несет нас прямо на скалу.
Дед крикнул, чтоб я крепко держала весло на весу, а он уж сам выгребет. Он боялся, как бы я не наделала беды, если не сумею управиться с веслом.
Я сделала, как он мне велел. Конечно, я не смогла бы орудовать веслом. Дедушка уперся ногами в бревно и сколько хватало сил веслом отталкивал плот от скалы. Я же, замерев от страха, ждала, когда течение выбросит нас на камни.
Мы уже заворачивали за скалу…
Я посмотрела на деда и вдруг увидела, как волны накрыли его с головой! Я так испугалась, что весло выпало у меня из рук. И как только оно шлепнулось на воду, рукоять ударила меня и сбила в реку.
«Конец мне пришел!» — подумала я.
Но я не утонула. Кожушок и длинная юбка несли меня вслед за плотом. А с другого плота я услышала крики мужчин:
«Береги-и-ись! Женщина тоне-е-ет!»
Дед тут же закрепил весло и быстро перебежал на другой конец плота. Мне бросили веревку, я, держась за нее, подтянулась и с помощью деда взобралась на плот.
Это было уже в тех местах, где русло реки расширялось и вода текла спокойнее.
Дед развел костер. Я села у огня. Он снял с меня кожушок и накинул свою куртку, чтоб я согрелась.
Впервые в жизни я видела его испуганным.
Я успокоилась только тогда, когда сошла с плота на твердую землю.
— А были вы еще когда-нибудь на сплаве, бабушка? — спросила тоже перепуганная девочка.
— Нет, не была! Дедушка больше не хотел брать меня с собой. Да я бы и сама не пошла. Ведь и до сих пор мне еще иногда снится, что я тону…
Девочка уже совсем забыла об утреннем сне.
Она немного сердилась на бабушку, что та не послушала деда и не держала весло так крепко, как он велел. Как легко она могла утонуть на том опасном месте.
Однажды утром девочка проснулась, но не поднялась с постели. Не смогла.
Она лежала неподвижно с закрытыми глазами и слушала, как плещется вода под окнами и шумит лес за рекой.
Скоро в лесу расцветут первые подснежники с нежными белыми лепестками. А что, если она до тех пор не выздоровеет? Другие дети пойдут за цветами, а она будет лежать больная… Ее охватил страх. Она позвала маму, но та уже давно ушла на работу.
Зато в комнату вошла бабушка.
— А что я тебе несу, Ганичка! Это подкрепит тебя.
— Что же вы мне несете? — повеселела девочка.
— Моя покойная мать говорила, что квашеная капуста в такое время, накануне весны, возвращает людям здоровье. Я принесла тебе немного в мисочке.
Девочка взяла миску и почти на ощупь брала и клала в рот шинкованную капусту. Она ела с жадностью. И даже сок со дна мисочки выпила.
Бабушка в это время стояла над внучкой и улыбалась.
— А вы будете мне еще рассказывать? — спросила девочка, отдавая пустую миску.
— Буду, дитя мое! До тех пор буду тебе рассказывать, пока твоя болезнь не пройдет.
Девочка в тот день не встала с постели, только села и стала ждать.
— О чем же тебе сегодня рассказать? — спросила бабушка. Ей показалось, что внучка в это утро выглядит хуже, чем обычно.
— О дедушке!
О деде бабушка любила рассказывать больше всего.
Наверное, в этих рассказах она еще раз переживала годы своей молодости.
— Ну, так слушай!
Девочка блаженно улыбнулась и сложила руки за головой.
— Была жатва. Мы работали у старого Яблонского. Отрабатывали жилье за тот год.
Наступил вечер. Я носила коровам воду, а дед выгребал навоз из хлева.
Старый Яблонский вывел из хлева могучего быка. То ли бык хотел пить, то ли у Яблонского сил не хватило, но животное вырвалось от него и бросилось на меня. Бык рванулся вперед, поддел меня рогами и свалил наземь.
От страха я потеряла сознание и очнулась только в комнате, когда пришел доктор. Он осмотрел меня, перевязал и велел лежать. Всю осень я пролежала у матери!
В тот же вечер дедушка мне рассказал, как все случилось. Он подскочил к быку, схватил его за цепь, висевшую из ноздрей, и отвел в хлев. Привязав быка, он сказал Яблонскому:
«Дайте лошадей, надо поехать за доктором».
«Лошадей я не дам!» — отрезал Яблонский.
Дед схватил вилы для навоза и закричал:
«Дадите или нет?»
Яблонский испугался, что дед его заколет, и дал лошадей. Но затаил на нас злобу. И когда доктор уехал, сказал, что не хочет нас больше видеть в своем доме, чтобы мы убирались вон из его комнаты.
Но мы-то знали, почему он нас выгнал. Ему нужна была женщина, которая бы работала, а не лежала в постели. И вот в ту ночь мы решили, что дедушка поедет в Америку, а я, когда поправлюсь дома у матери, снова пойду в услужение. Мы накопим денег и построим себе собственный домишко. И не будем зависеть от неумолимого Яблонского.
Все, что до сих пор бабушка рассказывала о деде, девочка могла себе очень живо представить.
Но что делал дед в Америке?
Девочке уже случалось слышать об Америке.
Говорили, будто там есть город, в котором живет столько людей, сколько здесь во всех городах, вместе взятых. И эти люди говорят совсем на другом языке.
Как же с ними дед объяснялся?
Девочка никак не могла этого понять и попросила бабушку рассказать ей, как жилось деду в Америке.
— Ох, дитя мое, — покачала бабушка головой, — нелегко ему было.
С собой он взял все деньги, какие мы сберегли, еще и занять пришлось. Из нашего села уходили двое: он и еще один, который ехал уже второй раз.
Они проехали поездом через три страны, прежде чем добрались до моря.
Про поезд рассказывать вроде бы нечего. Местность как местность: где больше гор, а где снова равнины.
Но когда поднялись на корабль…
Хотя дед был смелым и бесстрашным, но и ему стало не по себе, когда корабль отчалил от пристани и вышел в открытое море.
Две недели они не видели ничего, одну только воду!
И бурю на море испытали. Волны швыряли корабль, как ореховую скорлупку, если пустить ее вниз по ручью.
Но через три дня море успокоилось, и они уже потом благополучно доплыли до Америки.
Хорошо, что второй уже был там однажды. Он отвел деда к землякам.
