Но всегда покладистый добродушный Петрович так посмотрел на него, так затряс бородой, что было видно: на этот раз спорить с им бесполезно. Тема покорно поплелся к палатке.
Следующим на скалы пошел я.
В начале было страшновато. Высота пугала, сковывала движения, но к высоте, оказывается, можно быстро привыкнуть. Скоро я убедился, что на скалах есть удобные карнизы и площадки, по которым передвигаться без помощи веревки гораздо удобнее. Она временами действительно мешала, цепляясь за выступы, обрушивала сверху камни, которые со свистом проносились мимо головы.
Я медленно передвигался по карнизам и складывал в корзину яйца. Кайры почти совсем не боялись меня и грозно кричали при моем приближении. Таких бесстрашных я бесцеремонно сталкивал с места.
Оказалось, что собирать яйца — дело азартное. Я увлекся и, стал терять осторожность. Добравшись до подходящей площадки, я освобождался от веревки. Яйца клал в карманы, в шапку, под рубашку, а потом возвращался и перекладывал свою добычу в корзину.
И вот при переходе с площадки на площадку я почувствовал, как плоские плитчатые камни под ногами зашевелились и осыпались вниз. Я повис на руках на сорокаметровой высоте. Словно током ударило по телу. «Все! Конец!» — обожгла мысль.
И сразу как будто стих гомон птичьего базара, зато явственно стал доноситься шум волн внизу подо мной. Пальцы крепко, до боли, вцепились в скалу, ноги судорожно искали твердую опору. Показалось, что и камни под руками начинают шевелиться. Я боялся сделать резкое движение, боялся глубока вздохнуть.
Но вот одна, а затем и другая нога почувствовали твердую опору. Медленно-медленно, осторожно переставляя руки и ноги, я добрался до своей надежной площадки, где была корзина и страховочный конец.
Сердце стучало часто и гулко. Да, действительно, прав Петрович: яйца собирать — не грибы собирать. «Ну теперь без страховочного конца — ни шагу!» — решил я.
Надо сказать, что впоследствии многие попадали в подобные переплеты, многие давали себе обещание быть осторожными, но проходил день-другой, пережитое забывалось, и опять ребята ходили по скалам без страховочного конца, в отсутствие Петровича, конечно.
В этот день все так увлеклись новой работой, что не обращали внимания на посыльных Ильиничны, она уже несколько раз звала обедать. Наконец она сама, запыхавшись от трудного подъема, пожаловала на базар и стала отчитывать Петровича.
— Ребята — ребята и есть, но ты-то, старый, почему их на обед не гонишь?
А мы и забыли про обед. До обеда ли тут, когда пере нами находились такие богатства. Да ведь им цены нет! Тысячи человек можно накормить в голодающем Архангельске. Мы, как скряги, добравшиеся до сокровищ, старались собрать как можно больше яиц…
Ильинична не зря поднималась приглашать на обед. Раскрасневшаяся, довольная, она с шутками-прибаутками щедро разливала густой вкусный суп с тушкой кайры на каждого едока. Затем были омлет, яйца вкрутую, сладкий чай. И все это без нормы, как в довоенное время: ешь, сколько влезет. Ильинична смотрела, как мы с аппетитом уплетаем приготовленные ею деликатесы, и радовалась:
— Ешьте, ешьте, ребята. Я сегодня прямо душу отвела — накормила людей как следует, а то надоело уж варить суп из семи круп. Кушайте, кушайте на здоровье, вы теперь — работники.
— Эх, если бы дома могли так поесть! — сказал кто-то.
Да, мы здесь можем есть, сколько хотим, а там — скудный карточный паек, постоянное сосущее чувство голода, неотвязная мысль об еде.
После обеда никто не стал засиживаться в палатке. Хотелось как можно больше собрать яиц, пока позволяет погода.
Петрович смилостивился над Темой, и мы с ним вдвоем страховали Володю Ермолина.
Четверо ребят то и дело относили корзину с яйцами к палаткам. Там их укладывали вперемежку со стружками в длинные деревянные ящики «мощные мужики» — Арся Баков и Геня Перфильев.
Работали мы долго, с азартом, и только тогда кончили, когда довольный Петрович громогласно объявил:
— Шабаш на сегодня! Пойдемте отдыхать. Молодцы, хорошо поработали, чижики-зяблики.
Возвращаясь к палатке, ребята делились впечатлениями.
— Я подхожу, а она растопорщилась, крыльями машет, кричит. Ну, думаю, сейчас глаз выклюнет…
— Хуже всего плитчатые, слоистые участки, там ненадежный камень…
— За веревкой смотреть и смотреть надо, когда передвигаешься, а то такой камушек сверху может прилететь — не возрадуешься…
За день, конечно, все устали, ползая по скалам, но что там усталость, если так удачно прошел первый рабочий день!
