Анну словно унесло прочь от Болотного Дома: теперь она стояла у края болот, на другом берегу залива, глядя на золотые дорожки, тянувшиеся по воде от ярко светившихся окон. Обрывками долетала музыка, мешаясь со вздохами ветра в тростниках…
Воображаемая картина была такой живой и яркой, что Анна чувствовала ее истинность. Наверняка все именно так и происходило. Поднявшись, девочка закрыла окно. Ноги затекли от долгого сидения. Дрожа от холода и в какой-то мере от возбуждения, она, хромая, пересекла комнату, спустилась вниз. Выскальзывая наружу, услышала с кухни приглушенный звук телевизора: передавали боксерский поединок. И как эти взрослые умудряются посвящать целый вечер подобной скучище?..
Анна поспешила на берег залива. Она бежала босиком, напряженно ожидая услышать звуки музыки, высматривая огни в окнах: теперь, в сумраке, их будет отчетливо видно через залив…
Свернув за угол, она остановилась как вкопанная.
Впереди все было темно. И залив, и деревенские домики на берегу, и причал. А там, где стоял Болотный Дом, виднелись лишь черные силуэты деревьев. Нигде ни огонька. Лишь вдали вспыхивал и пропадал луч плавучего маяка, каждые полминуты чертя в небе дугу. И музыки не было. Только вода плескалась о лодочные борта, да время от времени такелаж хлопал по мачтам…
Некоторое время Анна стояла в полной растерянности. Потом откуда-то с болот донесся жутковатый, полоумный крик чибиса. Девочка развернулась и со всех ног убежала домой.
Глава седьмая
«…и жирная свинушка»
«Что за глупости», – размышляла Анна на следующее утро. Мало того что она до смерти расстроилась из-за реальных вещей, она пыталась вызвать к жизни вещи воображаемые. А это не срабатывало никогда.
Спускаясь к завтраку, она исполнилась решимости как-то восполнить для миссис Пегг пропущенный поход в гости, чем-то помочь.
– Может, я посуду помою? – опасливо спросила она, подходя к кухонной раковине после еды.
– Господи, утеночек, да о чем ты? Очень мило с твоей стороны, но мне это один миг… – Миссис Пегг казалась растроганной и слегка удивленной. – А знаешь, если ты не прочь, в самом деле можешь кое-что для меня сделать! Пойдешь на болота, собери для меня морской спаржи, хорошо? А по пути обратно, может, еще заглянешь к мисс Мандерс, вдруг у нее найдутся ненужные баночки для варенья. Сэм так любит морскую спаржу, если замариновать…
Растение называлось критмум, или морской укроп, или морская спаржа, – в общем, Анна поняла, что за трава имелась в виду. Запасшись большим черным пластиковым мешком, она отправилась на залив.
Стоял один из тех пасмурных, жемчужно-серых безветренных дней, когда море и небо сливаются в единое целое и все как бы смягчается, становясь задумчивым и печальным. Сэм обмолвился за завтраком, что его ревматизм совсем расходился, – «будто черти клещами хватают», – но Анне такая погода как раз нравилась больше всякой другой. Очень уж подходила под ее внутренний настрой.
Стоял отлив. Девочка вброд перебралась на ту сторону, даже не оглянувшись на особняк. Над болотами висело лиловатое марево: это цвел кермек, или морская лаванда. Не собрать ли и его немного, когда будет покончено с морской спаржей?
Часа два Анна бродила по сырым луговинам, перепрыгивая ручьи, наступая то на упругие кочки, то в черную грязь; лишь буровато-серые птицы окликали ее издали: «Жаль, жаль меня!» Морская спаржа была зеленой и сочной, правда Анна не находила в ней особого вкуса – соль, да и все. Набив полный мешок, она решила отложить морскую лаванду на другой раз – и направилась к почте.
Мисс Мандерс посмотрела на девочку поверх очков, выдала дежурную улыбку и приготовилась слушать. Анна передала ей просьбу миссис Пегг, заметив в то же время, как следом за ней в отделение вошел кто-то еще. Скосила глаза и обнаружила, что это Сандра и с ней еще какая-то девочка.
– Миссис Пегг сказала, у вас могут найтись баночки для варенья, и, если можно, еще уксуса немножко, – докончила она, остро чувствуя, что обе девочки на нее смотрят, а Сандра еще и шепчет что-то подружке.
Та, помладше возрастом, вдруг звонко расхохоталась. За спиной Анны поднялось шушуканье, потом возня.
Когда мисс Мандерс ушла за баночками, Анна оглянулась, постаравшись выглядеть по возможности дружелюбнее. Как она ни старалась, взгляда Сандры перехватить не удалось: та все время держалась к Анне спиной, притворяясь, будто разглядывает открытки на стойке, и приглушенным голосом разговаривала со спутницей. Та снова расхохоталась – и оглянулась на Анну через плечо. Сандра же уставилась на ящик пустых бутылочек из-под имбирного пива и преувеличенно громко произнесла:
– А если у вас еще ненужные бутылки есть, налейте в них пива, будьте так добры!
Тут рассмеялись уже обе. Анна почувствовала себя очень неловко, но решимость поймать взгляд Сандры не покидала ее. Она даже шагнула вперед, собираясь поздороваться, но в это время вернулась мисс Мандерс.
