… Вот так, правильно.
Мама смотрит на нас как на ненормальных:
— Это действительно так необходимо?
— Ей надо практиковаться, — отвечает Ричард. — Ты же скоро выиграешь шлюпку.
Мама закатывает глаза.
Карточки у меня наготове — я все на них выписала крупными печатными буквами, чтобы Ричарду было видно издалека. Я буду их поднимать, стоя у мамы за спиной. Конечно, в самой передаче задания появляются на вращающихся экранах за головой игрока, но дома у нас техника пока еще не на таком высоком уровне.
Луиза очень хорошо ведет конспект передачи: она даже записывает, что говорит Дик Кларк в начале раунда победителя. А говорит он всегда одни и те же слова: «Итак, ваша первая тема. Поехали!»
Мы устанавливаем таймер на одну минуту. За эту минуту маме предстоит отгадать шесть категорий.
— Итак, ваша первая тема. — Я стараюсь говорить голосом Дика Кларка. — Поехали! — И поднимаю первую карточку.
На ней написано: «То, что течет». Ричард кивает и приступает к подсказкам.
— Река, — говорит он, — ручей…
— Вода? — спрашивает мама.
Ричард отрицательно качает головой.
— Слезы…
— …льются! — подхватывает мама. — То, что льется!
Ричард снова качает головой и продолжает:
— Время…
— … течет! — догадывается мама. — То, что течет!
— Дзиннь! — говорю я и поднимаю следующую карточку.
— Ну поехали, — говорит Ричард. — Радуга, гномы…
— Сказки! — вопит мама.
— … дни недели, — заканчивает Ричард.
— Семь! То, чего бывает семь!
— Дзиннь!
Следующая карточка.
— Тигр, — начинает Ричард, — зебра…
— Дикие звери?
— …тельняшка…
— В полоску! То, что в полоску!
— Дзиннь!
Еще карточку.
— Паруса, — говорит Ричард. — Якорь…
— То, что на корабле? — гадает мама.
Ричард мотает головой.
— Занавес в театре… — продолжает он.
— То, что опускают?
Ричард опять мотает головой, думает еще и выдает:
— Бокал. Шум. Тревога.
— Наоборот: поднимают! — догадывается мама.
— Дзиннь.
Таймер выключается с громким щелчком. Мы переглядываемся. Мама угадала всего четыре темы из шести. Никто не произносит ни слова.
— Ничего, — говорит наконец мама. — У нас еще две недели.
Я не сразу узнала, что этот парень, который ударил Сэла, — из нашей школы. В тот день мы все работали над «Главной улицей» — это макет городского квартала, который мы делаем у дальней стены класса. Мистер Томпкин всех своих учеников учит делать модели зданий. Мама говорит, что он — несостоявшийся архитектор.
— Почему несостоявшийся? — спросила я.
— Долго объяснять… В общем, учителей не призывали на вьетнамскую войну. Поэтому очень многие юноши, которые не хотели воевать, стали учителями.
Она имела в виду «… а не тем, кем на самом деле хотели стать».
Джей Стрингер, наш двенадцатилетний гений и председатель совета по стратегическому планированию Главной улицы, уже построил из картона целое здание, с пожарными лестницами и водонапорной башней, и приступил к двум телефонным будкам; он сказал, что сделает в них даже крохотные двери, которые будут открываться и закрываться.
Аннемари возилась с мелкой галькой и суперклеем — строила каменную ограду для парка, проект которого Джей Стрингер утвердил неделей раньше. Джулия делала из фольги летающую тарелку, которая, заявила она, «будет летать над улицей взад-вперед на невидимой нити». Тарелку еще не утвердили, но Джулия все равно ее делала. Она написала на бумажке «Проект на рассмотрении» и прицепила ее к обувной коробке, полной фольги и лески. Алиса Эванс лепила из пластилина пожарные гидранты, но пока что у нее получались какие-то жалкие комочки. Наверное, трудно сосредоточиться на гидрантах, когда вот-вот описаешься.