После сытного ужина вся бригада укладывала и перекладывала яйца — проверяли, нет ли запаренных, клали яйца в ведро с водой, если яйцо всплывало, значит, запаренное.
— Ребята, пошли в гости во вторую бригаду, посмотрим, как они потрудились, — предложил кто-то.
Палатка второй бригады была метрах в ста от нас. Мы толпой двинулись к соседям. Там тоже занимались укладкой яиц. Мы ревниво присматривались: больше или меньше собрали соседи? Похоже, не меньше, но, кажется, и не больше.
— Что, дорогие соседушки, с ревизией пришли? А может, яичек мало собрали? Может, подбросить сотенки две на бедность? — шутил румяный, улыбающийся бригадир Яков.
И тут пришла очередь пошутить Теме Кривополенову.
— Послушай, Яков, в каком месте вы собирали яйца? — просил Тема, незаметно подмигивая нам.
— А что, разве не видел, не знаешь?
— Видеть-то я видел, но там, говорят, нельзя собирать.
— Это еще почему? — удивился Яков.
— Запаренные там все яйца. С цыпляточками.
— Брось травить! — забеспокоился бригадир второй бригады. — Мы проверяли.
— Значит, плохо проверяли.
Тут Тема подошел к ящику, взял яйцо, разбил его и бросил в море. Яйцо было запаренное. Вслед за ним он разбил и выбросил второе яйцо, третье, четвертое…
Румянец как-то сразу сошел с лица Яши-бригадира. Он бросился к ящику, поспешно одно за другим разбил три яйца. Они были свежие. А вокруг уже, довольные розыгрышем, хохотали ребята. Они-то знали, что у Темы в рукаве было четыре бракованных, запаренных яйца.
Яша, поняв в чем дело, хохотал громче всех.
Я разыскал Борю Меньшикова. Он, чем-то недовольный, полоскал белье в небольшом заливчике.
— Ты отчего такой хмурый, Борька? Всем весело, а у тебя кислая физиономия.
Боря отжал белье и рассказал про постигшую его неудачу. Он лазал по скалам, а так как постоянно носить с собой корзинку очень неудобно, то он клал яйца в рубашку под ремень, в карманы, в шапку, а потом уж укладывал в общую кучу. И вот при переходе по узкому карнизу волей-неволей пришлось крепко прижаться к скале. Яйца разбились, потекли, залили рубашку и брюки. Ребятам что? Ребятам один смех, а каково ему отстирываться! Я посочувствовал Боре и в свою очереди по секрету рассказал, как чуть не загремел со скалы…
Было уже около полуночи. Солнце низко опустилось к горизонту. Мы знали, что здесь в это время оно совсем не заходит — стоит сплошной полярный день. Спать никому не хотелось. Петрович и Яша с трудом заставили нас разойтись по палаткам. Но и здесь ребята продолжали разговаривать, шутить, смеяться, пока рассерженный Петрович не пообещал оставить завтра в палатке неугомонных. Наверное, в эту ночи всем, как и мне, снились скалы, шумный птичий базар, огромное бескрайнее море.
Назавтра был такой же ясный солнечный день. Петрович выдал всем спецодежду — брезентовые куртки и брюки. Новая одежда топорщилась, шуршала при ходьбе, рукава и брюки кое-кому пришлось подвернуть, но все были довольнёхоньки: теперь мы походили на настоящих поморов. Только «мощным мужикам» никак не могли подобрать спецодежду по росту — все было для них велико. Они приуныли, но сердобольная Ильинична пообещала им подогнать «обмундирование».
В этой одежде даже жарко становилось, когда мы ползали по скалам. А рядом так маняще, так зовуще поблескивало море!
В обед несколько ребят решили искупаться. В шлюпку сели Толя Гулышев, Геня Сабинин, Петя Окулов, Тема Кривополенов и Арся Баков. Арся должен был подогнать шлюпку обратно, когда ребята прыгнут в воду.
Отгребли на несколько метров от берега, встали вдоль борта. На корме Арся считал:
— Раз! Два! Три!
Четверо дружно прыгнули в воду так, что шлюпка чуть не перевернулась, а пятый, Петя Окулов, в последний момент стряхнул, остался в шлюпке, но потерял равновесие: заплясал на месте, замахал руками… и спиной плашмя плюхнулся в воду. Все пятеро хорошо умели плавать, но тут они судорожно, по-собачьи, забили руками и ногами. Петя завертелся на месте и полез обратно в шлюпку.
— Что делаешь? Что делаешь? Опрокинешь! — вопил Арся Баков.
Первым с очумелым лицом до берега добрался Геня Сабинин.
