Медленно вращая свою башню, броневик направлял свои пулеметы то влево, то вправо, осыпая пулями красногвардейцев. Казалось, нет спасения от этой тяжеловесной, спокойно и беспощадно работающей машины.
Тогда на помощь красногвардейцам бросились матросы. Они знали, что на войне по броневикам стреляют обычно из пушек. Но если пушек нет, остается еще другой способ борьбы — способ, правда, очень опасный, требующий необычайной ловкости и полного хладнокровия: надо связать вместе несколько ручных гранат и, подобравшись как можно ближе к броневику, бросить всю связку ему под колеса — тут самое уязвимое место броневика.
Скинув шинели, стали матросы подкрадываться к броневику с разных сторон.
Это напоминало охоту на огромного страшно опасного зверя. Броневик полз, поворачивая во все стороны свою круглую башню, точно стальную голову. Некоторые матросы падали раненные, остальные продолжали подкрадываться к нему. Вот одному из матросов удалось подойти к броневику довольно близко. Размахнувшись, изо всей силы метнул он связку гранат и попал прямо под колеса. Раздался взрыв. Броневик замер на месте, поврежденный, искалеченный, неспособный больше к бою…
Между тем у Миллионной и у Александровского сада шла упорная борьба. Революционные отряды решились напрячь разам все свои силы, перебежать находящуюся под обстрелом площадь и проникнуть во дворец.
Но так силен был обстрел, что только немногим удалось пересечь площадь, прорваться через укрепления, возведенные юнкерами, и ворваться в ворота дворца.
Всего пятьдесят красногвардейцев и солдат, пятьдесят героев, проникли в ворота.
Оглянувшись, они увидели, что остальные не поспели за ними, остались по ту сторону бревен. Они поняли, что сейчас юнкера сомкнутся и они — прорвавшиеся — окажутся отрезанными от своих.
И все же эти пятьдесят не побежали назад, не попытались спастись. Они продолжали двигаться вперед и, отогнав от дверей юнкеров, попали в Темный подвал. Они бросились наверх по лестнице, надеясь прорваться в ту комнату, где спряталось Временное правительство.
Но тут их ждала засада. Неожиданно спереди и сзади выскочили юнкера и окружили их со всех сторон. Сопротивляться было невозможно: они попали в ловушку.
Ни один из этих пятидесяти не вырвался из подвала, не вернулся к своим…
Так кончилась неудачей первая атака.
Бой продолжался, но выстрелы теперь звучали реже. Юнкерам не удалось отогнать восставших от площади, но и восставшим не удалось захватить дворец.
В это время в Зимнем дворце…
В этот вечер министры Временного правительства заседали в огромном, пышно отделанном Малахитовом зале Зимнего дворца. Когда раздались первые выстрелы, все они бросились прочь из зала: окна выходили на улицу, и министры боялись, что пули могут пробить стекло и залететь в зал.
Придерживая руками свои портфели, они пошли искать безопасного места.
Наконец они нашли такое место: одну из внутренних комнат дворца, с окнами во двор.
Тут они расположились за длинным столом и стали продолжать заседание.
Время от времени заседание прерывалось. В комнату входили представители юнкеров и спрашивали: скоро ли прибудут войска с фронта?
Министры и сами этого не знали: уже прошло много времени, а войска до сих пор не пришли; наверное, они совсем не придут.
Но сказать это юнкерам министры не решались. Они обнадеживали юнкеров, уверяя их, что войска уже двинулись к Петрограду, их надо ждать совсем скоро, с часу на час.
Представители юнкеров шли назад, на площадь. Через полчаса или час они снова возвращались в комнату и спрашивали опять: ну, что же, скоро ли придут войска?
Все нетерпеливее становились юнкера. Наконец один из юнкерских отрядов заявил, что он не хочет больше ждать. В полном составе отряд покинул поле боя, ушел с площади назад, в свое училище.
Заседание продолжалось.
Потом оно снова прервалось на минуту: неожиданно зазвонил так долго молчавший телефон.
Министры переглянулись друг с другом, и один из них подошел к телефону.
— Откуда говорят? Зимний? — раздался голос в трубке.
— Да, да! — закивал головой министр. — В чем дело?
— Опрашивают из Литовского полка, — продолжал неизвестный голос. — Что, товарищ, Зимний уже взят, буржуазные министры уже арестованы?
— Нет, — хмуро отвечал министр, — мы еще не арестованы.
— Еще нет? — удивился тот, кто говорил из казарм Литовского полка. — А мы-то думали… Ну, ладно, все равно вас скоро арестуют. Прощайте!
