— Дайте Андрашу Холлошу трофейную лошадь! — приказал Ханкиш.
Тронулись в путь.
Янош поехал рядом с Андрашем, и мальчик рассказал, как очутился здесь, далеко от «Журавлиных полей»:
— Мать батрачила на уборке пшеницы и кукурузы, а меня овечьим пастухом взяли. Потом я ушёл к партизанам, а теперь и мать ушла в леса. Солдаты Елашича напились пьяны, разграбили деревню, много домов сожгли… От нашей избы уцелела одна труба. Да ты сам увидишь: как спустимся сейчас к пруду, так покажется и Селиш.
— О моей матери ты, стало быть, ничего не слыхал, — сказал задумчиво Янош. — Я два раза ей писал, а от неё ни словечка… Оно и понятно — неграмотная она, а Каталина в Вене…
Като… Она-то грамотная. Но и от неё вестей нет. Горько думать, что сам Янош повинен в этом. На первое своё письмо Янош так и не получил ответа, а когда узнал о казни Игнаца, порывался ей написать, и не один раз, да боязно стало: вдруг она ещё ничего не знает, — не хотелось первому сообщать ей печальную весть. Всё откладывал да откладывал. А тут война… Не до писем… Что греха таить… Увлечённый кочевой солдатской жизнью, её радостями и тревогами, он меньше думал о Каталине. Однако ни одной девушке не удавалось вытеснить её из его сердца. А ведь многие деревенские и городские красотки заглядывались на стройного черноглазого гусара!.. Многие оказывали ему знаки внимания — подкладывали лучший кусок, подливали лучшего вина, когда солдаты останавливались на постой в деревне или городке. Но, хотя Каталина была далеко, всё, что напоминало о ней, заставляло сильнее биться его сердце. Совсем недавно, во время кавалерийского учения близ крепости Эссекс, он увидел, как весело парни и девушки убирали кукурузу. Тотчас всплыли воспоминания. Горячий осенний день. Убирают кукурузу на господских полях… Кому из парней выпадет редкое счастье найти среди кучи жёлтых — красный початок? Удачливого парня ждёт заманчивая награда: пусть выберет любую девушку и поцелует. Девушка не смеет ему отказать. Таков обычай! Сколько смеха, надежд, ожиданий! Счастье выпало Яношу. И он выбрал и поцеловал Каталину! Помнит ли Каталина об этом первом поцелуе… так и оставшемся последним!
Со стороны озера Веленце донёсся гул далёких орудий.
Ханкиш задержал отряд и вопросительно взглянул на Андраша.
Мальчик был уверен, что гусарскому отряду Ханкиша всё известно, он по-своему понял взгляд Ханкиша.
— Ага! — подтвердил он. — Генерал Мо́га загородил дорогу войскам Елашича!
— Надо спешить! Вперёд, солдаты! — распорядился Ханкиш.
Но тут же снова велел им остановиться. Навстречу скакали всадники; кто они, различить было нельзя за крутым поворотом дороги, огибавшей высокий берег пруда. Ханкиш прислушался к конскому топоту, становившемуся всё ближе, и приказал гусарам:
— Укрыться в кукурузе! Сабли наголо и ждать!
Высокие стебли скрыли лошадей с головой.
На дороге показались три всадника, одетых в крестьянскую одежду.
Андраш узнал в одном из них своего начальника.
— Аронфи! — крикнул он и побежал ему навстречу.
Вслед за ним выехали из укрытия и гусары.
Аронфи почтительно снял шапку.
Ханкиш коротко рассказал о встрече с хорватскими разведчиками и о том, что, по их показаниям, неприятельские колонны находятся в окрестностях Озора.
— А мы-то как раз ищем следы этих хорватских полков, — весело сказал Аронфи и поощрительно подмигну Андрашу.
Лицо мальчика расплылось в улыбке.
— Кабы не гонведы, была бы мне крышка!
— Неизвестно, что было бы, а сейчас ты жив и на коне! — заметил Ханкиш.
Он рассказал Аронфи историю своего отряда. Месяца за три до вторжения Елашича венгерское правительство начало исподволь готовить собственную армию. Отряд Ханкиша — часть первого гусарского эскадрона, сформированного по приказу Кошута, — находился в крепости Эссекс, на реке Драве. Здесь ожидали перехода неприятельских войск. Но комендант крепости Ио́вич не оказал сопротивления хорватам при переправе и объявил крепость нейтральной. Узнав об этом и не желая подчиняться предателю, Ханкиш потребовал, чтобы комендант открыл крепостные ворота для свободного выезда его отряда. В противном случае Ханкиш грозил пробиться силой. Опасаясь бунта всего гарнизона, Иович поспешил выпустить отряд.