Я рисовала эскиз детской площадки. Горка у меня получилась сперва слишком крутая, потом чересчур плоская, а потом жутко неряшливая, потому что пришлось много стирать. Я думала о том, что придется просить новый листок миллиметровки, а Джей Стрингер от таких просьб всегда вздыхает и закатывает глаза, потому что миллиметровку он приносит из дома.
Тут в классе зазвонил телефон. Мистер Томпкин снял трубку, немного поговорил и потом спросил нас, не хочет ли кто спуститься в канцелярию и помочь секретарю. Я подняла руку. Школьный секретарь всегда дает таким помощникам батончики «Бит-О-Хани» или конфетки «Хершиз Кисс».
Я сунула книгу под мышку и съехала по перилам до первого этажа. Байкерша, как всегда, сидела за своим столом в канцелярии. Ее должность называется «школьный секретарь», но, по-моему, именно она руководит этой школой. Причем не вставая с места, то есть со своего кресла, — а кресло у нее на колесах, вот потому все и зовут ее Байкершей. Она целый день раскатывает по канцелярии, отталкиваясь ногами от пола. Получается похоже на замедленный пинбол.
— Зубному врачу нужен курьер, — сказала она, подъехала ближе к столу и взяла лист бумаги.
Странное дело: ходить в школу почти семь лет и в один прекрасный день вдруг узнать, что в ней есть зубной врач. Но именно так все и было. Байкерша встала с кресла, я вслед за ней вышла в коридор и завернула за угол, в тупичок, о существовании которого я даже не догадывалась. Там оказалась одна-единственная приоткрытая дверь, а за ней самый настоящий стоматологический кабинет.
Мы вошли в приемную. Отсюда был виден сам кабинет: обычное зубоврачебное кресло, сбоку — маленькая белая плевательница, сверху — серебристая лампа. Стены были увешаны плакатами о пользе яблок, о зубном налете и о том, как правильно чистить зубы.
— Брюс! — окликнула Байкерша.
В приемную выглянул человек в зеленом халате и с аккуратной седой бородкой и широко улыбнулся мне. Зубы у него были идеальные.
— О, привет. Ты — моя первая пациентка?
— Нет, — сказала Байкерша, — это Миранда. Она будет вашим курьером. Вот список. — И она вручила мне листок, на котором в столбик были выписаны имена учеников и классы, в которых они учатся.
— Они ходят к зубному прямо в школе? — спросила я. — Вот странно. С чего это вдруг?
Байкерша выхватила у меня листок:
— В этой школе девяносто восемь шестиклассников, из них сегодня присутствуют восемьдесят девять. Так что если не можешь вести себя как воспитанный человек, возвращайся в класс — я легко найду тебе замену!
Меня бросило в жар, и я почувствовала, что вот-вот расплачусь. Иногда, если застать меня врасплох, я могу разреветься прямо на пустом месте.
Зубной врач положил мне руку на плечо и опять улыбнулся так, будто его этому специально учили. Если вдуматься, зубному врачу это необходимо.
— Мои услуги бесплатны, Миранда. У некоторых семей нет денег на лечение зубов. Или, точнее, мы даем им возможность распорядиться этой суммой по-другому.
— А, ясно. — Только бы мама не узнала, подумала я. Она вечно возмущается, что у нас нет всеобщей бесплатной медицинской помощи. Услышит, что в школе есть зубной, — сразу меня к нему запишет, я и моргнуть не успею.
Врач посмотрел на Байкершу. Она выдавила из себя улыбку и вернула мне список. Потом выудила из кармана слегка подтаявший батончик «Бит-О-Хани» и протянула его мне прямо на глазах у зубного врача — хотя Луиза однажды сказала, что есть «Бит-О-Хани» — все равно что самому себе выбивать зубы гаечным ключом.
— Только не всех сразу! — крикнул мне вдогонку зубной врач. — Приводи по двое.
Я решила начать с малышей. Я стучалась в класс, выходил учитель, смотрел на мой листок и выводил ко мне ребенка. Я отвела к врачу двух первоклашек, немного почитала у него в приемной свою книгу и пошла за следующей парой — это были второклассник и четвероклассник. Вверх по лестнице и снова вниз. Вверх-вниз, вверх-вниз. Да уж, Байкерша ни за что не стала бы так бегать.
