На перемене он показал свой волшебный лепесток Эдику:
— Вот, гляди, овчарку загадал.
— И всё? — удивился Эдик. Он достал из кармана горсть своих жёлтых лепестков. — Вот — собака, это — велосипед. Синий — телескоп, а коричневый — акваланг. А эти — черепаха и микроскоп.
И Мурашкин другу позавидовал.
У окна всхлипывала Ленка Романенкова.
— Кто тебя? — Эдик сжал кулак с лепестками. — Ты только скажи! Вихров, да?
— Я сама, — Ленка покачала головой. — Я лепесток оторвать забыла…
— Вот, возьми, — Мурашкин опустил Ленке в карман красный лепесток своего цветка. — Я вообще-то собаку загадал. Но я думаю, можно перезагадать, пока не исполнилось. Хочешь — загадай брата. А с собакой погулять мне Одиноков даст.
— Если она будет тебя признавать, — сказал Одиноков. — Некоторые собаки признают только своего любимого хозяина. А тебе, Романенкова, может быть, черепаха нужна? Нам-то и с собакой хлопот будет по горло…
На большой переменке Ленка Романенкова подошла к Мурашкину и сказала:
— Мы с Кулешовой решили тебя пересадить. Людмила Васильевна разрешила. Эдика мы Кулешовой отдадим. А с тобой теперь буду сидеть я. Ты ведь рад?
Мурашкин попятился от Ленки.
Ленка засмеялась и Мурашкина успокоила:
— Вот увидишь, ничего страшного. Ты же вчера со мной на ритмике танцевал? А теперь сидеть будешь. Это совсем просто. Главное не обзываться и за косичку не дёргать. Ну, пошли ранцы перекладывать!..
И на уроке развития речи Мурашкин сидел рядом с Ленкой. Ничего страшного. Только в начале урока Вихров крикнул: «Жених и невеста!» Но Эдик хлопнул его по плечу, и Вихров сел тихо.
Людмила Васильевна сказала:
— Давайте помечтаем немного о лете! Посмотрите на наш старый тополь за окном: вот-вот на ветках почки раскроются…
Мурашкин посмотрел за окно. Маленькие коричневые почки на тополе блестели под солнцем, как лакированные. А самого солнца не было видно за домами. Но оно было везде, даже на обложке учебника.
— Расскажи нам, Кулешова Лариса, что ты собираешься делать летом, — попросила Людмила Васильевна.
— К бабушке поеду! Там в лесу медведей много. Я хочу одного увидеть. Просто мечтаю! — Кулешова вздохнула.
И Мурашкин вздохнул. Он тоже давно хотел увидеть медведя. Или хотя бы ёжика.
А Ленка достала листок бумаги и стала что-то писать.
Мечтать Людмила Васильевна вызвала Вихрова. Вихров предупредил, что летом он сначала отдохнёт как следует. Потом научится водить мотоцикл, поедет к отцу в эту его далёкую командировку, посадит его на заднее сиденье и привезёт домой. А потом втроём, с отцом и мамой, они поедут на юг, там Вихров переплывёт море и будет лазать по горам.
— И если на Луну полетят летом, я тоже полечу, — добавил он. — Если буду не очень занят.
И Мурашкину захотелось на Луну. Хотя бы на денёк. Подняла руку и встала со своим листком Романенкова.
— Называется — «Летом — хорошо!» — объявила она. И стала читать с выражением:
— «Лету рады все люди и звери. Летом солнышко светит всегда. Пусть всегда будет солнце! Летом я пойду на луг и сплету венок из васильков и ромашек. Пойду в лес, наберу шишек и наделаю из них разных поделок. Я буду часто ходить в лес с моим новым другом и собирать ягоды и грибы…»
«Это она про меня!» — догадался Мурашкин.
— «Мы будем с ним кувыркаться на поляне, — продолжала Ленка. — А вечером или в дождик будем дома играть в школу. И я буду учительницей. А когда дождя не будет, мы с другом разведём костёр. Здравствуй, лето красное!»
И Ленка села, а все захлопали в ладоши.
Потом Людмила Васильевна повесила на доску большой плакат: «Грибы съедобные и несъедобные». Там были боровики, лисички, сыроежки, маслята, и Мурашкин смело спросил у Ленки:
— У вас грибов много летом?
— Много! Я в прошлом году вот такой боровик нашла. С тебя ростом. — И она засмеялась, а Мурашкин обиделся.
Людмила Васильевна спросила:
— Ребята, кто знает, почему нельзя уничтожать вот такие красивые грибы с красными шляпками? — и показала на плакате.
— Я читал, ими лоси питаются, — ответил Одиноков. — Мухоморы пропадут — и лосей не станет!
— А мух разведётся — просто кошмар! — добавила Кулешова испуганно.
— Всё-то вы знаете, — улыбнулась Людмила Васильевна. — А вот я сейчас всех сразу проверю. Если гриб съедобный, хлопайте в ладоши три раза, Если ядовитый — сидите смирно.
