после, когда к Елене Александровне потянулись ученики, с которыми она занималась музыкой на дому. Каждого гостя попугай встречал с волнением, а значит, отборными корабельными ругательствами. Преподаватель смущалась, краснела, оправдывалась. Не спасала и дальняя комната: попугай слышал звонок в дверь и громко высказывал своё мнение. Картонные советские стены пропускали звук. Пётр Алексеевич даже ходил к соседке Валентине объяснять, что это не он на жену ругается, а попугай гостей встречает.
Терпела семья долго, но всё-таки не выдержала. С новой четверти у Елены Александровны должны были появиться совсем маленькие ученики, им невоспитанное поведение Салаги объяснить было невозможно. Пернатого решено было продать. Покупатель нашёлся быстро и даже задаток внёс, но передачу попугая назначили на выходные.
В четверг днём соседка Валентина, сидя в своей квартире, услышала ругань Салаги. Странно, она ведь десять минут назад видела, как капитан с женой уехали куда-то на машине. Выглянула в глазок и ахнула: двое мужчин в чёрных кожаных куртках выносили из квартиры капитана плотно набитые холщовые сумки. «Воры», – догадалась соседка и дрожащими пальцами набрала телефон милиции.
Милиция приехала быстро, преступников схватили, хозяевам всё вернули. И… продажа не состоялась.
Салага так и остался жить в квартире капитана, тот по-моряцки привык отвечать добром на добро.
Вадим Васильевич был заядлым охотником, а у каждого заядлого охотника должен быть пёс – верный и умный. Сколько собак было рядом с ним за всю его жизнь – не счесть, разные характеры у всех и разные привычки. Были злые и добрые, умные и не очень, хитрые и простые, как три копейки. Одно понял охотник: собаки, они немного как люди – характер есть природный, и его уже не переделать. Люби то, что дано.
Когда охотник стал стар, появился в доме щенок русской гончей, девочка. К выбору подходили осторожно, но порода обязывала, приобретение должно было стать удачным.
– Джессикой назовём, – решил Вадим Васильевич и потрепал щенка по шее. Благодарная за ласку малышка уткнулась мокрым носом охотнику в ноги.
– Видно, что умная собака будет, – подбодрила его жена, – не лает понапрасну, глаза добрые.
– Ну, это мы посмотрим, посмотрим, – проворчал Вадим Васильевич.
Джессика росла: сначала она была очень смешной со своей большой головой и широкими лапами, но потом выросла в мощного красивого зверя.
Но собака, несмотря на устрашающий внешний вид, характер имела добрейший и нежнейший. Двор не охраняла, на людей не лаяла. На охоту ходить любила, но если с зайцами в догонялки играть ей нравилось, то лосей она и вовсе боялась. Как ни натаскивал хозяин на дичь и охрану, не давалось Джессике это умение.
– Эх, плохой ты у меня охотник, плохой, – не раз вздыхал Вадим Васильевич и гладил тёплую морду.
Шло время, ещё постарел Вадим Васильевич, спину повредил, ходить сложно стало, костыли потребовались. На охоту уже в таком состоянии не пойти, да и другие увлечения появились – пасека любимая, внуки в гости приедут, за ними глаз да глаз нужен. Собака же в любом деле – хороший помощник.
Однажды в гости приехала дочка с детьми, а младший Матвейка, совсем маленький, полгодика, ползает по избе да улыбается всем своей беззубой улыбкой. И вот доверили Вадиму Васильевичу сон младенческий охранять. Коляску с Матвеем во двор поставили, а он рядом сел на солнышке – покачать, если малыш зашевелится или заплачет. Сидит охотник на лавочке, на небо смотрит, а внук рядом в коляске мирно сопит.
И тут Джессика как прыгнет на коляску, как начнёт мордой за марлю накинутую заглядывать! Вадим Васильевич удивился такому поведению, отогнать пытался:
– Уйди, глупая, малыша разбудишь! Ввек потом с тобой не уложим.
А собака не унимается, прыгает на коляску, крутится, морду к малышу тянет. Разозлился охотник:
– Ну что это за непослушание?
Даже костылём отогнать хотел. Вдруг Джессика морду из коляски высовывает, а на чёрном блестящем носу пчела с пасеки сидит. Только тогда отошла в сторону, тихо-тихо поскуливая, чтобы не разбудить. Спасла мохнатая Матвейку от укуса, ещё неизвестно, чем бы закончилось, у пацанёнка городского аллергия была.
Вот так плохая охотница оказалась самоотверженной нянькой, да и поди узнай, что в собачьей жизни важнее.
Жизнь восьмилетней медведицы Тони была несладкой: она сидела на цепи в ржавой клетке, которая стояла в старом заброшенном сарае в одной из деревень под Санкт-Петербургом. Рядом, в соседнем загоне, жила ещё одна молодая медведица. Предприимчивый хозяин Александр плохо кормил зверей, зато находил для них работу. Тоню даже сдали в аренду для съёмок в кино, с которых она вернулась израненная. Нелегко далась животному ненужная киношная слава. Свалявшаяся шерсть, разбитая голова, цепь, которая глубоко вросла в шею, и абсолютно несчастный взгляд – такой нашли медведицу зоозащитники в марте 2015 года.
Началась целая операция по спасению животного, хозяин был не готов просто так расстаться с медведицей. Несчастную Тоню даже показали по телевизору в специальном репортаже. В итоге всё получилось: нашлись и нужные люди, и транспорт, животное спасли и привезли в карантинный центр «Велес».
Исхудавшая медведица была в ужасном состоянии: её шею сковывали две цепи, одну из которых удалось снять сразу, а другая вросла в кожу аж на семь сантиметров и уже потихоньку подгнивала, причиняя животному жуткую боль. Нужна была помощь хирургов, но они решили отложить мучительные процедуры, потому что просто не были уверены, что зверь переживёт наркоз. Лишь через месяц, когда медведица набралась сил, взялись за операции, которых потребовалось целых три. Наконец все мучения были позади, и зимой Тонечка впала в спячку, наверно, ей впервые снились хорошие сны.
Для Тони построили специальный вольер рядом с бурым мишкой Потапом, который жил в центре три года. Попал он туда после того, как сам вышел к людям в одном из посёлков области и постучался носом в дверь подсобки рабочих. Животное хотели отстрелить, но ему повезло: владельцем участка был охотовед, который понял, что мишка ручной и, видно, сбежал от своих бывших хозяев. Про Потапа узнали зоозащитники, и «Велес» также приютил его.
Отношения Потапа и Тони на первых порах были просто ужасными: они огрызались, предупреждающе рычали и даже бросали друг в друга чем ни попадя. Их отвращение было настолько велико, что в редкие минуты перемирия они даже уходили в дальние углы своих вольеров, только чтобы не видеть соседа. Больше года мишки