Больше телефон не звонил. Очевидно, на телефонной станции сразу же заметили ошибку и поспешили выключить Зимний из сети.
В тот вечер в Смольном собрался II Всероссийский Съезд советов.
Большой, весь белый зал Смольного был переполнен народом. Съехавшиеся со всей страны делегаты — рабочие, крестьяне, солдаты, матросы — сидели на скамьях, на стульях, на подоконниках, стояли между колоннами. Зал был нетоплен. Делегаты не снимали с себя шинелей, овчин, кожаных тужурок.
Всего приехало на съезд шестьсот пятьдесят делегатов. Из них большевиков было почти четыреста. Меньшевиков и эсеров было всего около полутораста. Но довольно много было таких делегатов, которые хотя и сочувствовали большевикам, но не решались итти за ними, считали, что у рабочих и крестьян вряд ли хватит сил и умения захватить власть и сохранить ее за собой.
На этих-то делегатов и рассчитывали меньшевики и эсеры. Они старались запугать колеблющихся, перетянуть их на свою сторону, на сторону буржуазии.
Съезд открылся в 10 часов 45 минут, в то самое время, когда на площади перед Зимним дворцом шел бой.
Первым взял слово меньшевик — офицер с козлиной бородкой.
Тряся бородкой и напрягая изо всех сил голос, он стал грозить большевикам.
— От имени армейских комитетов Второй, Третьей, Четвертой, Пятой, Шестой, Седьмой, Восьмой, Девятой, Десятой, Одиннадцатой, Двенадцатой, Особой и Кавказской армии, — кричал он, все повышая голос, так что лицо его наконец побагровело, — от имени их я говорю вам: мы, армия, придем сюда и будем с вами бороться уже не словами, а оружием!
В зале на минуту настала тишина. И в это время какой-то солдат в длинной, забрызганной грязью шинели крикнул:
— Товарищи, не верьте ему! Я сам только что с фронта: армия ждет только сигнала, чтобы двинуться на помощь революции, на бой с буржуазией! Жители окопов требуют свержения Временного правительства и с нетерпением ждут передачи власти Советам!
Тогда снова выступил представитель меньшевиков. Он заявил, что восстание все равно, не сейчас, так позднее, будет подавлено. И чтобы все знали, что меньшевики стояли в стороне и не принимали в нем никакого участия, они, меньшевики, решили сейчас же уйти с заседания съезда.
Стрелка часов перешла уже за одиннадцать, когда кучка меньшевиков и эсеров стала пробираться через зал.
Путаясь между рядами скамей, спешили они к выходу.
А весь зал кругом грохотал, свистел, топал, кричал.
— Дезертиры! Предатели! — неслось из одного угла.
— Скатертью дорога! — неслось из другого.
— Торопитесь, торопитесь, а то мы сами вас выгоним!
Но скоро меньшевики и эсеры вернулись, чтобы прокричать новые угрозы. После этого они ушли во второй раз.
И только успели они уйти вновь, как вдруг послышались глубокие, низкие звуки, точно подземные удары. Задрожали стекла в окнах, зазвенела тяжелая хрустальная люстра под потолком. Все поняли: это стреляли пушки.
И все разом повернулись к большим темным, покрытым изморозью окнам, стали смотреть туда, где находился невидимый за домами Зимний; где шел сейчас бой.
И в эту минуту в зал снова вошли меньшевики и эсеры. С искаженными от злобы и ужаса лицами они вопили:
— Прекратить стрельбу! Распорядитесь, чтобы сейчас же перестали стрелять!
Увидев, что никто им не отвечает, они опять, в третий раз, пошли к выходу.
Остановившись перед дверью, они сказали торжественно:
— Знайте: мы уходим!
Никто не топал, не свистел на этот раз — все смеялись.
— Сколько раз вы еще будете уходить? — крикнул кто-то вдогонку, — Уходили бы уж разом!
Теперь в зале остались только большевики и сочувствующие им. Равномерно, один за другим доносились всё новые гулкие выстрелы пушек.
Съезд советов продолжал свою работу.
В это время в Петропавловской крепости…
Почему же Петропавловская крепость не поддержала своими пушками восставших, когда те двинулись в бой? И что это за пушки начали стрелять потом, уже в двенадцатом часу ночи?
В то самое время, когда красногвардейцы, матросы и солдаты, окружавшие Дворцовую площадь, готовились к бою, а спрятавшиеся в Зимнем министры обсуждали присланный им ультиматум, комиссар Петропавловской крепости отдал приказ: зарядить пушки.
