Вот уже и прохожих больше не было.
Ни одного огонька не светилось в окнах.
Алик уснул сидя и во сне сладко причмокивал губами.
Паша толкал его в бок, чтобы самому не заснуть.
Сияла огромная луна, будто дразнила незадачливых наблюдателей.
— Лунатик несчастный, — прошептала Аделаида, — получишь ты у меня…
— Я спать хочу… — жалобно протянул Паша.
— Сахара, сахара, сахара! — во сне крикнул Алик.
— А шоколада не хочешь? — рассердилась Аделаида. — Скоро пойдём по домам.
— По каким домам? — чуть не плача, спросил Паша. — Я ведь у него ночую, — он показал на спящего Кольку, — а он у меня. А мы оба на улице.
— Пер-станьте! — во сне крикнул Алик, вскочил, побежал, упал и заревел что было сил.
Колька спросонья тоже закричал:
— Лампочки держите!
А Паша с испугу запел:
— Не кочегары мы, не плотники!
И тут Аделаида доказала, что если бы она родилась мальчиком, то стала бы боксёром или борцом. Она стукнула Кольку по затылку и приказала:
— Цыц!
Она схватила Алика за шиворот, поставила на ноги и приказала:
— Цыц!
Паша с перепугу приказал сам себе:
— Цыц! — И замер, вытянув руки по швам, пятки вместе, носки врозь.
— То-то, — сказала Аделаида, — мелюзга несчастная. Пойдёте ночевать к Алику.
— Бабушка утром пер-пугается.
— Ничего. Марш домой!
— А ты? — спросил Колька.
— Буду продолжать наблюдение.
Ребята ушли.
Луна-то была. А никакого лунатика не было…
Иван в это время спал самым, как сказал бы Алик, пер-спокойным образом. И спал Иван потому, что устал. А устал Иван потому, что за Бандюгой гонялся. А гонялся он за Бандюгой потому, что хотел его спрятать. А спрятать его он хотел потому, что Бандюга мог помешать ему лунатить.
Устал Иван, лёг отдохнуть да и уснул до утра.
Аделаида знала, что никакой он не лунатик и что вообще всё это выдумки. Спорить же с Иваном бесполезно: он кого угодно переговорит и наврёт столько, что не разберёшь.
Надо было его уличить.
Поэтому Аделаида и сидела на скамейке под огромной липой напротив клуба. Глаза сами собой закрывались.
Вдруг она вздрогнула и едва не вскрикнула.
Прямо на неё шёл пёс. Поймите, не просто шёл, а прямо на неё.
Аделаида не шевелилась.
Пёс ткнулся влажным носом в её колено и замер с закрытыми глазами.
Из-за угла клуба появились две фигуры и направились прямо к Аделаиде.
Впереди шагал милиционер Егорушкин, за ним вприпрыжку торопился дед Голова Моя Персона.
«Попалась, — подумала Аделаида. — Теперь мне попадёт! Да ещё как!»
— Вот он, лунатик! — обрадованно закричал дед. — Былхвост!
— А это что за особа? — удивлённо спросил Егорушкин, направляя луч электрического фонарика на девочку. — Ты что здесь делаешь?
— Лунатика караулю.
— Какого ещё лунатика?
И Аделаида рассказала о том, как её попросили взять Ивана Семёнова на буксир и что из этого вышло.
— Эх, сколь лунатиков-то развелось! — воскликнул дед.
Откуда-то донеслись не то крики, не то плач… Все прислушались.
— За мной! — приказал Егорушкин.
Выбежав за угол, они увидели Пашу, Кольку и Алика, которые брели по улице и ревели.
Увидев милиционера, ребята умолкли.
Оказалось, что бабушка Алика была глуховатой, и они не могли ни достучаться, ни дозвониться.
— Ну и ночка! — сказал Егорушкин. — Придётся всех вас за нарушение общественного порядка отвести в отделение.
— Не надо-о-о-о!
— А что мне с вами делать прикажете?
— Иван во всём виноват, — прохныкал Колька, — из-за него…
— Виновата я, — сказала Аделаида.
— Граждане! — воскликнул дед. — Спросите меня, кто виноват, отвечу. Спрашивайте!
— Кто виноват? — спросил Егорушкин.
— Я! — гордо ответил дед. — Это я, голова моя персона, про лунатиков Ивану рассказал. Значит, надоумил его. Готов понести заслуженное наказание.
— Сейчас надо решить, куда эту мелюзгу спрятать, — озабоченно проговорил Егорушкин. — Уж вы меня извините, а придётся родителей будить.
Когда все разошлись, дед сказал:
— Идём, Былхвост, на дежурство. И не вздумай больше лунатика из себя строить. Кончилось моё терпение. Понял?
Утром Иван пришёл в школу чуть ли не первым.
Вернее, не пришёл, а прибежал.
