– А если мы отправимся в горы, получится у нас найти горного пони? – спросила Нэнси.
– Можно с легкостью отыскать и пару, – ответил капитан Флинт.
Всем понравилась мысль о лохматых горных пони, которые понесут поклажу исследователей. Но еще больше всех захватила идея о плавании по Балтике. Так что ничего толком и не решили.
– Ну, как бы там ни было, – сказал капитан Флинт, – на следующее лето я буду свободен, и, если вы мне напишете, я буду рад приехать. Если вы поплывете на Балтику, вам понадобится тягловая сила, чтобы поднимать якорь, а если соберетесь проводить изыскания в горах, то горным пони будет тяжело нести золото вместе с вашими палатками.
– Обезьяна тоже поедет с нами, – сказал Роджер. – Она может сидеть на вершине мачты, а может и на пони ехать.
Наконец капитан Флинт сказал:
– Мне надо возвращаться. У вашего костра очень весело, но ведь уже пора спать, верно?
– А вам не будет одиноко без попугая? – спросила Титти.
– Я ведь должен подумать и о нем. Он попугай молодой, и я для него слишком скучная компания. Теперь он в более подходящих руках.
Он встал, собираясь идти к лодке.
– Кстати, а ваши палатки хорошо закреплены? Сдается мне, что надвигается плохая погода.
– Мама говорит, что у нас все хорошо, если не подует очень сильный ветер, – успокоил его капитан Джон.
– Хм! Похоже, что ветер будет сильный. Ну, я не думаю, что он вам повредит.
И он уплыл.
Вскоре Ласточки и Амазонки пошли спать. Было очень жарко, звезд видно не было.
– Уф, – сказала Нэнси. – Еле дышу.
– Барометр упал еще на десятую долю, – известил всех капитан Джон. – С утра – уже на три десятых.
– Это много? – спросила Пегги.
– Много. Роджер, ты готов? Я гашу свечу.
Титти поставила клетку рядом с собой в палатке боцмана и сняла с нее платок:
– Это теперь не нужно. Ему и так темно. Спокойной ночи, Полли!
– Пиастры, – вскинулся попугай, оказавшись в освещенной свечкой палатке. – Пиастры, пиастры!
Он повторял это слово, как будто пересчитывал клад.
– Нэнси Блэккет засмеялась в своей палатке.
Боцман Сьюзен погасила лампу. В палатке стало темно, и попугай умолк, как будто его выключили.
– Ласточки и Амазонки пожелали друг другу спокойной ночи. Настала последняя ночь на острове.
Все это время небо улыбалось Ласточкам и Амазонкам, радуя их хорошей погодой. Пара часов легкого дождика, несколько часов тумана да та темная ночь, ознаменованная подлым ограблением баржи и захватывающими приключениями на суше и на море, в счет не шли. День за днем погода была сухой и ясной, и даже если и собирались облака, то солнце все равно сияло в просветы между ними, а ветер быстро уносил облака к поросшим вереском холмам. Теперь же, когда Ласточкам пора было уезжать, погода вдруг переменилась, чтобы напомнить, что лето идет к концу. Весь последний день в небе слышались раскаты грома. Потом наступил ненастный закат, и хотя ветер был довольно слабым, на юге собирались темные зловещие тучи, которые к ночи закрыли все небо.
* * *
Шторм начался с раската грома, который разбудил весь лагерь. Он раздался после того, как над озером полыхнула молния, от которой стало светло как днем. Попугай издал дикий вопль такой силы, как будто заорала целая стая попугаев, согнанная тропическим ураганом с ветвей. Потом на лагерь мгновенно рухнули темнота и тишина, и по палаткам забарабанили тяжелые капли дождя.
Титти проснулась сразу – не так, как просыпалась всегда, постепенно и спокойно. Она не шевельнулась, только вытянула руку и коснулась клетки попугая.
– Сьюзен, – шепотом позвала она.
– Все хорошо, Титти.
В капитанской палатке Роджер вдруг вскинулся и закричал:
– Стреляют! Опять он стреляет!
Ему снилось сражение в заливе Баржи, и он еще успел невнятно пробормотать: «Джон!» – прежде чем проснулся окончательно и обнаружил, что вокруг ночь и темно.
– Спи, Роджер, – успокоил его Джон. – Это гром.
– Куда ты собралась, Нэнси? – спросила Пегги. Заслышав начинающийся дождь, Нэнси встала и зажгла лампу.
– Занести сюда немного дров, конечно. Ты что, не помнишь, как в прошлый раз, когда был дождь и все дрова промокли, мы не могли развести костер?
Мгновение спустя она втащила в палатку охапку хвороста из большой кучи.
– Пока дождь только накрапывает, но уже усиливается, – сообщила она и полезла обратно в свой спальник.
