- Проверьте, даже не шипит! - приблизился вплотную к гостю Мамраз. - И не звенит колечками... Спит дурень ползучий... У нас ведь ужи не похожи на речных. Те с желтинкой на кумполе, фасонистые, а наши не стиляги: серенькие простачки...
- Я сильно согласен! - хотел и не мог улыбнуться купчик. - У нас водятся превосходные экспонаты. Я начинаю жалеть, что не оставил этого красавца в своем чемодане, чтобы взять на память! Мне тогда было бы спокойней, чем сейчас, когда столько процедур. Зачем такой фурор для моей персоны! Я желаю все тихо!..
- И я говорю - зачем ералаш! - соглашался Мамраз. - Вот тихонько откройте шляпу и посмотрите. Хотите, при всех сфотографируем ужа, чтоб потом зря не говорили! Держите шляпу...
- О, спасибо. И мой салам!..
- Этого мало. Документальность нужна. Мы, дружинники не хотим, чтобы нас потом обвиняли в бездействии. Надо удостоверить, что вам не грозила никакая опасность, и что ужа вы прихватили на берегу моря со своим купальным костюмчиком!.. Здешние ужи очень доверчивы, прямо ручные. - Мамразу все-таки удалось уговорить агента подержать шляпу. - Смотрители маяка рассказывают, как они по утрам из-под подушки выгребают пригоршнями пригревшихся, сонных ужей. Ничего не поделаешь - такая фауна!
- Пардон, но вы уверены, что в шляпе тот самый? - агент теперь боялся выпустить из рук шляпу, крепко сжимал ее треснутые поля с белыми нитками и грациозно балансировал на обрезе верхней ступеньки. - У вас их так много... можно перепутать!
В деловую беседу двух "высоких договаривающихся сторон" никто не вмешивался, и хотя Сергей Брагин с Пральниковым порывались нарушить нейтралитет и поддержать сторону Мамраза, бывалый Ковус-ага суровым взглядом напоминал о роли нейтральных наблюдателей.
- О, их чересчур тут много! - согласился Мамраз. - И все же можно отличить других от этого... живого каната. Дайте-ка, я покажу вам его!..
- Я пас-с! Форменный капут!.. - С пафосом заговорил негоциант. - Я брошу его в море и амба! Будет очень нормальный модус вивенди ...
Сергей заметил, что в течение всей этой неприглядной истории в крайнем окне, с мелкой накомарной сеткой, занавеска мелко вздрагивала, и как видно, не от ветра. Не сразу Сергей смог соединить это невинное шевеление подсиненной бязевой шторки с фактом отсутствия Игоря Завидного. И помог ему это сделать не кто иной, как сам Игорь.
- Для полной уверенности надо бы у вас и другие вещи проверить,- вежливо, уважительно, с неподдельным беспокойством дружинника проговорил Мамраз. - Может, еще один уж где-нибудь свернулся и уснул. Вдруг он вздумает распрямиться!.. Этого ползунка отдадим юннатам. -Мамраз передал шляпу Мураду. - Давайте еще ужей поищем. Дозволите, я рискну!.. Исключительно для порядка и вящего спокойствия!..
...На другой стороне улицы почти незаметно показался Кийко со своим фонарем Диогена. Сергей только сейчас припомнил, что он и до этого замечал бакенщика на подходах к гостинице. А когда Мамраз шел с ужом в шляпе от аптеки, то Фалалей Кийко делал ему какие-то скрытые знаки своим фонарем. Видимо, у каждого были свои дела...
Наблюдая за крайним окном гостиницы, Сергей увидел, как занавеска откинулась и за сеткой показалось настороженное и, как всегда, скрыто надменное лицо Игоря Завидного. Не успел Мамраз и с места сдвинуться, чтоб идти в номер гостя, как Игорь уже появился на крыльце. Поклонившись негоцианту, словно упреждая его благодарность, Завидный сказал Мамразу:
- Они не нуждаются больше в нашей опеке, сами разберутся в своем реквизите. Не правда ли?..
Агент и его провожатый закивали головами: один Завидному, другой - Мамразу; а потом вместе - всем присутствующим. Сергей снова заметил под навесом живой изгороди неподвижную фигуру Фалалея Кийко... Недовольный выходкой Завидного, дружинник Мамраз постоял у крыльца и скрылся за кустами тамариска.
Гости поспешили в свои покои, а Сергей, встретив испытующий и чуть растерянный взгляд Игоря, кивнул ему и зашагал к морю.
...Ни разу не оглянулся. Не замедлил шага, не слышал позади никого, но не сомневался, что Игорь идет вслед.