Он трусил. Очень. Даже стыдился немного. Он понимал, что теперь никто ему не поверит, сколько ни сочиняй про свою болезнь. Невезучий он человек — что поделаешь? Не нарочно же он проспал.
Одна только и была надежда, что Аделаида тоже проспала.
Тут она и подошла. И с нею ребята.
— Вчера я себя прекрасно чувствовал, — сказал Иван. — Пилюль много съел. Помогло. Всю ночь спал. Впервые за много лет. А вы?
— А мы ночью дежурили, — ответила Аделаида, — с товарищем Егорушкиным.
— А также с псом Былхвостом, — добавил Паша, — он тоже лунатик. Вроде тебя.
— Врун ты и хвастун, — сказала Аделаида. — Из-за тебя им дома, знаешь, как попало? Ребята громко вздохнули.
— После уроков останешься, — приказала Аделаида, — начнём!
У Ивана мороз по коже пробежал.
— И правильно! — воскликнул Иван. — Ещё мало попало! Да я бы вас всех за такое безобразие в милицию бы забрал! Суток на семьдесят!
— За какое такое безобразие?! — поразился Колька Веткин.
— Пер-путал ты что-то, — сказал Алик Соловьёв. — Это пер-ступников в милицию забирают.
— А, может, вы и есть преступники во главе вот с этой особой, — Иван показал на Аделаиду. — Зачем к человеку пристали? — крикнул он. — Почему человеку нормально жить не даёте? Почему даже ночью ему от вас покоя нет?!
— Так ведь мы… — пробормотал Паша Воробьёв. — Так ведь мы ему помочь хотели!
— Не нужна ему ваша помощь ни капельки! — сказал Иван, отвернувшись. — Он жить по-человечески хочет! Ему ночью спать надо, а вы хотите, чтобы он по крышам скакал да по проводам бегал! Не выйдет!
ГЛАВА ПЯТАЯ,
писать которую автору очень не хотелось, потому что в ней Иван Семёнов снова совершает ряд плохих поступков, начинает драку с Аделаидой, терпит поражение и… выступает по телевидению
АДЕЛАИДА НАНОСИТ ПЕРВЫЙ УДАР
После уроков Аделаида поймала Ивана уже во дворе школы и за руку привела обратно в класс.
— Не могу я сейчас заниматься, — жалобно сказал Иван, — есть я хочу. Когда я голодный, то могу в любой момент — хлоп на пол.
— А если поешь?
— Тогда всё в порядке. Могу хоть целый час заниматься.
Аделаида достала из портфеля свёрток, развернула — шесть бутербродов с маслом и колбасой.
«Ух ты, крокодильская дочь! — подумал Иван. — Вот свалилась на мою голову!»
— Ешь, — грозно проговорила Аделаида, — лодырь несчастный. Лунатик заспанный.
— А ты паровоз бесколёсный.
— А ты… — Но она сдержалась, иначе бы они разругались, и предложила: — Ешь на здоровье.
Чего-чего, а есть Иван умел. И если бы за это умение давали звания, то Иван был бы примерно подполковником. Так что бутерброды он уничтожил быстренько.
— Наелся?
— Ни капельки. Придется домой идти.
— Сначала выучишь уроки.
— Не могу.
— Можешь.
Иван почувствовал, что сердце его замирает от страха, но проговорил громко и отчаянно:
— Не могу!
Аделаида крикнула:
— Можешь!
И — трах! — кулаком по столу.
Понимал Иван, что если сейчас отступит, то потом будет ещё труднее. И, закрыв от страха глаза, он крикнул:
— Не желаю!
Тишина.
Иван открыл один глаз и у самого носа увидел большущий кулак.
— Последний раз предупреждаю, — сквозь зубы произнесла Аделаида, — если ты сейчас же не станешь учить уроки, я за себя не отвечаю. Так стукну, что живым отсюда не уйдёшь!
— Ой-ой! — вскрикнул Иван и дёрнулся всем телом. — Ох! Ох! — И снова дёрнулся, ещё сильнее. — Ух! Ух! — И объяснил: — Началось. Сейчас меня часа три дёргать будет. Ох! Ох!
— Бух! — крикнула Аделаида и нанесла ему здоровенный удар по шее.
Иван стукнулся о стену так, что задребезжали стёкла в окне. Он лежал на полу и думал: «Ну что, крокодилова дочь? Попало тебе? Испугалась? Не знаешь, что и делать? А я лежу себе на здоровье».
— Ну как? — спросила Аделаида. — Живой?
— Живой-то живой, — ответил Иван, — но голова совершенно не работает. Что-то в ней треснуло.
— Склеим потом. Вставай.
— Не могу.
Взяла его Аделаида за шиворот, подняла, спросила:
— Ещё стукнуть?
Иван подумал и ответил:
— По-моему, не надо.
— Я тоже так считаю. Садись. Давай тетради, учебники, ручку. Что по арифметике задали?
— Вот этого я не помню.