Снова сверкнула молния, осветившая палатки и отбросившая на их светлые стенки тени от нависающих ветвей.
– Не волнуйся, Полли, – сказала Титти. – Это скоро кончится.
– Полли хороший, – сообщил попугай, уже совершенно проснувшийся.
Одна вспышка сменяла другую, гром громыхал не переставая, как будто небо раскалывалось на твердые куски, падавшие на покатый железный настил.
– Вот вам бортовой залп! – крикнула Нэнси из своей палатки.
– Пиастры! – вякнул попугай и, видимо, снова вспомнив о буре в пальмовой роще, издал дикий долгий вопль.
– Может, мне тебя накрыть? – спросила у него Титти.
– Джон, который час? – крикнула Сьюзен.
– Четвертая склянка ночной вахты, – ответил капитан Джон, поглядев на хронометр при свете карманного фонарика.
– А по-настоящему? – переспросила Пегги.
– Два часа ночи.
Оказывается, эти Амазонки не все знают!
Налетел порыв ветра, а следом – тяжелый заряд дождя, и на палатки обрушились струи воды, как будто дождь завис точно над ними.
– Протекает, – обеспокоенно сказал Роджер. – И уже капает.
– Не трогай стенку, – предупредил Джон.
– Я не трогаю, а оно все равно протекает.
– И у нас тоже течет, – сообщила Сьюзен. – Титти, лучше накрой попугая.
– Уже накрыла, но не думаю, что ему это нравится.
Молнии засверкали еще чаще, гром не переставал. На какой-то миг дождь перестал, а потом хлынул снова.
– Джон, – позвала Сьюзен.
– Да?
– Надо всем одеться. Тогда одежда останется сухой под одеялами. Ваши дождевики у вас?
– Да. А ваши?
– Я их сейчас найду. Я лампу зажигаю. Постелите дождевики поверх одеял. И ты тоже, Роджер.
Сьюзен помогла Титти влезть в одежду и сама оделась. Роджер и Джон натянули свои бриджи. Из палатки Амазонок донеслось:
– Не выделывайся, Пегги! Оденься, как все.
Сверкнула молния, одновременно громыхнул гром, потом молнии били одна за другой не переставая, сопровождаемые громом. Лампы были зажжены, и хотя они казались яркими в те мгновения, когда было темно, в свете молний они меркли.
Вдруг стало темно и тихо, как будто шторм выдохся. Послышался нарастающий шорох, с каждым мгновением все громче и громче.
– Что это? – спросила Титти.
– Ветер, – ответила Сьюзен.
– Я бы сказала, что это буря.
И тут ветер налетел на лагерь.
Раздался треск, как будто где-то рядом на острове рухнула крупная ветка. Послышался шелест – деревья сгибались под ветром. Палатки Ласточек были растянуты между деревьями, а дополнительную устойчивость им придавали набитые камнями кармашки по нижнему краю стенок. Деревья раскачивались туда-сюда, и веревки то провисали, то снова натягивались так туго, что в капитанской палатке камешки перекатывались в кармашках.
– Эй, Сьюзен! – окликнул Джон. – У вас хватает камней, чтобы удержать палатку? Наша колеблется.
– Наша в порядке, – ответила Сьюзен. – Камни еще не раскачиваются.
– Что? Я тебя не слышу!
– С нашими камнями все в порядке! – проорала Сьюзен.
Но это было поспешное утверждение. Раздался громкий треск. Камней-то хватало, но из-за того, что деревья раскачивались изо всей силы, туго натянутая мокрая веревка, державшая палатку, порвалась. Палатка упала, накрыв Сьюзен, Титти и попугая ворохом мокрой ткани и потушив их лампу.
В других палатках услышали треск, затем яростный вопль попугая, когда его клетку на крыло, а затем приглушенные крики: «На помощь! Помогите!»
Джон и Нэнси мигом выскочили из палаток. У Джона в руке был фонарик, но он не понадобился, потому что в свете длинной и долгой молнии они увидели вместо палатки боцмана серую груду ткани, под которой что-то шевелилось. Они подняли край палатки, где должен был быть вход. Боцман Сьюзен и матрос Титти выползли оттуда на четвереньках, причем Титти тащила клетку с попугаем, с которой упал синий платок.
– Быстро к нам в палатку! – Рев ветра заглушал голос Нэнси.
– А вещи? – крикнула Сьюзен.
– А платок Полли? – спросила Титти.
– Они все равно мокрые. Бросьте! – приказала Нэнси. Только это им и оставалось.
Укрывая попугая от ветра и дождя, насколько это было возможно, Титти добежала до палатки Амазонок, где сидела Пегги. За ней последовала Сьюзен.