Шли берегом. К каменному, с продолбинами в боках, избитому волнами и косым, береговым ветром, мысу. Здесь они раньше бывали втроем... Сергей и один приходил к этому каменистому, уединенному взгромождению, уходящему покатым спуском в песок, а крутым - в море. От этого нелюдимого, видного издалека лобного места, в сторону острова уходила узкая, обмываемая волнами гряда, напоминавшая эспланаду - пространство, ничем не занятое, оставленное между крепостью и береговыми постройками для более надежной обороны. Казалось, самой природой здесь было уготовано ристалище для поединка друзей.
Не оборачиваясь, Сергей прошел дальше ноздреватого каменного борова, чтобы не останавливаться и не ждать Игоря, и чтобы не перебивать возбужденный ход мыслей.
Пройдя по влажному песку у самого уреза воды, он повернулся и словно завзятый дуэлянт пошел к замшелому барьеру.
С другой стороны так же неторопливо и выжидательно приближался Игорь Завидный.
Не думали друзья, что давний спор между ними примет такое продолжение...
Сергей не смог бы выразить этого словами, но всем существом своим чувствовал, как что-то скользкое и пакостное разрасталось в их взаимоотношениях с Игорем. Не сама нелепая история с ужом и появление гаденыша в чемодане, а странное и двусмысленное поведение Игоря во время всей этой катавасии наполнили душу Сергея скверным чувством. После опасного столкновения Завидного с Мамразом на крыльце, когда дружинник вынужден был отступить, Сергей еще больше встревожился. Самой неприятной была упорная невнятность в поведении Игоря, его скрытность по отношению к другим и вызывающая откровенность по отношению к нему, Сергею. Своим поведением Игорь словно хотел показать полнейшую независимость от Сергея, и даже пренебрежение к его дружескому мнению. "Что хочешь, дружище, то и думай, а я именно так буду делать! И ты не посмеешь мешать, и будешь помалкивать не только по праву дружбы..." Так оно и вышло у крыльца, когда Мамраз был поставлен в тупик выходкой Завидного, а он, Брагин, ничего не смог изменить, ничем не помог старательному Мамразу.
... Они должны объясниться. И это произойдет здесь у моря. Сергей все больше понимал, что их вначале общие, деловые разногласия начинали накапливаться и как бы сгущаться, принимать более категорическую форму: и то, что некогда было только разговором, - становилось опасным острием.
- Прямо в затылок тебе смотрел всю дорогу, - хмуро проговорил Игорь Завидный. - Неужели тебе не хотелось обернуться! Ведь я могу внушать!
- Если бы я обернулся, - спокойно ответил Сергей, - ты ни шагу не сделал бы дальше...
- Ого, а ты не боишься, Брагин, что твоя полуда может пооблезть?..
- Я не боюсь, но ты, Игорь, себя .. начинаешь бояться, и тут всего можно ожидать Самого пакостного!..
Они сошлись возле обтесанного морем валуна, похожего на дикое, степное надгробие, и говорили друг другу в лицо, не отводя глаз.
- Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется!.. - глухо, с натугой изрек Завидный.
- В прошлый раз, около Нины ты по другому поводу тревожил тень Федора Тютчева.
- Предугадать-то не дано!..
- Чего же ты, Игорь, в себе боишься? - Сергей видел бледное, но спокойное лицо Завидного, и снова поражался его выдержке. Да, он умел скрывать свои мысли и чувства. - А боязнь себя - страшнее угроз и наглости. Хотя и скрываешь, но ты испуган...
- Не дано!.. И к этой неизбежности надо относиться спокойно.
- Но в твоем спокойствии виден страх.
- И все же предугадать можно. - Набежавший было от волнения румянец на щеках Игоря быстро угас в холодной и стойкой бледности лица. Лишь на какое-то мгновение удалось Сергею поколебать его спокойствие. - До того, как сказать Мамразу слово об этом симпатичном венецианце, я уже предугадывал, как оно будет воспринято тобой, Сергей Денисович! И я не ошибся. Твой улавливатель сработал синхронно. - Игорь держался непринужденно, но свои худые руки из-за спины не показывал, старательно прятал, видимо, опасаясь выдать внутреннее волнение.
- Я знаю, Брагин, ты следил за мной и через окно. Что это: дружеская забота или служебная бдительность?..
- Больше - чувство юмора!.. Смешно наблюдать, когда человек от себя начинает что-то прятать, а еще большее юродство, когда пытается показать другим... что он этого не делает. - Сергей нагнулся, выдернул из песка оголенное ветром, но еще живое корневище черкеза, невидимого поблизости, и с силой ударил по каменной махине, разделявшей друзей как волнорез. - Помнишь, Игорь, как один мудрец наблюдал человека наедине с самим собой? Чудак ловил солнечный зайчик, а другой - заставлял ходить пустые валенки... Смешно? Не очень... Человек никогда не бывает совершенно один... С ним всегда совесть. Когда я заметил тебя, Игорь, за накрахмаленной, с переломом поперек, занавеской...
