— Почему же мне? — спросил Вольт, улыбаясь с легким смущением и радостью. — Это четвертого решится.
— Чего скромничаешь! — возразил Олег. — Проголосуем!.. Верно, ребята?
В ответ полетели возгласы:
— Спрашиваешь!
— Решено!
— Хоть сейчас!
— Нет, сейчас не надо! — рассудительно сказал Вольт. — Потерпите. Придет четвертое — сразу выберем и директора и всех других.
— Неужели всех будем выбирать? — спросил Олег. — Даже уборщиц?
— Зачем же уборщиц! — удивился Вольт. — Это не та номенклатура!
— А кто же тогда пойдет в уборщицы?
Пионеры приумолкли. Потом чей-то приглушенный голос бросил:
— Шестерова!.. Кому же, кроме Аньки?..
Все посмотрели на девочку.
— Я согласна! — ответила Аня. Сконфуженная общим вниманием, она спрятала руки под фартук и зарделась.
А пионеры пошли дальше, осматривая свое обширное хозяйство. И, где бы они ни останавливались, везде слышался спокойный рассудительный голос Вольта. Ромоданов невольно входил в роль директора…
* * *
3 февраля уроки начались с геометрии. Учительница Мария Федоровна неторопливо вошла в класс. Она не удивилась, увидев ребят в полной парадной форме.
Вместо обычного приветствия, учительница подошла к столу, посмотрела на Ромоданова, затем на Шестерову и сказала:
— Сегодня у нас праздник… Двойной праздник… Мне очень приятно поздравить с днем рождения Аню Шестерову. — Мария Федоровна улыбнулась и поклонилась в сторону девочки. — И не менее приятно поздравить тебя, Вольт Ромоданов! Не знаю, что тебе и пожелать! Успехов в учебе… Но в таких пожеланиях ты не нуждаешься!
— Успехов в руководстве комбинатом! — подсказал Олег Коротков.
— Ну что ж… — Учительница улыбнулась. — Прими мои самые искренние пожелания успехов на новом поприще!
В классе зааплодировали, протягивая руки к Вольту. О Шестеровой забыли. Да она и сама в эту минуту, подхваченная общим порывом, хлопала в ладоши, радуясь за Вольта. А тот медленно склонил гордую голову, поднял ее красивым рывком, закинув темные волосы назад, и, неожиданно для всех, тоже зааплодировал, протянув руки к Шестеровой.
Это был благородный жест. Ромоданов щедро делился своим счастьем с Аней. Пришлось и другим вспомнить о девочке. Хлопки усилились. Шестерова расцвела. Она даже стала красивее от нахлынувших на нее чувств. Горячая благодарность наполнила ее сердце.
Все шесть уроков в ее ушах звучало эхо дружного рукоплескания. Она прислушивалась к нему, как к мелодии, отзвучавшей в воздухе, но не исчезнувшей в душе. И никто не помешал ей целиком отдаться светлой легкой радости. Ни один учитель не вызвал ее: по неписаному школьному правилу, в день рождения ученика не спрашивали.
В конце уроков решили так: в шесть часов пионеры соберутся у Вольта, а в девять — заглянут на часок к Шестеровой.
Аня примчалась домой, как метеор.
— Мамочка! Ты знаешь, как мне хлопали! — закричала она, вбегая в комнату.
Мать Ани, тяжело болевшая после смерти мужа, еще не совсем поправилась. Слабыми руками она обняла дочь и спросила:
— Почему хлопали?
— Какая ты смешная, мамочка! Ты разве забыла? Поздравляли меня и Ромоданова! У него тоже сегодня день рождения! Понимаешь, какое совпадение; он у нас самый лучший, а родился в один день со мной!
— Да ведь и ты у меня хорошая! Почему ты так говоришь? — Мать поцеловала девочку. — Значит, поздравляли тебя и хлопали?
— О-о! На всю школу!
— Ну и мы про тебя не забыли!.. Боря, Вика? Где вы там? Алеша!..
Дверь из соседней комнаты распахнулась, и оттуда показалась удивительная процессия. Впереди шел самый младший брат — карапуз Алеша. В вытянутых руках он держал плакат, написанный кривыми красными буквами: «Поздравляем нашу сестренку!» За ним, с трудом сохраняя выражение официальной торжественности, шагал Вика с серебряной ложкой. Неделю назад Аня сломала ее и даже всплакнула от огорчения. Вика спаял ложку и теперь дарил ее, целехонькую, с чуть приметным оловянным пояском на шейке.
И Борис поздравлял сестренку не с пустыми руками. Он переложил свои книжки и тетрадки в старую отцовскую полевую сумку, а новый портфель, купленный совсем недавно, подарил Ане. Собственно, этот портфель и предназначался ей. Но, когда скопили деньги на покупку, Аня запротестовала, потому что Борис бегал в школу с учебниками под мышкой, а у ней все-таки был плохонький портфелишко, требовавший чуть ли не ежедневного ремонта. Борис три недели форсил обновкой, а перед днем рождения сестры сходил в сарай, перерыл груду старья и откопал полевую сумку. «От подарка не откажется!» — решил он.