Столкновение с хорватскими уланами было первой встречей отряда Ханкиша с неприятелем.
Выслушав рассказ Аронфи о начавшихся боях у озера Веленце, Ханкиш добавил:
— Значит, Елашич ждёт подкреплений. Полки Рота и Филипповича спешат ему на помощь. К ночи — во всяком случае, не позже утра — они, по моему расчёту, могут уже быть около города Пакш. Об этом надо как можно скорее сообщить нашему главному штабу.
— Связаться с главным штабом вольготнее нам, партизанам. Вы же лучше мчитесь напрямик к Озору, — посоветовал Аронфи. — На этой дороге вы обязательно встретите корпус генерала Пе́рцеля или его авангардные части. Им приказано перерезать дорогу генералам Роту и Филипповичу и не допустить хорват соединиться с главными силами неприятеля. Андраш покажет вам кратчайшую дорогу.
Подозвав одного из партизан, Аронфи о чём-то с ним посовещался. Тот понимающе кивнул головой.
Аронфи вернулся к Ханкишу и сказал:
— Андраш знает дорогу не хуже меня… Но для верности поеду с вами и я…
После революции граф Фения поспешил покинуть родину и обосновался в Инсбруке, поближе к императору и его двору. Только в середине августа он вернулся в Венгрию. Но не в «Журавлиные поля», а в другую свою усадьбу, в предместье Веспрема. Здесь граф жил замкнуто: прекратил большие приёмы. Время от времени лишь отдельные посетители появлялись в имении. Они подолгу засиживались в графском кабинете и уезжали без пышных проводов.
Такой образ жизни графа дал многим политическим деятелям повод считать, что граф примирился с реформами нового правительства. Он нигде не высказывался ни против своего политического врага Лайоша Кошута, ни против новых законов венгерского правительства.
Однако после вторжения Елашича и занятия Веспрема хорватами граф не покинул своего имения. Более того: в течение трёх дней часть его замка занимал штаб хорватской армии. Когда это стало известно в Пеште, Кошут с трибуны Государственного собрания назвал поведение графа «непатриотичным» и предложил объявить изменником каждого, кто больше трёх недель останется на земле, занятой врагом. Собрание единодушно приняло предложенный закон.
Но граф и не собирался долго оставаться на занятой неприятелем земле. Спустя несколько дней после того, как войска Елашича ушли из Веспрема, Фения выехал в Пешт. Его жена и дочь отбыли туда раньше.
Граф сидел в карете, запряжённой шестёркой отборных лошадей. На козлах рядом с кучером поместился лакей Майкл. За каретой следовали два вооружённых полицейских, а за ними — повозка, нагружённая графскими чемоданами.
Пока дорога тянулась по широкому тракту, соединявшему Веспрем со столицей, никаких затруднений именитый путешественник не встречал. Ничто не нарушало его спокойствия и уверенности.
Солнце уже клонилось к закату, когда Фения приказал кучеру свернуть на просёлочную дорогу, ведущую в одну из принадлежавших ему деревень — Се́лиш.
У самой околицы карета благополучно проехала по зыбкому деревянному мостику, перекинутому через ров. Но нагружённая повозка застряла. Передок экипажа был уже на другой стороне, когда под задними колёсами проломились доски настила, и оба колеса опустились в образовавшуюся щель. Лошади остановились, не в силах сдвинуть застрявшую повозку.
Тем временем графская упряжка успела проехать вперёд, и тут только граф увидел, какие опустошения произвели солдаты Елашича, проходившие через деревню.
Часть изб была превращена в развалины, многие жилища пустовали, повсюду виднелись следы пожара.
Граф был возмущён. У него в кармане лежала охранная грамота, выданная Елашичем. Бан приказывал подчинённым ему властям оказывать всевозможное содействие графу и охранять принадлежавшие ему деревни, не допуская грабежа и пожаров.
Карета миновала уже последнюю полуразрушенную избу, когда граф распорядился остановить лошадей. И в ту же минуту сопровождавшие его полицейские увидели, что отставшая повозка с багажом графа застряла у моста. Доложили о случившемся графу. Он приказал полицейским вернуться и помочь слугам, хлопотавшим около повозки.
Полицейские повернули коней и помчались к мосту, но там их встретили ружейные залпы. Оба свалились с лошадей, не успев даже взять на прицел ружья.
Оторопевший Майкл осмелился посоветовать своему барину бросить повозку с чемоданами, а самому продолжать путешествие. Граф резко отверг предложение лакея.