И она показала красивый боровик с крепкой ножкой и маленьким детёнышем рядом. Мурашкин похлопал в ладоши вместе со всеми и спросил Ленку:
— А до вас летом как добираться? До леса-то этого? С какого вокзала ехать?
— Да мы туда на машине ездим, — отмахнулась Ленка. — Самолёты туда не летают. Это на юг — на самолёте. А к бабушке только на машине «Жигули». Ты смотри на плакат, а то ошибку сейчас сделаешь. А мне за тебя отвечать…
Людмила Васильевна показала симпатичную сыроежку, и все похлопали. А потом — большой мухомор с белыми бородавками.
В тишине Вихров громко хлопнул три раза и засмеялся.
— Разве мухоморы съедобные? — удивилась Людмила Васильевна.
— Съедобные! — подтвердил Вихров радостно. — Их же лоси едят!
И пока все смеялись над Вихровым, Мурашкин снова заговорил с Ленкой:
— Так как же мне приехать туда?
— Куда?
— К тебе. Ты же говорила, ты с новым другом в лес пойдёшь. И костёр разводить. И в школу играть…
Ленка засмеялась.
— Ничего ты не понял, глупенький! Это же я всё придумала! Никакого нового друга у меня нет. Понял? Просто хочется, чтобы был. Вот я и написала сочинение. И с тобой посидеть решила. Посидим пока вместе, ладно?
Мурашкин пожал плечами и отвернулся. Посидеть-то можно. Тем более, если просят. Но всё-таки немножко почему-то обидно…
Тут впереди Эдик шлёпнул свою новую соседку Кулешову учебником.
— Он девочку обижает! — крикнула Ленка и хлопнула Эдика по спине пеналом.
Нет, Мурашкину не хотелось ссориться с Ленкой. Но дружба мужская дороже. Пришлось дёрнуть Ленку за косичку.
— Как не стыдно! — сказала Людмила Васильевна. — Я попросила самых хороших девочек с вами сесть, взять над вами шефство. А вы, Мурашкин и Одиноков, не оправдали доверия, всю звёздочку подвели! Стыд и срам! Мурашкин, в чем дело?
Мурашкину от обиды захотелось вдруг рассказать всё как было. И про лес, и про костёр. И про этого её друга, которого у неё нет… Только девчонка может такую глупость придумать!..
Он посмотрел в окно. Почки на тополе были ещё совсем маленькие. Даже не верилось, что весна скоро. А до лета ещё далеко, совсем далеко…
Мурашкин стоял молча.
А когда прозвенел звонок и он сел, Ленка Романенкова сказала:
— Вот видишь, я же тебе говорила! Вместе сидеть — ничего страшного. Я же знала, что ты настоящий друг…
Лицо у него было непонятное. Сердитое и совсем голое — ни бровей, ни ресниц. Вертит каждым глазом по отдельности и пыхтит. Хоть бы улыбнулся разок…
— Ну, что, сынок, нравится тебе брат?
Мурашкин хотел честно сказать «нет». Но когда поднял глаза и снова увидел счастливое мамино лицо, в котором было что-то новое, то не смог не улыбнуться в ответ.
Мама была в новом тёплом платке, белом, с серебряными блёстками. Этот платок очень шёл к новому лицу мамы. Мурашкину стало даже не по себе — такая красивая сегодня мама. Уезжала она в больницу бледная, с головной болью, и Мурашкин маму жалел.
В школе он сообщил, что скоро у него будет брат.
— А откуда ты знаешь? — спросила Романенкова, — Конечно, брата каждый хочет…
— Мама вчера в больницу уехала.
— Тогда точно будет, — сказал Эдик Одиноков. — У нас когда Колька родился, мать с ним целую неделю в больнице пролежала. Пока не привык.
— Счастливый ты, — вздохнула Романенкова. — А я прошу, прошу брата… Я бы его любила…
— Сначала орать будет много, — сказал Одиноков. — А потом — ничего, успокоится. Немного подрастёт — его фруктами всякими кормить будут, бананами…
Мурашкин очень любил бананы. Он затаил надежду.
И вот у него есть брат.
Мурашкин осторожно тронул кружевной край атласного одеяла и снова посмотрел на красивую маму, не зная, что делать дальше.
— Что же ты не даришь маме цветы? — подтолкнул его отец.
И Мурашкин протянул маме душистые гиацинты, приготовленные отцом вчера. Мама поцеловала его и сказала, как взрослому:
— Спасибо, дорогой!
Отец осторожно забрал у неё малыша, и они пошли к дожидавшейся на улице машине.
— Копия ты, — говорила мама отцу. — Мне его как принесли, я даже расстроилась: ничего моего.
— Глаза твои и нос, — успокоил отец. — И нижняя губа. Витька.
— Антон, — возразила мама.
— Ладно, там посмотрим, — сказал отец.