И Аня не отказалась — не могла обидеть брата. Тронутая до слез, она расцеловала всех троих — Алешу последнего. Но он считал, что еще не все сделано, и требовательно сказал:
— Делгать надо! Делгать!
Аня присела, и Алеша начал таскать ее за уши, громко считая:
— Лас, два, тли…
На седьмом счете он сбился. Тогда все хором стали считать, пока не дошли до пятнадцати.
— А это от меня! — сказала мама и протянула дочери веселое, нарядное платьице.
Аня узнала материал. Он лежал в шкафу с того времени, когда в семье все было хорошо.
— Сама сшила! — добавила мать.
— Мамочка, дорогая, а что врач сказал?
Аня хотела, чтобы в ее голосе раздался упрек: врач действительно запретил матери утомляться. Но платье было таким миленьким, что упрека не получилось.
— Ничего! Я теперь скоро совсем поправлюсь! — ответила мать. — Вместе будем вести хозяйство. Ох, наверно, тебе и надоели все эти завтраки, обеды и ужины! Я-то знаю, что́ значит накормить пять человек!
— Это, мамочка не трудно! А вот сегодня!..
Аня помотала головой и зажмурилась.
— Сегодня одних гостей будет шестнадцать да нас пятеро — всего двадцать один! Но ты не волнуйся и не хлопочи!
— Неужели весь класс придет? — спросила мать.
— А как же! У нас так заведено! К шести пойдем к Вольту, а в девять — ко мне! Я все обдумала: сварим картошечки, а к ней сардельки! Потом чай с конфетами!
— Моложенова бы… — вставил свое словечко Алеша.
— Зима на дворе, глупышок! Кто захочет мороженого!
— А что ты Вольту подаришь? — спросила она у Ани.
Мать не знала, что Аня давно ломает голову над этим вопросом. Выдумки на интересный для пятнадцатилетнего мальчишки подарок у ней хватило бы, но всякая покупка требовала денег, а в семье каждый рубль был на счету. Аня перебирала в памяти все свои вещички, готовая подарить любую драгоценность, которая принадлежала лично ей, но ничего подходящего в ее распоряжении не было.
Вспомнился Ане день рождения Олега Короткова. Тогда тоже были мучительные поиски подарка. Ничего не придумав, она купила коробку конфет. Олег поморщился, принимая подарок, не очень тактично сказал, что конфеты попали не по адресу, и передал коробку девочкам. Те иронически улыбнулись, но конфеты съели, а Аня долго упрекала себя в глупости и краснела, встречаясь с Олегом в школе. Ей все казалось, что она обидела его.
— У нас есть рублей двенадцать до пенсии, — сказала мать, видя замешательство дочери. — Возьми рубля три — четыре… Как-нибудь доживем!
— Нет, мамочка! — возразила Аня. — Не купишь… Надо что-то такое… А три рубля — сама понимаешь… Он же настоящий человек! Подожди-ка, подожди!.. — Аня перешла на шепот, которым говорят, когда делают неожиданное и радостное открытие. — Я подарю ему самую любимую книгу — «Повесть о настоящем человеке!» А? Это будет приятный намек!
Борису не понравилась идея сестры. Он знал, с какой любовью подбирает Аня книги для своей маленькой библиотеки. Повесть Полевого имела еще и особую ценность: отец когда-то читал ее вслух детям. Эти вечера запомнились и Ане, и Борису, и Вике. Один Алеша был тогда еще слишком мал, чтобы понять суровую правду воинского подвига.
— Эта книга нам самим нужна! — сказал Борис.
— А разве дарят то, что самим не нужно? — спросила Аня. — Не жалей! Если бы ты знал Вольта!.. Себе мы потом купим. Вот поправится мамочка, заживем и купим обязательно!
Книгу сняли с полки, завернули в хрустящую белую бумагу, перевязали голубой тесемкой. Потом мать прилегла отдохнуть, а Аня дала братьям поручения. Вика побежал в магазин за сардельками. Борис направился к соседям — попросить вилок и тарелок для праздничного ужина. Даже Алеше нашлась работа — помыть картошку. Аня хотела сделать это сама, но братья дружно запротестовали.
— Ты давай наряжайся! — с грубоватой нежностью сказал Вика. — Без тебя управимся. Нечего руки пачкать!..
* * *
В семье Ромодановых тоже готовились к празднику. На длинном столе, покрытом накрахмаленной скатертью, красовались вазы с апельсинами, краснела на тарелках сочная кета, искрились серебром горлышки бутылок с сидром. В центре стола на широком блюде раскинулся крендель, выпеченный в форме буквы «В». Пятнадцать свечек желтели на нем.