– Скажешь миссис Пегг, что баночки у меня есть, но придется заглянуть за ними попозже, – сообщила она Анне. – Вечно они оказываются где-то там, в глубине.
– Спасибо большое, – поблагодарила Анна и направилась было к двери, но вспомнила про уксус.
Пришлось вернуться, занять позицию за спинами девочек и ждать, пока мисс Мандерс выдаст им по вафельному рожку с мороженым. Потом зазвонил телефон; мисс Мандерс, решив, что Анна всего лишь поджидает подружек, закрыла кассу и пошла отвечать на звонок. Тут Сандра и повернулась к Анне лицом.
– Что ты за мной всюду таскаешься? – требовательно спросила она.
– Я не таскаюсь…
– Еще как таскаешься! Правда ведь?
Вторая девочка кивнула, аккуратно облизывая мороженое. Сандра высунула язык, продолжая глядеть прямо на Анну, потом, не отводя взгляда, подняла мороженое и провела им по языку, слева и справа.
Анна тоже не отводила взгляда, с удовольствием подмечая, что мороженое внизу рожка подтаяло и вот-вот закапает Сандре передок платья.
– Я лишь поздороваться собиралась, – начала она холодно, но Сандра перебила:
– Ну давай, давай! Обзывайся!
– В смысле как – обзывайся?
– А как хочешь! Мне все равно! Я-то уж знаю, как ты сама выглядишь!
Она отвернулась и, хихикая, стала шептать что-то подружке. Подтаявшее мороженое шлепнулось ей на платье и потекло вниз.
Анна смотрела на нее с презрением.
– Толстая свинушка, – сказала она и повернулась, чтобы уйти.
Сандра загородила ей дорогу. Она только сейчас заметила потек на своем платье и яростно счищала его.
– А я тебе вот что скажу! – брызгая слюной, закричала она. – Ты сама еще хуже! Ты сверху донизу сама вся такая! Вот!..
В полном изумлении Анна покинула почту, начисто забыв про уксус. Она притворилась, будто не услышала, но на самом деле Сандра успешно нанесла ей удар ниже пояса. «Сверху донизу сама вся такая», – сказала она. А какой Анна на самом деле была?
Анна сердито шла по улице, срывая маки вдоль дороги и сминая в руке, так что раздавленные лепестки пачкали ей пальцы. Она слишком хорошо знала, что представляет собой на самом деле. Она была уродина со скверным характером, глупая, неблагодарная… и грубиянка в придачу. Поэтому ее никто и не любил. Но чтобы Сандра вот так заявляла об этом!..
Нет ей никакого прощения и не будет…
Оставив мешок с критмумом за сараем, она мрачно отправилась обедать.
Миссис Пегг еще не успела прослышать о ее столкновении с Сандрой, но, конечно, очень скоро узнает. Уж миссис Стаббс о том позаботится. Обязательно доложит ей, что Анна обозвала ее доченьку толстой свинушкой, – и это после того, как миссис Пегг так просила ее казаться дружелюбней!
Анна заранее готовилась к тому моменту, когда миссис Пегг обо всем узнает. Она сидела с угрюмым видом и односложно отвечала на неизменно доброжелательные вопросы.
– Не возражаешь пообедать, милая?
– Ничуть.
– Я сегодня печеночки приготовила. Любишь печенку?
– Вполне.
– Что с тобой, утеночек? Утром не с той ноги встала?
– Нет.
– Ну, стало быть, все в порядке. Тебе бекончику положить? С лучком?
– Да.
Миссис Пегг склонилась к ней, держа в руке сковородку.
– Вообще-то, – с легким раздражением сказала она, – от «спасибо» ни у кого еще мозоль на языке не выскочила.
– Спасибо, – произнесла Анна.
– Вот и умница. Садись и кушай на здоровье. Может, настроение и улучшится.
Анна молча покончила с едой, потом встала и хотела уйти. Когда она проходила мимо Сэма, по обыкновению сидевшего в кресле, он вытянул руку и остановил ее:
– Что с тобой, колокольчик?
– Ничего.
Она изо всех сил делала вид, будто не замечает вытянутой руки. При всем том, что ей вдруг отчаянно захотелось плюхнуться подле него на пол и все как есть ему вывалить. Но вряд ли она сумела бы проделать это без слез, а самая мысль о слезах привела ее в ужас. И потом, ее обязательно не так поймут. С миссис Престон всегда так и бывало. Тетка была неизменно очень добра, но она так обо всем беспокоилась! Вот бы нашелся кто-нибудь, с кем можно было бы поплакать вовсе безо всякой причины… ну, почти без причины. Что поделаешь, в этом смысле против нее словно весь мир сговорился. Давным-давно – дома – тоже было не лучше. Подробностей она уже не помнила, лишь смутную картину: вот она, захлебываясь слезами, бежит через обширную асфальтированную игровую площадку… И большая-пребольшая женщина тянется к ней, в изумлении восклицая: «Анна! Анна! Ну что же это такое, почему ты снова ревешь?» Так, будто ее детское горе было сущим оскорблением для всеобщей радости и веселья, царившего вокруг.
