обратный путь, решив, что умный пес побежал с узелком домой. Но Белко не было и дома! Всю ночь мы не спали, так нам было его жаль.
На другое утро мы снова пошли за шишками. Приходим на опушку леса и что же видим? Белко стоит под деревом, где мы вчера его оставили, и сторожит узелок! К еде даже и не притронулся. Увидев нас, Белко весело залаял и радостно запрыгал вокруг деда.
— А почему же вы вечером его не нашли? — удивилась девочка.
— Было уже темно. А в темноте в лесу не очень-то увидишь. Может быть, Белко и лаял, но еловый лес сильно шумит, вот мы его и не услышали…
— А вы дали ему хлеба и сала? — спросила девочка. Ей показалось, что бабушка недостаточно оценила верную службу пса.
— Конечно, мы сразу же его накормили, погладили по спине и потрепали по голове. Ведь часто даже люди не бывают такими верными, каким оказался этот пес.
Однажды девочке приснился хороший сон.
Она стояла на берегу реки и била прутиком по воде. Вдруг она заметила, что вниз по воде что-то плывет. Девочка быстро вошла в воду и выловила красивую куклу! У куклы были синие глазки, красное платьице и настоящие волосы. Девочка побежала с ней домой, споткнулась на пороге и… проснулась.
И стала безудержно плакать, сидя в постели. Мама никак не могла ее успокоить. У нее не было времени отвлекать девочку, потому что, как и каждое утро, она торопилась на работу.
Из задней комнаты выглянула бабушка.
— Что случилось, Ганичка? — спросила она у внучки и вытерла ей слезы чистым платком.
— Мне приснилось, — захныкала девочка жалобно, — что вниз по реке плыла кукла. И такая была красивая! Я выловила ее. Но когда проснулась, увидела, что мне это только снилось…
— А я ведь тебе еще не рассказывала, как я тонула на сплаве леса, — постаралась бабушка отвлечь внучку.
Девочка успокоилась. Мама быстро ее умыла и одела. Когда мама ушла на работу и бабушка стала заплетать девочке косички, та попросила:
— Рассказывайте скорее, бабушка!
— Сейчас, вот только работу принесу.
Девочка тем временем совсем забыла о своих слезах, и, когда бабушка вошла с куделью, которую трепала для чужих людей, она уже сидела на тулупе и ждала.
— Однажды мы с дедом, — начала бабушка, — отправились на сплав леса.
Сплавлять лес по реке можно было только тогда, когда вода поднималась высоко. Работа была опасная, но за нее хорошо платили.
С вечера мы приготовили все, что надо было взять в дорогу. Пока я пекла лепешки, дед точил топор и рассказывал мне, как впервые попал на сплав.
Когда он плыл на плоту через село, мать уже ждала его на дороге, чтобы бросить ему на плот свежеиспеченную лепешку. Так делали все женщины в нашем селе. Они заворачивали теплую лепешку с салом в салфетку и бросали на плот. Замерзшим плотогонам это приходилось кстати.
Но мать была уже стара, и руки у нее были не такие сильные, как у молодых женщин. Она не сумела добросить узелок до плота, и он поплыл вниз по воде…
Мать, как стояла, так и расплакалась. И над узелком, и над парнем, что остался на целый день голодным.
Но дедушка сплавил лес удачно. Возвращаясь со сплава домой, он остановился в городе и на все заработанные деньги купил ей теплый шерстяной платок на зиму. Мать даже прослезилась от радости, когда дед вручил ей этот платок.
— А ведь он ее любил, правда, бабушка!
— Конечно, любил. Кроме нее, у него никого на свете не было.
— А вы, бабушка, как ходили на сплав?
— Об этом я и хочу тебе рассказать. Послушай!
Ранним утром мы с дедом пришли на причал, где сбивали плоты. По дороге к нам присоединились и другие плотогоны, так что идти было весело.
Дедушка сбил плот первым. Прикрепил весла и показал мне, как обращаться с моим веслом. Я должна была стоять у заднего весла, а он у переднего.
Мы поплыли на плоту вниз по реке. За нами двигались остальные.
Дедушка время от времени греб передним веслом, а я вслед за ним подгребала задним. Сначала я немного побаивалась, но потом привыкла. Я смотрела, как позади остаются поля и села. Временами мне казалось, что плот стоит, а все вокруг нас движется. Лишь когда мы подплыли к мосту, я испугалась, не налетим ли мы на него. Но дед только повернул весло, и мы проскользнули, как по широкой улице.
Уже и солнце взошло, но нам было холодно. Дед развел костер.
— Прямо на плоту? — испугалась девочка.
— Разумеется, на плоту! Как только дед сбил плот, он принес большой плоский камень для костра. А стружек и щепок было вдоволь, ведь дед выстругивал весла.
Мы согрелись, поели лепешек с салом, и мне сразу стало веселее. Я смотрела на поля и думала: как все-таки хорошо на свете!
Дедушка даже спел мне песенку:
Я лесами шел,
я водами плыл
и тебя, моя милая,
вспоминал.
Когда мы проплывали мимо сел, из домов выбегали ребятишки. Они махали нам и весело кричали:
Плотогоны,
вы куда?
В город, не иначе!
Дай вам бог удачи!
И я им весело махала в ответ.
Но иногда собиралось несколько сорванцов на дороге, и они кричали:
Плотогоны лодыри,
вечно лезут в драку,
утопили парня,
говорят собаку.
Где скала? Где скала?
Вот скала! Вот скала!
Чтоб у вас весь плот разбился!
Не осталось ни кола!
Дед на это не обращал никакого внимания, а мне сразу становилось тяжелее на сердце. А что, если с нами вдруг что-нибудь стрясется? Ведь сколько плотогонов погибло, когда их плоты разбивались, ударившись о скалу!
А мы как раз подплыли к коварным излучинам реки. Дед вел плот умело и все время кричал мне, в какую сторону поворачивать весло. Он был опытным сплавщиком.
Нам оставалось пройти самое опасное место. Там, где большая и высокая скала выступала почти до середины реки. Здесь надо было проскочить по узкому и к тому же извилистому руслу. Вода у скалы гудела и пенистыми брызгами разбивалась о камни.
Солнце стояло уже высоко. Мне стало жарко. Но некогда было снять кожушок. Казалось, что течение
