и она, спасаясь, оказалась одна вдали от родной колонии и подготовленного гнезда. И конечно, урна на могиле – не самое лучшее место, наверняка более опытные мамы нашли бы другой вариант, но так уж вышло. Теперь под животом казарки мирно спали её будущие птенцы, и она была полна решимости никуда не двигаться с места, пока они не появятся на свет.
Утром она открыла глаза и увидела рядом оленя, который посмотрел на неё с любопытством и состраданием и продолжил мирно щипать травку. Когда показались первые люди, казарка всполошилась, но решила защищать своих малышей до последнего. Олень будто почувствовал это и встал между нею и приближающейся группой молодёжи. И потом он поступал так каждый раз, когда кто-то пытался подойти к птице или какая-то машина подъезжала на казавшееся опасным расстояние. На следующее утро рыцарь опять был на своём месте. Казарка не могла нарадоваться: теперь она могла не беспокоиться за себя и потомство.
Шли дни за днями, неделя за неделей, и на свет появились прелестные, поросшие пухом птенцы. Но даже тогда рыцарь без страха и упрёка не покинул молодую маму, а остался рядом, отгоняя наглых ворон, которые так и норовили заклевать птенцов.
Малыши выросли, встали на крыло и улетели, на то они и птицы. А верный олень, наконец, смог покинуть ответственный пост и уйти по своим оленьим делам.
Алексей Осокин – опытный фотограф дикой природы. Сколько он видел в объектив камеры львов и леопардов, слонов и тупиков, гепардов и гиен, лисиц и медведей – не знает никто, да и он сам не считал. Однако даже у таких опытных природоведов бывают встречи, которые запоминаются на всю жизнь.
Работал тогда Алексей в Африке, в заповеднике Масаи-Мара. Дни шли за днями, животные менялись, некоторых он начал узнавать по глазам или пятнам на шкуре, некоторых не знал вовсе. Однажды фотограф встретил её – малышку-леопарда. Она радостно и с любопытством прыгала, вертелась, играла возле своей мощной и красивой мамы, которую хорошо знали в Масаи-Мара и называли Лореан. Наблюдая за игрой любопытного котёнка, Алексей и сам не понял, как привязался к нему. Фотографу даже разрешили дать имя маленькому леопарду. «Поли», – решил он. А в заповеднике его в шутку стали называть «папа Поли», что совсем не сердило Алексея, а в глубине души даже грело: быть папой такой симпатичной малышки – дело приятное. Конечно, леопарды тоже видели и знали фотографа. Лореан не раз устраивала ему «проверку на вшивость», показывая свои клыки, когда её любопытная дочка пыталась приблизиться к этому странному двуногому со сверкающим глазом. Однако каждый раз мама резко и доходчиво давала понять котёнку, что делать этого не стоит. Алексей любил малышку всё больше, но леопарды – кошки дикие, и он даже не надеялся на взаимность.
И вот спустя почти полгода после первого знакомства с семьёй леопардов случилось маленькое чудо. Алексей, как обычно, поехал к месту ночлега леопардов, чтобы их пофотографировать. Он знал, что звери очень голодны, ведь последние три дня провёл с ними, и теперь переживал, что Лореан так и не удалось принести никакой добычи. Было понятно, что мама-леопард боялась надолго оставить малышку. Но сейчас она решилась и явно высматривала место, где можно спрятать Поли, чтобы уйти на охоту одной. Самым удачным местом для съемки в этой части саванны было дерево, росшее среди кустарников рядом с ручьём, и фотограф расположился прямо за ним. Леопарды медленно приближались к дереву и вдруг остановились прямо между ним и машиной. Лореан посмотрела несколько раз на дерево и на Алексея, словно выбирая. А потом медленно, не сводя пристального взгляда с фотографа, подвела котёнка к машине и остановилась. Она продолжала смотреть в глаза, словно говоря: «Я пошла охотиться и оставлю свою дочку тут, а ты, человек, последи за ней. Я тебе доверяю, странный двуногий». Алексею очень хотелось ответить: «Будь спокойна, кошка!» – надеялся, что она прочитает это в его глазах.
Лореан посидела рядом с машиной несколько минут, а потом встала и ушла, малышка же осталась с фотографом. Как дочка поняла, что мама ушла на охоту, – загадка, но она провожала её взглядом, периодически посматривая на Алексея. Потом забралась на дерево и сидела там, пока окончательно не потеряла из виду силуэт Лореан. Спустившись вниз, Поли без сомнений запрыгнула на капот машины, ведь мама показала, что этому парню можно доверять. Практически два дня провели на голодном пайке Алексей и котёнок вместе, дожидаясь леопарда с охоты. Да и как мог поступить по-другому папа Поли?
Спустя несколько лет, сотни перелётов и тысячи кадров во время съёмки львов Алексей увидел взрослую красивую самку леопарда, сидящую на дереве. Сердце фотографа ёкнуло, когда он понял, что это Поли. Кошка тоже заметила его, спрыгнула с дерева, подошла, обогнула машину, принюхалась, посмотрела Алексею в глаза и привычно завалилась спать рядом. В тот день фотограф не вернулся ко львам – ждал, когда хищница выспится: доверие выросших детей дорого стоит, а доверие взрослой дочки-леопарда бесценно.
Пётр Алексеевич стоял у двери квартиры и не решался нажать на звонок. Капитан был мужчиной смелым, но переживал не на шутку. Каждый раз после долгого плавания перед встречей с женой он волновался как мальчишка. Но сейчас дело было не только в этом. Моряк держал за спиной клетку, в которой сидел попугай ара с простым корабельным прозвищем Салага.
Как попугай попал на корабль – история отдельная. Капитан привык нести ответственность за всю команду, и кому, как не ему, следовало позаботиться о младшем пернатом матросе. Елена Александровна животных любила, но у попугая был один навык, который вряд ли мог понравиться: Салага умел не только разговаривать, но и ругаться – по-корабельному хлёстко и, мягко говоря, словами, в приличных семьях Петербурга не употребляемыми. Причём всплывали они в его птичьем лексиконе в минуты волнения. Вот и сейчас он выкрикивал из клетки:
– Полундра, чёрт побери, обстановочка! – и дальше шло такое, что и повторить-то стыдно.
Как отнесётся к словарному запасу Салаги преподаватель школы при консерватории, оставалось только догадываться. Пётр Алексеевич выдохнул и нажал на звонок. Жена встретила тепло. Попугая, конечно, тоже приняла, да и как можно было сомневаться: душа у неё была широкая и с чувством юмора всё в порядке.
Проблемы начались
